Ну что ж, это не самый плохой вариант, намного хуже было бы, окажись мой муж вегетарианцем и того же требовал бы от остальных. А я в жизни не откажусь от куска мяса, как бы меня не пугали его вредностью.
– Друзья, давайте выпьем за здоровье нашей хозяйки, Эммы Львовны! Сергей Ильич, вы под осетринку, что предпочитаете? Сухое вино или покрепче чего налить? – Никита Петрович потянулся к бутылкам.
– Чего покрепче, – живо откликнулся доктор.
– А ты, душа моя, как и прежде, предпочитаешь белое сухое вино?
Я открыла рот, чтобы согласиться с Никитой Петровичем, но меня опередил доктор:
– Эмме Львовне я не рекомендую сейчас употреблять спиртные напитки. Не забывайте, она сейчас проходит курс лекарственной терапии, а многие препараты не совместимы с алкоголем.
Я чуть было не сказала: «Тогда под такую закуску, милый, я предпочитаю мезим», – но скромно произнесла:
– Мне минеральной воды… без газа.
– Похвально! – одобрил мой выбор Сергей Ильич и опрокинул в себя рюмку «Смирновской».
«У доктора большие проблемы, алкогольная зависимость налицо, за полтора часа при мне он опустошил бутылку коньяка, а теперь принялся за водку», – осудила я Сергея Ильича и укоризненно скосила взгляд в его сторону. Но тот никак не отреагировал на меня и налил себе очередную рюмку доверху.
– Начнем?! – Никита Петрович первый начал есть. Мы с доктором последовали его примеру.
Надо отдать должное повару, блюда были приготовлены на «отлично»: осетрина таяла во рту, а соус, приправленный всевозможными специями, имел изысканный вкус. Я, неизвестно сколько голодавшая, набросилась на еду. Вряд ли, находясь в коме, я имела возможность так питаться, несчастный йогурт, принесенный Верой, не в счет. Расправившись с салатом, я приступила к рыбе, затем уничтожила штук пять валованов и, почувствовав, что больше не могу есть, сложила столовые приборы на тарелке.
Конечно, для процесса пищеварения бокал сухого вина пришелся бы как нельзя кстати, но кто его знает, как моя многострадальная голова отреагировала бы на спиртное. Пожалуй, тут доктор прав.
Я со вздохом удовлетворения посмотрела на присутствующих. Они, не скрывая любопытства, наблюдали за тем, как я уплетала все подряд за обе щеки. Да, сытый голодного не поймет. Вам бы полежать суток трое голодными, тогда бы и я на вас смотрела выпученными глазами!
– Ты идешь на поправку, детка. Очень рад. За твое здоровье! – Никита Петрович поднял бокал в мою честь и едва пригубил вино. В отличие от доктора он пил мало, да и то только вино. – Если ты неплохо себя чувствуешь, может, не будем менять планы относительно отпуска? Ты как, дорогая?
– Отпуска? Какого отпуска? – Я удивилась неожиданному сообщению.
– Ну как же, Эммочка! Мы собирались съездить к моему другу в гости. У него чудесный дом в Западных Карпатах. Горы, лес, недалеко исток Вислы. Благословенный край! Птички поют, белки под окнами скачут. Ты любишь белок?
– Белок?
– Ты будешь в восторге! Там ты быстро поправишься. Ну как? Согласна?
– Честно говоря, я не помню, чтобы мы собирались куда-то ехать. Мне бы хотелось привести свои мысли в порядок, что-то вспомнить, с кем-то встретиться из нашего окружения. Заняться реабилитацией своей памяти.
– Обязательно все вспомнишь, поездка этому не помеха! Совместим приятное с полезным! Я уже позвонил и предупредил, что мы едем.
– По-моему, ты поторопился. Сергей Ильич говорит: мне беречься нужно, не утруждать себя, а тут дорога такая дальняя. Не знаю, не лучше ли мне остаться дома?
– Не лучше! С полной компе… компи… компетентностью утверждаю, не лучше! – Хорошо подвыпивший доктор едва ворочал языком. Он хотел еще что-то сказать, но не смог, от бессилия махнул рукой и откинулся на спинку стула.
– Вот видишь, Сергей Ильич даже настаивает, – Никита Петрович натянуто засмеялся и потрепал доктора по плечу. – Друг мой, идите отдохните, по-моему, вы на радостях перебрали. Вера, скажи Николаю, пусть доведет его до комнаты.
Вера на секунду исчезла из столовой, но вскоре появилась в сопровождении уже знакомого мне карточного игрока Коляна. Он ловко подхватил доктора под руки и вместе с ним вышел из комнаты.
– Прошу прошения за Сергея Ильича, но он три дня не спал, дежурил в больнице, тебя в чувства приводил. Вот теперь хотел расслабиться, да перебрал слегка.
«Три дня не спал… Это я уже слышала. Они что же, всем колхозом подле меня сидели? Оба за мной ухаживали и выхаживали? Или у нас больницы без медперсонала?! Или я такая бесценная особа, что доверить никому нельзя? Хотелось бы так думать». – Меня вновь охватило раздражение, а доктор так просто бесил.
– Я рада, что Сергей Ильич оставил нас даже таким способом – изрядно напившись.
Теперь мы сможем спокойно поговорить. У меня к тебе несколько вопросов.
– Я тебя слушаю, дорогая. – Никита настороженно посмотрел на меня.
– Никита, признаюсь, я ничего не помню. Я даже тебя не помню. Мне даже трудно называть тебя просто по имени, без отчества.
– Да называй меня как хочешь. Все скоро станет на свои места, – оптимистично заявил Никита Петрович. – Доктор сказал, что это временная амнезия. Со многими такое случается. Не волнуйся, это пустое. Все пройдет, я тебе обещаю.
– Не перебивай меня, пожалуйста. Так вот, мне уже сказали, что мы недавно сюда переехали, прежде жили в другом городе. О лошади я знаю и от Веры, и от Сергея Ильича, но всего этого тоже не помню. Моей памяти нужно от чего-то оттолкнуться. Мне кажется, если бы я посмотрела на фотографии из семейного архива, видеозаписи, письма, то я наверняка бы что-то вспомнила. У нас есть семейный архив?
– Эмма, тебе сказали правду, мы в этом доме и месяца не живем. Альбомы с фотографиями обязательно будут, но позже. Здесь, как ты смогла заметить, абсолютно все новое. Не тащить же старую рухлядь в новый дом? А семейный архив, как ты изволила выразиться, остался в старой квартире. Но это поправимо, просто нужно послать человека, и он все привезет. Только вот писем там нет. Кто их сейчас пишет?
– Хорошо, а подруги? У меня есть подруги?
– Есть. Но я бы не хотел, чтобы ты о них вспоминала. Это было одним из моих условий при переезде сюда.
– Пожалуйста, объясни! Какие еще такие условия ты мне ставил?
– Они на тебя плохо влияли! Ты себя вела, как это помягче выразиться, не совсем достойным образом. Дело в том, что все твои подруги из прошлого, о котором я не хочу вспоминать, как о страшном сне. Надеюсь, и ты об этом не вспомнишь. Поэтому живи настоящим. Наслаждайся!
– А мои родители? Где они?
– Боюсь, что родители тебя тоже не порадовали бы. – Никита Петрович, вместо того чтобы внести какую-то ясность в мою голову, только добавил и без того хватавшей в ней неразберихи. – Все! Давай прекратим этот разговор! У нас еще десерт. Вера! Неси сладкое.
Вера тут же появилась, как будто стояла за дверью и ждала дальнейших указаний. Она гордо внесла красивые вазочки с розовой воздушной массой, украшенной алой клубникой и листочками мяты. «Суфле», – вспомнила я, оглашенный список блюд.
В другое время меня бы порадовал этот гастрономический изыск, но сейчас голова моя была забита совсем иным. Да, заинтриговал меня Никита Петрович сверх меры.
Мы молча приступили к клубничному десерту. Никита демонстративно молчал, я пыталась догадаться, о чем он мне недоговаривает.
– Как тебе ужин, дорогая?
– Выше всяких похвал! Мне сказали, ты заменил повара. К сожалению, я не помню предыдущего, но теперешний просто чудо, мастер своего дела. Нужно его похвалить.
– Не его, а ее, это женщина. Я ее переманил у своего знакомого. Конечно, это не очень хорошо по отношению к знакомому, но что поделаешь, люблю получать удовольствие от еды.
– Да, конечно, мне Вера говорила о ней, вот только имя забыла: то ли Валя, то ли Лида.
– Лида. Ты не ошиблась. Но давай вернемся к поездке. Я не могу изменить свои планы. Помимо отдыха, у меня там запланирована деловая встреча, поэтому мы отправимся завтра вечером. С нами еще поедет Сергей Ильич, на всякий случай, вдруг тебе понадобится помощь. Будет еще машина сопровождения, пара человек из охраны, ты их видела в гостиной. Завтра Вера принесет чемодан и поможет тебе собраться. Но это завтра, сегодня отдыхай. Мы и так засиделись, время позднее. Идем, я тебя провожу.
Мы вышли из столовой и вверх по лестнице направились на второй этаж.
– Никита, а у нас дети есть?
– Дети? Нет, детей у нас нет. По ряду причин ты не могла иметь детей. Ты что-то хочешь еще спросить? – Видимо, Никите Петровичу не хотелось разговаривать на тему нашего прошлого, он увиливал от прямых ответов и изъяснялся загадками. – По-моему, ты сегодня устала от вопросов и ответов. Я вижу, как ты себя неловко чувствуешь. Потерять память – это все равно что потерять себя, но не паникуй, вернется она, никуда не денется. А сейчас отдыхай, обо всем поговорим завтра.
– Хорошо, завтра так завтра, – согласилась я с ним.
Мы молча продвигались по коридору. «Насколько помню, в комнате, где я проснулась, мужских вещей не было и в ванной стояла в стакане только одна зубная щетка. Логично предположить, что у нас разные спальни. Надеюсь, ему не придет в голову лезть ко мне исполнять супружеский долг? Я как-то не представляю в своей постели человека, о котором ничего не знаю. Это все равно, что спать с первым встречным. Может, конечно, я и жена ему, но мне в это почему-то с трудом верится», – думала я, заранее выискивая причину, как бы захлопнуть перед его носом дверь.
Но зря я переживала. Никита Петрович проводил меня до двери, чмокнул на прощание в щечку и был таков. Подобное завершение вечера меня только порадовало – появилось время поразмыслить над тем, что я о себе все-таки узнала. Никита Петрович, мой муж, – полное несоответствие моим критериям о мужской красоте. Но это, конечно, не аргумент, чтобы мне не быть его женой, но определенно минус.
Женщины, как правило, выбирают себе мужей не по красоте, а по другим качествам, например, по уму, надежности, преданности, доброте, а в последнее время и по количеству денег. Чего-чего, а их у него, похоже, в избытке. Кстати, при всей своей бандитской наружности, он кажется достаточно умным и воспитанным. Речь у него чистая, без всяких «бля», «типа», «чисто» и «конкретно». А это, пожалуй, плюс. Интересно, кто его родители?