Поглядывая время от времени в окно, Келецкий обсудил с Савелием дальнейшие действия. Савелий вывезет за город и спрячет тело Лапидарова, вернет на конюшню лошадь и тотчас, не мешкая, уйдет в горы, в замок. Ему на смену спустится в город Григорий: Келецкий в своем втором обличье наймет его якобы для работы. Григорий же и станет делать то, чем до сих пор занимался Савелий, – снабжать замок продуктами.
– А то! – усмехнулся Савелий. – Гришка будет рад развеяться, погулять в городе!
– Не разгуляется! – уверенно покачал головой Келецкий.
Он, конечно, понимал, что своенравный Григорий и во всем послушный Савелий – несравнимы. Но делать было нечего, да и Гришка не дурак, сам себе не навредит. Но если что, Келецкий сумеет обуздать его… Впрочем, не так уж много времени осталось им тут быть.
Время уже давно перевалило за полночь, а Эрих и Труди как будто не собирались покидать своего места под яблоней. На Виктоˆра время от времени накатывала волна злости, но он держал себя в руках. Хватит ему осложнений из-за того, что на какой-то миг подвели нервы! Он готов терпеливо ждать – время еще есть.
И он дождался! Парень и девушка вдруг быстро поднялись и, почему-то крадучись, пошли в сторону дома, как раз к окну. Виктоˆр бесшумно прикрыл створки рамы, замер. Эрих и Труди скользнули мимо, и он услышал, как девушка с тихим смешком сказала:
– Не будем мешать… Я так рада за Эльзу…
Они скрылись, но почти сразу Келецкий увидел две другие фигуры. Светила луна, и он легко узнал дочь хозяев Эльзу и летчика Ермошина. Они шли по аллее к скамейке, стоящей прямо на виду из окна. «Мимо, мимо идите!» – мысленно умолял их Келецкий. Но нет, эти двое остановились, сели, обнялись… Келецкий не удержался, со злостью ударил кулаком по подоконнику: «Чертовы влюбленные! Как сговорились!»
Когда звезды потускнели, двор и сад проступили в легких утренних сумерках, Келецкий понял, что нужно вырабатывать новый план. Те двое, на скамье, похоже, не собирались уходить даже сейчас: Ермошин лежал, положив голову на колени девушке, она гладила его щеки, волосы, он ловил губами ее пальцы. Виктоˆр хорошо видел все это и, сцепив зубы, тихо ругался. Он понимал: даже если они сейчас уйдут – уже слишком светло, опасно тащить по улице труп!
– Что будем делать? – спросил он Савелия.
Тот лежал на голом матрасе, закинув руки за голову, с открытыми глазами. Похоже было, что он совсем не волновался, – ждал приказаний хозяина. Услышав вопрос, сел, немного подумал.
– Давайте перетащим его в кладовку.
Келецкий поначалу опешил:
– Да ты что! Там же продукты, туда заходят в день по нескольку раз – сразу найдут. А нам нужно, чтоб до ночи долежал!
– Не найдут, – уверенно возразил Савелий. – Вы же не знаете: там, в кладовке, у них есть погреб. Я вчера только помогал из него перетаскивать овощи наверх. Теперь туда несколько дней не зайдут – это точно!
Виктоˆр задумался. Что ж, возможно, это выход. Тем более что ничего другого придумать не удается, а время бежит, уже совсем светло. Скоро поднимутся хозяева, придет кухарка и служанка… надо решаться!
– Кладовка, кажется, закрыта на ключ? – спросил он.
Савелий махнул рукой:
– Я враз открою, чего там!
– Иди, открывай! – решительно кивнул Келецкий.
Коридор был пуст, тих. В конце его и находилась дверь в кладовую. Савелий недолго повозился с замком, быстро вернулся в комнату:
– Готово! Понесли?
Когда они, сделав все быстро и тихо, вновь вернулись в комнату, Виктоˆр вздохнул с облегчением: хотя бы здесь повезло! Впрочем, дело еще не до конца завершено: нужно уйти самим и унести чемодан с вещами Лапидарова. Он приметил в кладовой окно – вот через него они и уйдут, а завтра через него же вынесут труп. Савелию он сказал:
– Я пойду первый, ты, с чемоданом, через несколько минут следом. Не пробирайся задворками – кто-нибудь обязательно заметит! Сделай так: затаись около улицы, подожди… Скоро прибудет первый поезд, пактрегеры понесут вещи приезжих, ты к ним пристройся и неси чемодан открыто.
Встретились они на своей второй квартире. Виктоˆр приказал Савелию, не мешкая, собираться в путь. Ему нужно было добраться в замок и прислать сюда, в город, Григория – и все успеть до вечера. Сам же Келецкий позволил себе лишь немного отдохнуть и стал переодеваться – преображаться в свое новое обличье. Скоро должен был явиться слуга, нанятый им к этому другому человеку…
Уже после полудня по городу поползли слухи: в пансионате «Целебные воды» – убийство! Келецкий, в своем новом обличье, крутясь среди публики у кургауза, в сквере – на променаде вокруг фонтана – ко всему прислушивался, испытывая двоякое чувство. С одной стороны, он был доволен: жертвой называли молодого аристократа Замятина, предполагали, что убил его другой русский, сосед по пансионату. Именно на это он и рассчитывал! Но почти сразу Виктоˆр понял, что ошибку все-таки совершил: полиция начала интенсивные поиски убийцы – Лапидарова! А это значит – начнут доискиваться, кто такой Лапидаров, копаться в его прошлом. Подключат русскую полицию, а тем личность Лапидарова знакома. Потянут за ниточку, и… кто знает, что могут вытащить! А вдруг он где-то наследил, кому-то называл его, Келецкого, имя? От такого человека всего можно ожидать! И если полиция хотя бы краем свяжет имя Лапидарова с изготовлением фальшивых денег… Не дай бог! Ведь они и так уже наступают на пятки!
Келецкий понял: Лапидарова должны быстро найти – мертвого. Но при этом чтобы в его убийстве не было никакой загадки. Вот убитый, а вот – убийца! Только в этом случае прекратятся не просто поиски, но и «копание» в прошлом.
Как только он подумал об этом, его тут же озарило: Грета и Ганс! Вот они – повод для убийства и убийца. Он, в облике Замятина, не раз видел, как Лапидаров приставал к толстушке-немке, и слышал однажды, как Ганс ему угрожал…
Не узнанный никем, Келецкий навестил табльдот, где служил кельнером Ганс, узнал его расписание, номера столиков, которые тот обслуживает: просто сел за один из этих столиков и поужинал. И лишь потом вернулся на новую квартиру, ожидать Григория. Тот, к его радости, появился через час. Они дождались темноты и отправились на телеге в сосновый бор, к той его стороне, которая примыкала к вилле «Целебные воды». Келецкий очень надеялся, что на этот раз операция «вынос трупа» пройдет успешно: окно кладовой выходило на глухую сторону двора.
Когда тяжелый сверток с телом Лапидарова благополучно был уложен на телегу и укрыт большим куском брезента, Виктоˆр наконец-то облегченно вздохнул. Он отметил даже, что тело почти не издает запаха, и догадался: оттого, что в подвале было холодно.
Они ехали по дороге, ведущей в деревню Лиденбах, – хорошо, что он, будучи Замятиным, не раз слышал, где живет Грета и по какой дороге возвращается домой. Теперь он внимательно всматривался сквозь темноту в придорожные кусты. Одет Келецкий был «под Лапидарова». На лежащем под брезентом мертвеце был клетчатый пиджак, брюки, заправленные в шнурованные башмаки. В своем гардеробе Келецкий отыскал и такие башмаки, и похожий пиджак, а детали в темноте кто же станет разбирать! Из вещей Лапидарова он взял франтоватую шляпу с большими полями. Во-первых, она прикроет лицо, а, во-вторых, – Лапидаров ее любил и часто надевал.
– Стой здесь! – внезапно сказал Келецкий Григорию. – Вот это место подходящее. Давай, пока на дороге никого нет, – потащили!
Они вдвоем подхватили тюк с трупом, понесли его через кусты, а потом, развернув, бросили в близкий овраг. Уложив окровавленные вещи – простыню и одеяло – снова под брезент, Григорий взял вожжи.
– Ты все помнишь, Гришка? – спросил его Келецкий. – Покрутись в этом трактире, в «Роге изобилия», присмотрись, убедись, что не ошибаешься, что это точно Ганс. Номера столиков я тебе назвал, но все равно убедись! А потом улучи момент, пристукни парня – так, чтоб из сознания вышел. Но гляди – не сильно! Живой сам в замок пойдет, своими ногами, а с мертвым опять возни… Хватит мне одного мертвеца!
– Не боись! – хохотнул Григорий. – Все сделаю как надо. Жаль, языка немчуровского не знаю: я бы этого Ганса отозвал, сказал бы что-нибудь про его девку – напали, мол, на нее… А так придется и правда «ловить момент». Ну ничего, поймаю!
Григорий гыкнул, стегнул кнутом и покатил в сторону города. Келецкий остался один на дороге, отошел к кустам и приготовился поджидать Грету. Он очень надеялся, что ему повезет: девушка будет одна. Надеялся он и на Григория – мужик толковый! Очень удачно получилось, что, расставаясь с Савелием, он договорился, что тот как раз к сегодняшнему вечеру спустится с горы и будет ждать около тайника, у бука. Он ведь поначалу предполагал, что они отвезут туда убитого Лапидарова и Савелий поможет спрятать тело. Теперь же Григорий привезет туда живого Ганса, а Савелий отконвоирует его наверх, в замок…
В себе Келецкий не сомневался. Он-то роль Лапидарова сыграет на славу, Грета ни на минуту не усомнится! Так потом и будет всем рассказывать: на нее напал русский господин Лапидаров! Пропавшего Ганса будут считать спасителем невесты и убийцей насильника. И Ганса, и «тело» Замятина, конечно, станут разыскивать, но Келецкого это уже не пугало. Главное, перестанут разыскивать и интересоваться прошлым Лапидарова. А значит, можно не бояться за свое дело – продолжать работать в замке. И оставаться в городе – никем не узнанным.
22
Гертруда фон Кассель сидела на мощной яблоневой ветке, болтая в воздухе босыми загорелыми ногами. Она срывала и бросала вниз большие краснобокие яблоки, где их с криками и смехом ловили Эрих и Катюша. Если Эриха она дразнила, заставляя его прыгать из стороны в сторону, то для Катюши опускала яблоко так осторожно, что оно падало прямо в подставленные ладошки девочки. Викентий Павлович подошел к ним, остановился чуть в стороне. Девушка вовсе его не смутилась, наоборот, коварно, без предупреждения, бросила яблоко в его сторону. Но реакция у Петрусенко всегда была отменною – он одной рукой поймал яблоко, надкусил его и второй рукой сделал жест: «Очень вкусно, благодарю!» Труди рассмеялась, а Катюша, увидев отца, побежала к нему: