– Да уж, – неуверенно проговорил Маркиз, – ну, ты ложись, а я подежурю. Эх, был бы Пу И у нас сторожевой собакой!
Утром Монике стало плохо. Ее тошнило, сильно болела голова. Все тело дрожало крупной дрожью, ноги были ледяными. Хоть она пришла в себя и глядела осмысленно, но язык ей плохо повиновался, и объяснялась Моника больше знаками.
– Отходняк! – со знанием дела определил сосед-алкоголик дядя Гриша, заглянувший в раскрытую дверь. – Ей бы поправиться… я сбегаю… или кефиру, если денег жалко!
– Да иди уж, тоже доктор нашелся! – выгнал его Маркиз.
– Инфекция! – уверенно сказала Зинаида Викентьевна, так же из любопытства заглянувшая в дверь. – Леня, а кто это у тебя?
– Лолка, да закрой же дверь! – рявкнул он.
– Так душно же! – огрызнулась в ответ Лола. – И рвотой воняет!
– Левомицетин и грелку к ногам! – категорически заявила Зинаида Викентьевна. – Идем, Ленечка, я дам…
Леня зашел к ней в комнату и плюхнулся на диван, чтобы перевести дух. Ему нужно было сделать несколько важных звонков и даже кое с кем обязательно встретиться, но он не мог уйти, оставив Лолу один на один с больной Моникой.
У соседки были включены утренние телевизионные новости.
«Перестрелка и пожар в поселке Катыши по Выборгскому шоссе», – говорил голос за кадром, и Маркиз увидел знакомый перекресток, а потом – саму деревеньку.
Дом, как ни странно, сохранился, очевидно, нутро выгорело, а толстые бревенчатые стены устояли. Возможно, пожарные оказались на высоте и успели потушить. Забора не было, трава вытоптана, яблони, которые раньше, несмотря на сентябрь, были покрыты густой листвой, теперь стояли с черными голыми ветвями.
«Милиция и пожарные обнаружили в доме и около него многочисленные трупы, всего насчитали десять человек», – спокойно говорил ведущий.
Показали «лексус» и второй джип, возле которого топтались трое оперативников. Дальше камера мельком продемонстрировала два-три лежащих трупа, после чего изображение переместилось в дом. Маркиз снова увидел залитые кровью стены, труп Вольфа на полу, валявшийся рядом с ним пистолет…
«Так и есть, – думал он, – уж милиция-то небось все вокруг обыскала. Десять трупов: пятеро братков от Хопра, Вольф, трое, что были с ним, и тот тип, что был с Моникой, которого убрали первым…»
Что-то беспокоило его, какая-то деталь. Рядом с Вольфом на полу ничего не было, кроме пистолета. Когда они поднимали Монику с кровати, там тоже не было никаких предметов.
«Держу пари, что они не нашли диктофон, – думал Маркиз, – стало быть, Виктор забрал информацию, которую Вольф выкачал из Моники, и смылся. Но меня это совершенно не должно интересовать, у меня своих проблем достаточно…»
«Установлено, что одна из машин, найденных возле дома в Катышах, принадлежит лидеру „тамбовской” группировки по кличке Хопер. Отсюда представители милиции сделали вывод, что произошла очередная разборка между группировками».
«Ах какой я молодец, – думал Маркиз, – что догадался угнать „лексус” у Хопра. И Ухо тоже молодец, здорово все провернул. Теперь все спишут на обычные бандитские разборки, если, конечно, не определят, кто такой Вольф. А впрочем, вряд ли они это смогут, потому что даже я толком не знаю, кем же он был…»
– Ленечка! – обратилась к нему Зинаида Викентьевна. – Конечно, не мое это дело, но кто у тебя там болеет?
– А, это Лолкина подружка, – легко соврал Леня, – ее муж из дому выгнал, пришлось пустить переночевать на одну ночь, а ей вот плохо стало…
Старуха поджала губы, дивясь на современные нравы, но все же не утерпела:
– Лола очень сердится, мне кажется, она тебя к ней ревнует…
– Что?.. – протянул Леня. – Да бросьте вы, Зинаида Викентьевна, при чем тут это?
– При том, – строго сказала старуха, – Лола девушка неплохая… В ванной, конечно, за собой не убирает никогда, но в конце концов не это главное. А я вчера ночью видела, как ты эту… на руках нес, а Лоле это, конечно, неприятно. И никакая она Лоле не подруга, и это еще узнать надо, за что ее муж из дому выгнал!
– Хорошо, Зинаида Викентьевна, я ваши замечания учту, – кротко ответил Леня и поскорей вышел, прихватив у старухи грелку.
Лола обтерла Монику махровым полотенцем, смоченным в воде с уксусом, напоила несладким чаем. Когда приложили к ногам грелку, дрожь понемногу прошла, и Моника затихла.
– Как бы она коньки не отбросила, – тихонько сказала Лола, прижимаясь губами к уху Маркиза, – что тогда будем делать?
– Не представляю, – честно признался он, – но надеюсь на лучшее. Не должна бы… организм крепкий.
– Ты можешь наконец сказать, для чего она тебе нужна?
– Скоро, – он посмотрел на часы, – скоро, девочка, все узнаешь. Потерпи еще немножко. – Он ласково провел рукой по ее волосам.
Лола скосила глаза – что это с ним случилось? Отчего вдруг заговорил так ласково? Но никакого подвоха на первый взгляд не обнаружила, Леня глядел на нее честными глазами и улыбался.
– Неужели ты хочешь тащить ее через границу в Германию и предъявить там папаше Тизенхаузену? – догадалась Лола. – Леня, это безумие! У нее же нет документов! Да и нас там не очень-то ждут. Вернее, ждут, но только для того, чтобы посадить за убийство Шульца, или как там его.
– Подожди, – твердо ответил он. Лола только вздохнула.
Часам к двум Маркиз начал нервничать. Он положил мобильник на стол и мотался мимо, как маятник, так что у Лолы даже слегка закружилась голова. Моника успокоилась и задремала. Выглядела она получше.
Мобильник запищал, и хоть Маркиз давно ждал звонка, он вздрогнул от неожиданности.
– Да! – он схватил трубку. – Да, конечно! Рад вашему приезду! Разумеется. Нет, в гостиницу не нужно, лучше…
Он послушал немного, потом записал на клочке бумаги адрес: Вознесенский проспект.
– Будем через два часа, ждите.
Он спрятал мобильник в карман и повернулся к Лоле.
– Ну, Лолка, пришел момент действовать! Собирайся, скоро поедем на встречу. Да с этой, – он покосился на Монику, – глаз не спускай. Как бы она в последний момент что-нибудь не выкинула. Подбери ей что-нибудь из своих шмоток, вы вроде фигурами похожи.
– Да что у меня есть-то? – заворчала Лола. – Все же вещи на той квартире бросили! Что, костюм, что ли, красный ей давать от «Живанши»? Сейчас, разбежалась… Лень, можно я для нее у Зинаиды Викентьевны что-нибудь из одежды попрошу? Она же все равно ни фига не соображает, ей все равно, что надеть…
– Не валяй дурака! Мы должны ее сдать в товарном виде! – крикнул Леня, не оборачиваясь. – Так что не жмись! Причеши хоть, а то скажут – привели швабру какую-то…
Когда через полчаса Леня вернулся с пакетом фотографий, которые прятал в укромном месте, Лола не долго думая обрядила Монику в свои джинсы и куртку. Сама же она надела любимый ржаво-коричневый брючный костюм, так замечательно подходивший к осенней гамме и к ее собственным волосам.
Моника молча и безучастно позволяла делать с собой все, что нужно. Иногда она сама, подчиняясь командам Лолы, причесывалась и застегивала пуговицы.
– Как хочешь, а с ней не все ладно, – заявила Лола, – как бы папаша Тизенхаузен к нам не прицепился, что мы его доченьку сглазили.
– Наше дело – доказать, что это она, – возразил Маркиз, – а там уже ее в клинику определят и вылечат за бешеные бабки. Слушай, может, подкрасишь ее немножко, а то она какая-то бледная…
– Она мне уже вот где! – заорала Лола, ничуть не смутившись, что Моника может услышать. – Как подумаю, сколько народу этот ее Виктор из-за нее положил, так просто зубами скрипеть хочется. И не тех братков мне жалко, что в Катышах, а к примеру, несчастную барменшу из ЛОСХа – она совершенно ни при чем, или архитектор этот, армянин… Еще они кого-то в машине вместо нее сожгли.
Моника вдруг вскинула глаза и внимательно поглядела на Лолу. Взгляд этот Маркизу очень не понравился.
«Скорей бы ее с рук сбыть! – пронеслось в голове. – Вот еще тоже морока: сидела бы дома, папочка денег дает сколько хочешь, так ее потянуло на подвиги…»
– Милые дамы, авто у подъезда, – сказал Маркиз, чтобы разрядить обстановку, – прошу вниз.
Он в этот раз угнал очень скромные «Жигули», чтобы исключить всякие неожиданности. Доехали они без приключений, только Моника весьма оживленно поглядывала по сторонам, так что Маркиз спиной ощущал идущие от Лолы волны беспокойства.
Маркиз припарковал машину у красивого подъезда, сказал несколько слов в домофон, и двери подъезда отворились. Маркиз крепко взял вышедшую из машины Монику за локоть и держал так все время, пока они поднимались по лестнице. Лола шла замыкающей.
Дверь нужной им квартиры на третьем этаже открыл молодой человек неприметной наружности. Кивком головы он пригласил их в комнату, где находились двое. Первый был мужчина неопределенного возраста, весь какой-то серый и высушенный. Было такое впечатление, что его только что вытащили из гербария. Тщательно приглаженные волосы лежали на голове аккуратно, как приклеенные. Серые небольшие глаза глядели на окружающих холодно и подозрительно, но Маркиз знал, что от этих глаз ничто не ускользнет, никакая мелочь. Второй сидел в кресле у окна и не сделал попытку подняться. Маркиз отметил только, что человек немолод, но крепок. Он сидел, прикрыв глаза тяжелыми веками, не принимая участия в дальнейшем разговоре, но иногда веки приподнимались, и человек внимательно смотрел на Маркиза яркими желто-коричневыми глазами.
– Господин Лангман! – обрадованно произнесла Лола, обращаясь к засушенному. – Вы здесь, в России? Как приятно вновь встретиться с вами!
Лангман слегка поморщился, так, что никто кроме Маркиза этого не заметил, и произнес скрипучим сухим голосом:
– Рад видеть вас, фройлен, живой и здоровой. Я здесь по делам своей фирмы.
Лола все поняла и замолчала. Они познакомились с Лангманом больше полугода назад. Он был представителем крупной страховой компании, в отличие от Вольфа – настоящим представителем, и в свое время очень помог им с Маркизом. Надо сказать, что сделал он это, разумеется, не бескорыстно, а к обоюдной выгоде – их и страховой компании, а стало быть, и своей собственной.