Он правильно разглядел в женщине твердый характер, понял, что она не испугается и не станет причитать. Вероника Михайловна молча кивнула и отправилась к себе.
В кабинете доктор Длуголенский что-то сделал со стенной панелью, она отодвинулась в сторону и открылась внешняя стенка небольшого сейфа.
– Тайничок так себе, – хмыкнул Маркиз, – невооруженным глазом видно, что за панелью что-то есть. И сейф, прямо скажу, барахло, фирма «Барелли» несолидная. Немецкие надо брать…
– В следующий раз с вами посоветуюсь! – огрызнулся доктор.
– Неплохо бы, – скромно согласился Маркиз.
Борис Львович достал из сейфа конверт из желтой глянцевой бумаги и протянул Маркизу.
– Вот, смотрите, такой она пришла ко мне. – Он показал фотографию рыжеволосой девушки с излишне резкими, хотя и очень миловидными чертами лица.
– И вы не заподозрили неладное? – спросил Маркиз. – Ведь, на первый взгляд, в лице у девицы нет никаких недостатков.
– Вы себе не представляете, до какого абсурда доходят эти богатые идиотки! – вздохнул доктор. – Требуют, например, к абсолютно славянскому типу лица классический нос! Не нравится им свой курносый, видите ли. А что он к лицу не подходит, это им все равно! Вдруг всем понадобились пухлые губы, как у Анджелины Джоли!
– Так в чем же дело? Что вас насторожило в этом случае? – Маркиз показал на фотографию.
– Такие лица обычно не переделывают. У людей с такими чертами лица весьма своеобразный характер… Но…
– Она была очень настойчива, да?
– В общем, я согласился и очень жалею об этом. Вот, – доктор протянул другой снимок, – такой она должна была стать и стала.
Лицо Моники полностью изменилось. Все было другое – разрез глаз и форма носа, скулы – выше, рот – круглее. Сам облик стал слегка размытым, так что умелая косметика могла придать этому лицу совершенно разные выражения.
– Она обстригла волосы коротко и выкрасилась в брюнетку, – добавил доктор, – но, разумеется, это ничего не значит.
– Да уж, – Маркиз внимательно разглядывал снимки, – вы, доктор, большой мастер!
– Они настаивали, чтобы я полностью уничтожил все материалы, которым пользовался в процессе работы.
– Они?.. – переспросил Маркиз. – Они оба имели с вами дело?
– Да, ее спутник, этот Виктор… он очень опасный человек, но, к сожалению, я понял это слишком поздно.
– Они обратились к вам по рекомендации?
– Да-да, конечно, – рассеянно ответил доктор, – неудобно было им отказать…
«Ну-ну, – подумал Маркиз, – небось польстился на большие деньги, жадюга!»
– И вот, они сразу же начали ставить свои условия. Когда все операции завершились, Виктор потребовал, чтобы я при нем стер из компьютера все упоминания о своей пациентке. Я, конечно, возражал, говорил, что материалы нужны мне для дальнейшей работы, что в своей базе данных я помещаю информацию, не указывая настоящего имени пациента, да они мне его и не сказали! Куда там! Я тогда впервые серьезно испугался – до того Виктор был настойчив.
– Но вы ведь не послушались его.
– Тогда-то я сделал вид, что подчиняюсь, но у Вероники Михайловны своя база данных. В тот же день после их ухода я скопировал все, связанное с этими операциями, на дискету, а в базе данных стер. Понимаете, я хотел как-то подстраховаться…
– Н-да-а, очевидно, этот Виктор решил с вами разделаться после того, как все удачно завершится, потому и не стал тщательно проверять.
Маркиз вытащил из конверта дискету.
– Там зафиксирован весь процесс превращения ее прежнего лица в новое, – пробормотал доктор Длуголенский. – Вам это поможет?
– Разумеется, – ответил Маркиз, пряча конверт. – Теперь вот что. Незачем сомневаться в том, что по тому адресу, куда вы ездили сегодня, девушки и ее спутника уже нет. Можете вы мне назвать еще какие-нибудь адреса?
– Сначала она была здесь, – запинаясь, заговорил Борис Львович, – но потом Виктор забрал ее, и я ездил на улицу Некрасова, и еще один раз – в деревню Катыши, это по Выборгскому шоссе до Левашова, а там влево по проселку…
– Загородный дом? – осведомился Маркиз. – Что он из себя представляет?
– Да обычный старый деревенский дом! Крепкий, конечно, бревенчатый, забор деревянный, сад вокруг запущенный.
– Видели там еще кого-нибудь, кроме тех двоих?
– Кажется, мелькал еще какой-то мужчина, но я не уверен…
– Какая улица, номер дома? – настойчиво спрашивал Маркиз.
– Да там во всей деревне одна улица! – усмехнулся доктор. – Деревушка маленькая. Хоть и близко от города, живут только местные. Проселочная дорога ужасная, всего семь километров, но одни ямы! Второй дом с ближнего края, а первый – развалюха какая-то.
– Ну что ж, – Маркиз поднялся с места, – нужно торопиться. Вы больше ничего не хотите мне сообщить?
– А вы думаете, что они все еще там, в деревне? Раз они закончили все свои дела… – криво усмехнулся доктор.
– Я очень надеюсь, что они еще там, – в тон ему ответил Леня. – А дела они еще не закончили. Им надо убедиться, что вы мертвы и никому ничего не расскажете. Допустим, этот Виктор видел, как взорвалась машина. Он же не будет стоять рядом вместе с зеваками. Он позвонит завтра в клинику и спросит вас. И там ответят, что случилось несчастье и доктор Длуголенский не принимает.
– Господи! – Длуголенский забегал по кабинету.
– Что бы они ни сказали, вас это не должно волновать, потому что вас уже не будет в этом городе.
– Да-да, конечно. – Борис Львович быстро вынимал из сейфа пачки долларов. – Хорошо, что детей отправил учиться за границу, только жена дома…
Захлопнув железную дверь, доктор Длуголенский, не оглядываясь, побежал по Тринадцатой линии на Средний, маша рукой всем проезжающим машинам.
Расставшись с Длуголенским, Маркиз набрал на сотовом телефоне номер телефона своей старой коммуналки – он хотел сообщить Лоле о том, что слежка за доктором благополучно закончилась, принеся свои плоды, и расследование входит в завершающую стадию.
Никто долго не отвечал, наконец трубку сняли и послышался старческий голос Зинаиды Викентьевны:
– Алле! – проговорила старуха. – Кто говорит? А, Ленечка, это ты?
– Позовите Лолу! – громко проговорил Маркиз, зная, что старуха плохо слышит.
– А Лолочки нету, – ответила Зинаида Викентьевна, – она куда-то ушла… Ты скажи ей, Ленечка, что так нельзя, когда уходишь из квартиры, нужно закрывать двери…
– Что?! – изумленно вскрикнул Леня. – Она не закрыла двери?
– Мало ли какие люди ходят по лестнице, так нельзя поступать, ты ей скажи!
– Да Зинаида Викентьевна, – взмолился Маркиз, – объясните толком, что случилось? Когда Лола ушла, почему двери не закрыты?
– Уж это я тебе не могу сказать, почему она их не закрывает, видимо, так воспитана, – недовольно пробурчала старуха, – а только я в магазин выходила. Мне надо было хлебца купить, и сахару, и сметаны, а около магазина я встретила Ольгу Аникеевну, и она мне сказала про Людвигу Карловну, что та поссорилась с Антониной Никитичной из четвертого подъезда по причине отношения к средствам массовой информации…
– Зинаида Викентьевна, нельзя ли покороче! – взмолился Леня.
Ему не жалко было денег за эфирное время, но он волновался из-за исчезновения Лолы и хотел поскорее добиться от старухи толкового объяснения.
– Не поймешь тебя! – обиженно проговорила соседка. – То просишь толком объяснить, а то на полуслове прерываешь… Могу вообще ничего не рассказывать! Ну ладно. Короче, пока я с Ольгой Аникеевной поговорила, да пока все купила, а еще в том магазине сметаны по семь пятьдесят не было, так пришлось на угол идти…
Леня скрипнул зубами, но сдержался и не стал прерывать соседку, решив, что этим только еще больше затянет ее объяснения.
– А на углу еще вспомнила, что дрожжей надо, так пока все купила и домой вернулась, уже без малого пять часов было. Я ключи-то стала искать, Лолочка-то ведь к двери не подходит, а сумки поставила на пол. Ну и достаю ключи, смотрю – дверь-то и не закрыта… Батюшки, думаю, неужели же я совсем из ума выжила? В магазин пошла и дверей не закрыла? Да не может, думаю, такого быть! Вошла в квартиру, а там-то все посбросано, пораскидано! Я думаю – мать честная, неужели воры были? Нет, смотрю, ничего не пропало. Тогда я в вашу-то дверь постучала, Лолочку позвала – может, думаю, она мне скажет, что у нас за погром был. А только Лолочка не отвечает. Я дверь-то – дерг, она и открылась. Ты не думай, я не заходила, я не так воспитана – в чужие комнаты заходить, а только заглянула и вижу – Лолочки нету, и тоже, как в коридоре, все пораскидано… Видно, думаю, Лолочка куда-то собралась, да торопилась очень, и когда уходила, дверь даже закрыть не подумала, а ведь это нехорошо, мало ли какие люди бывают, а я женщина одинокая… и другие соседи только поздно вечером домой возвращаются…
– Ладно, Зинаида Викентьевна, – оборвал старуху окончательно встревоженный Маркиз, – я все понял, сейчас приеду к вам, сам на месте посмотрю…
– Только ты Лолочке-то скажи, что двери надо закрывать, когда из квартиры уходишь! – пробубнила напоследок старуха вредным скрипучим голосом.
Леня отключил телефон и погнал машину в Апраксин переулок.
Взбежав по лестнице и ворвавшись в квартиру, он увидел, что Зинаида Викентьевна ничего не выдумала: Лолы не было, а в квартире имели место очевидные следы борьбы. Не было также и Пу И.
Леня осмотрел свою комнату в надежде найти какой-нибудь оставленный Лолой намек, след, если уж не записку – но не нашел ничего, кроме явных следов поспешного обыска. Он стоял посреди комнаты в растерянности, не зная, что предпринять, как вдруг зазвонил телефон.
Маркиз схватил трубку и услышал знакомый голос с заметным немецким акцентом.
– Здесь Вольф. Надеюсь, вы меня не забыли?
– Забудешь вас, как же! – ответил Маркиз, сглотнув слюну. – Лола у вас?
– Допустим, – сухо ответил Вольф.
– Зачем вы это сделали?
– А зачем вы бегаете от моих людей, господин Марков? Ведь я предупреждал вас, что не нужно этого делать. И почему, позвольте спросить, вы не звонили каждый день по тому номеру, что я вам дал, и не докладывали о проделанной работе?