— Можешь ты уладить отношения между нами, Тедди? Это все, чего я хочу по-настоящему. Я не заключил бы эту проклятую сделку, если бы не потерял тебя, если бы мог посоветоваться с тобой… — Тедди открыла рот, но Майк приложил к нему палец и нежно провел по губам. — Шшшш… Не говори этого. Знаю, знаю. Я не потерял бы тебя, если не связался бы с Глорией. Я вот что хотел бы сказать тебе напоследок, Тедди. Когда-нибудь ты поймешь, как я раскаиваюсь во всем и как люблю тебя. Я сделаю все, чтобы доказать тебе это. Даже пойду в тюрьму. Все сделаю, слышишь?
Тедди вытолкнула его за дверь.
— Пока не делай ничего, Майк, — приказала она. — Заляг на дно, держи рот закрытым, а лицо — непроницаемым. Через пару дней я встречусь с тобой и скажу, что делать дальше.
Он кивнул в знак согласия.
— Извини, Майк, сегодня я не могу угостить тебя ужином. В следующий раз, хорошо?
— Зря трудилась, Тедди? Долго ты его готовила? — спросил он с грустной улыбкой.
— Хм-хм. «Хародс Холл». — Тедди мягко прикрыла дверь. Слишком много закрытых дверей было между ней и Майком.
Тедди попыталась поговорить с Джеком, но наткнулась на автоответчик. Это означало, что вместо того, чтобы обсудить дела с ним, ей оставалось полагаться на собственные решения и продолжать действовать по-своему. Она вздохнула с облегчением.
— Джек, это Тедди, — сказала она в автоответчик. — Я разговаривала с Майком — все случилось так, как я и предполагала. Я должна на сутки выехать из города. До моего возвращения ничего не предпринимай и веди себя так, будто ничего не знаешь. Продолжай переговоры о продаже «Хэйза» так, словно ничего не случилось. Я позвоню тебе завтра.
Тедди сделала еще три звонка. Она позвонила Джейми и попросила его сказать на работе, что у нее разболелся живот, поэтому она останется завтра в постели и выключит телефон.
— Я хоть сейчас готов приехать тебе в сиделки, Теодора! — отозвался Джейми. — У меня все еще висит халат нянечки, с тех пор, когда я маленьким мальчиком дулся в постель. Если я найду его…
— Ты надевал его на прошлой неделе, Джейми, если я не ошибаюсь. Я не совсем больна, идиот ты эдакий, мне нужно всего лишь отлежаться день-другой.
— Прогуливаем понемножку? Или одна из этих женских проблем? Я заметил, ты стала что-то слишком раздражительна…
— Это не женская проблема! Во всяком случае, я надеюсь, что ты не будешь обсуждать с женщинами их месячные циклы…
— Нет-нет, Тедди, это только для Кандиды. Я клянусь, что все буду держать в тайне — никому ни слова.
— О'кей, Джейми. Никому ни слова.
— Тедди? Мне только что пришла в голову жуткая мысль! Ты, случайно, не беременна?
— Нет, Джейми, я вовсе не беременна. Просто мне нужно кое-что сделать.
— А чего хочет женщина…
— Того хочет Бог. Будь другом, прикрой меня. И повесь трубку, мне нужно сделать еще несколько звонков.
Затем Тедди позвонила в «Британские Авиалинии» и в парижский отель «Крилон». У нее не было настроения останавливаться в отеле «Сен-Симон».
Во вторник с утра Джек Делавинь и Дик Белтон-Смит получили начальные предложения от «Стейнберг Рот». Американцы предлагали купить все сто процентов банка «Хэйз Голдсмит» по стоимости, лишь немного превышающей текущую рыночную цену на акции. Акции «Хэйза» шли по цене 2,53, а предложение основывалось либо на цене 2,68, либо на цене, превышающей рыночную на пять процентов. Юристы «Стейнберга» настаивали на том, что это — великодушное предложение, невзирая на тот факт, что ровно неделю назад акции «Хэйза» шли по цене 3,98.
«Стейнберг Рот» намеревался взять полный стратегический контроль над «Хэйз Голдсмит». Руководящий персонал «Хэйза» был должен остаться работать по контракту в течение двенадцати месяцев, но не обязательно на текущих должностях. «Стейнберг» не давал обязательств оставить их на работе после этого срока. Все сотрудники «Хэйза», как управляющие, так и другие, были обязаны сдать свои паи в торговом банке по той же цене покупки — 2,68. «Стейнберг» не доверял держателям акций компании, находящимся на уровне партнерства, и не хотел предоставлять партнерство никому из пайщиков «Голдсмита». «Стейнберг» намеревался поставить в «Хэйз» нового заместителя директора из управления американского банка. «Стейнберг» соглашался оставить на работе весь текущий персонал, за исключением Глории Мак-Райтер. Они настаивали на ее увольнении.
Джек и Дик молча выслушали Митчела Фримен, одного из старших компаньонов «Стейнберг Рот», занимающегося требованиями корпорации, и троих юристов, которых Митчел привел на встречу. Алекс Фицджеральд также присутствовал, как представитель торговых подразделений банка, но не раскрыл рта в течение всех двух часов заседания. Он сидел с широкой ухмылкой на лице, наслаждаясь атмосферой.
Джек и Дик ушли на личное обсуждение.
— Боже, Джек, после всех этих лет дойти до такого! — Белтон-Смит печально покачал седой головой. — Продажа банка с молотка кучке нью-йоркских банкиров-выскочек в подтяжках!
— Митчел еще не так плох, Дик. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Это моя вина. Я не знаю, что и сказать тебе.
— Вовсе нет, старина, — Дик похлопал его по спине. — Если кто-то и несет ответственность за этого осла Фиачайлда, это я, — он передернулся. — Подумать только, что в нас течет одна и та же кровь!
— Чем все это кончится для тебя, Дик?
— Ну, я много потерял на валютном рынке в течение прошлой недели. Кроме того, мы с Мэри неудачно рискнули в одном из наших синдикатов, «Ллойде». Должен сказать, я рассчитывал, что пай в «Хэйзе» будет обеспечивать мне жизнь в отставке, а теперь он уменьшился. Все, чего я хочу — просить их об отставке. Мне не улыбается, в мои-то годы, отчитываться перед этой шайкой… Трудно ожидать, чтобы они хотели задержать меня здесь, не так ли?
— Я уверен, что мы сумеем обговорить это условие сделки, Дик. Я уверен и в том, что мы сможем улучшить условия предложения. Не могу выразить, как мне неудобно перед тобой. Я подвел тебя после всего, что ты для меня сделал.
— Ничего не говори об этом, дружище! Ты всегда был мне как сын, Джек, и никогда не делал ничего, что я не одобрил бы. Очень надеюсь, что с тобой все будет в порядке, когда дым развеется.
— Я очень подозреваю, что мне придется работать на Фицджеральда в почтовой комнате «Стейнберга», — с мрачной усмешкой сказал Джек.
— Выбрось эти мысли из головы! Идем назад и скажем этим шутам, что представим им встречное предложение в ближайшие трое суток.
Тедди провела утро за бесконечными чашками кофе в различных барах на Елисейских Полях. Она пришла на встречу в ресторане «Петит Монморанси» раньше назначенного времени. Ее провели за столик, она взяла меню и стала ждать своего гостя.
Уже в момент, когда тот вошел в ресторан, Тедди услышала, что он здесь. Громкий голос провозгласил: «Теодора Винингтон! Какая приятная встреча!», и Филип Редмейен, одарив Тедди смачным поцелуем в щеку, водрузил свое большое тело на банкетку рядом с ней.
— Я сидел за рабочим столом и думал, какой ужасающе скучный денек мне предстоит, как вдруг вы позвонили мне и пригласили сюда! Теперь не так уж часто юные леди приглашают меня на ленч, и совсем редко — такие прелестные юные леди…
— Я надеюсь, что не побеспокоила вас, Филип, — извинилась Тедди. — Я не задержу вас долго.
— Нисколько! — провозгласил Филип. — Рад, что вы здесь! И рад, что на этот раз с вами нет вашего мерзкого лягушатника! Он, случайно, не спрятался под столом? — он поднял край скатерти и уставился вниз. — Кристиан! Трусливая, бесхребетная, скользкая амфибия! Покажись!
Тедди светски-вежливо улыбнулась.
— В общем, в последнее время я не встречаюсь с Кристианом.
Филип намазал булочку маслом и сунул в рот.
— Узнали о его жене, да? — спросил он.
Тедди смахнула несколько крошек, таинственным образом оказавшихся на отвороте ее пиджака.
— В общем, да, — подтвердила она. — Лучше бы вы сказали мне, что он женат, когда мы встретились с вами.
— Извините. Я думал, что вы знаете. Это все знают. Кристиан — приятный мужчина. Очень приятный. У него очаровательная жена, Маргарита. Одна из самых знатных парижских леди, и красивая, как картинка. Они, конечно, преданы друг другу, но Кристиан никогда не упускает возможностей с другими дамами и любит распускать руки. И язык тоже. — Филип разразился смехом. — По-моему, это развлекает Маргариту. Мне самому такая система кажется чертовски хорошей, но я никогда не мог убедить в этом Бертину. Печально, однако.
Глаза Филипа, такие же синие, как и глаза Кандиды, только чуть светлее, сверкнули озорным огоньком.
— А теперь, — предложил он, — давайте закажем старого вина и посидим за приятной беседой. Я расскажу вам, какие лягушатники безопасны, а какие — опасны. Безопасные, — он засунул в рот еще одну булочку, целиком, — это женатые. Для нас, англичан, последнее дело — нарушать чистоту породы…
Он почти закончил основной курс, когда у Тедди наконец выдался случай вставить слово. Она хотела бы встретиться с Филипом за обычным светским ленчем, как они договаривались по телефону, но у нее не было такой возможности. Тедди было необходимо задать вопросы, а Филип был единственным известным ей человеком, который знал ответы и мог рассказать ей правду.
— Филип, — воспользовалась она короткой паузой. — У меня есть некоторые скрытые причины пригласить вас на ленч. Дело в том, что я немного обеспокоена относительно Кандиды.
Филип положил нож и вилку и встревоженно уставился на Тедди.
— Случилось что-то особенное? Я давно не разговаривал с ней — почти месяц. У нее проблемы с бизнесом? «Андерсон Сквирс» увел ваших клиентов? ЭРК вытесняют с рынка, или еще что-нибудь в этом роде?
— Нет-нет, ЭРК процветает.
— Ну, тогда и с Кандидой все в порядке. — Филип вернулся к своей еде. — Видите ли, Теодора, если в ЭРК все хорошо, то и у Кандиды все хорошо. Их нельзя разделять. Это ее жизнь и кровь. Ее дитя, если хотите.
— Мне кажется, что в последнее время она на пределе. Она нервничает, она стала очень вспыльчива, словно переживает из-за чего-то.