его телу, в то самое мгновение она всё бросит и убежит из города. Куда? Без разницы. Лишь бы далеко от него.
Пачелли покашливанием разрушил плавное течение страстных мыслей госпожи Ленерт, после чего шумно прихлебнул из чашки обжигающий напиток.
Впрочем, женщину это не оскорбило. Даже наоборот. В этом шумном прихлёбывании она видела нечто детское, трогательное, забавное.
Госпожа Ленерт непроизвольно сравнила Пачелли с Канарисом. И нужно признаться, сравнение было не в пользу адмирала.
Двое любимых мужчин. Тёмная и светлая стороны её жизни. Правда, в отличие от Пачелли, объятия Канариса Паскуалина некогда давным-давно в той, прошлой, жизни, принимала со страстью и нетерпением женщины, изнывающей от физического желания обладания ею. С тех пор прошло много лет. Очень много. И Канарис был уже не тем бравым морским офицером, каким она его некогда знала. И страсть поутихла, уступив место рассудку. А вот память о тайных встречах, о тех сладких минутах, о той редкой страсти, которой он её одаривал в юности, осталась с ней. И именно во имя той памяти госпожа Ленерт была согласна помочь почти забытой, покрывшейся толстым слоем пыли и паутины, любви.
Взгляд женщины снова с нежностью опустился на проплешину на голове Пачелли: теперь у неё был другой идеал.
– Вы что-то хотите у меня попросить?
Вопрос Папы привел Паскуалину в замешательство.
– Нет… С чего вы взяли? Я…
– К вам сегодня прибыли Канарис и Шелленберг. – Пачелли даже не приподнял головы. Он говорил в стол, в письмо, бросая слова будто между прочим. – И, я так полагаю, прибыли они в Рим не для того, чтобы посетить святые места. Итак, моя любимая помощница, что адмиралу нужно от меня?
Вот теперь Папа посмотрел на прислугу.
Госпожа Ленерт скромно потупила взор:
– Адмирал просит вашей помощи.
– Для себя?
– Нет. Для тех немцев, которых он хочет спасти. Переправить в Америку или в Азию.
– Всего лишь… – Паскуалина заметила кривую усмешку на тонких губах Папы, но это её нисколько не оскорбило. – Будьте точны в выражениях, мой дружок. Хочет не Канарис, а те, кто его доставил в Рим.
– Но если он сделает всё, что от него требуют…
– Его тут же расстреляют, – жёстко закончил фразу Пачелли. – Смотрите правде в глаза. Адмирал мешает всем. А потому, независимо от того, был ваш Вильгельм соучастником покушения на Гитлера или нет, его карта бита. Вы же прекрасно понимаете: такие, как Канарис долго не живут. Потому как они смертельно опасны не только для своих врагов, но и своих друзей. Впрочем, последних у него, насколько помнится, никогда и не было.
– Я не хочу, чтобы он погиб, – прошептала госпожа Ленерт и поднесла к глазам кончик тончайшего батистового платочка.
– Такова жизнь, – оптимистично отреагировал на слёзы женщины святой отец. – Канарис сам выбирал свой путь. И он знал, что его может ждать в конце выбранного пути. – Пачелли сделал небольшую паузу, наблюдая за госпожой Ленерт. – Спрячьте платок. Если бы я вас не знал, то, может, и поверил бы в эту сырость. Раз вы ко мне пришли, значит, уже придумали некий план по его спасению. Я не прав?
– Правы. – Женщина быстро выполнила приказание и склонилась в почтительном поклоне.
– Что ж, вам я готов помочь. Именно вам, моя дорогая Паскуалина. Если это, конечно, в моих силах.
– Это в ваших силах, мой господин! Он хочет с вами встретиться…
– Исключено! – тут же резко ответил Папа.
– Я знала, что вы ответите именно так, – с улыбкой проговорила госпожа Ленерт.
– И тем не менее спросили? – улыбкой на улыбку ответил Пачелли. – О чём вы ещё догадываетесь?
– О том, как можно помочь адмиралу. Нужно отдать распоряжение отцу Витторио, чтобы именно он оказал помощь Канарису и Шелленбергу.
– Понимаю. – Папа указательным пальцем поправил на носу круглые очки в простой, металлической оправе. – Отец Витторио тесно связан с Мадридом. Хотите переправить адмирала в Испанию?
– Вы же знаете, это единственное место в Европе, где он сможет спастись.
– Да, да… Связи… Но вы, дорогая моя Паскуалина, ошибаетесь насчёт того, что Мадрид в силах спасти вашего друга. Про это единственное место в Европе знают и его противники.
– Но это хоть какой-то шанс выжить.
– Очень слабый. Я бы даже сказал, эфемерный. Хотя с другой стороны… Почему бы и не помочь вашему адмиралу?
А в это время в голове Пачелли заискрилась иная мысль: а ведь Паскуалина пришла к нему очень даже вовремя. Сама о том не ведая.
То, что Папа Пий XII начал сторониться открытых связей с нацистами, крайне не понравилось последним. Одно дело, когда они диктуют условия, и совсем иное – когда условия диктуют им. В результате создавшегося конфликта в сентябре 1943 года Гитлер приказал генералу СС Карлу Отто Вольфу арестовать Пачелли, его окружение и вывезти их в одну из нейтральных стран. Архивы Ватикана и его сокровищницу захватить и переправить в Германию, дабы, как сказал фюрер, всё это не оказалось в руках союзников.
Слава богу, Вольфу хватило сообразительности не выполнить приказ, оттянуть его исполнение, после чего, дождавшись, когда Гитлер был вменяем и доступен логике, доказать тому, что арест Папы может повлечь за собой непредсказуемые последствия: большинство солдат вермахта, заметил генерал, являются католиками. Гитлер согласился с Вольфом, но ненависть к Папе сохранил.
Повторная вспышка негодования у фюрера по поводу поведения Пачелли вспыхнула две недели назад. И причиной стали евреи. В римской синагоге состоялась торжественная церемония, во время которой главный раввин Рима, Исраэль Золлер, всеприлюдно выразил признательность Папе Пию XII за помощь, которую тот оказал евреям в сорок третьем году во время депортации тех из Италии.
На этот раз Вольф проинформировал Папу о том, что фюрер просто вышел из себя от бешенства. И если бы не покушение, разобрался бы с ним давным-давно.
И вот в Риме появился Шелленберг, доверенное лицо Гиммлера.
«Канарис – карта проигранная. Шелленберг, – рассуждал Пачелли, привёз того исключительно ради первого контакта. Как только связь с Ватиканом будет установлена, Канарис молодому генералу станет не нужен. И бог с ним. А вот то, что с Ватиканом решил наладить контакт сам Гиммлер, – просто замечательно. Во-первых, это гарантия на будущее от всяких поползновений Гитлера. Во-вторых, Ватикан через посредников сможет заработать приличные деньги. Жизнь стоит дорого, а стоимость за каждую «индульгенцию» я смогу назначать сам. Оцениваться жизнь каждого эсэсовца будет в золотом эквиваленте. И третье, самое главное: я снова будет в стороне от всего происходящего, как это делал до сих пор, притом что влияние церкви в данной ситуации только увеличит вес среди новоприобретённой паствы. Правда, – Пачелли поморщился, – опять придётся спасти кого-то из евреев, но то вынужденная необходимость».
Очки Папы снова, на этот раз более радостно, сверкнули, а рука нежно коснулась руки прислуги:
– Я вам помогу, Паскуалина. И принесите, пожалуйста, ещё одну чашечку кофе.
Старков пришёл в свою квартиру на рассвете. Злой и уставший. Встретиться с Жуковым не получилось. Сразу после звонка Тугину Глеб Иванович покинул управление и отправился на улицу Грановского, где проживала семья маршала. Полковник по ходу движения несколько раз «проверился», изменил маршрут, однако, как ни удивительно, слежки за собой не обнаружил. Что его и насторожило.
Вывод напрашивался один: раз за ним не следят, значит, на него уже имеется убойный материал. За «трупом» нет смысла устанавливать наблюдение.
На Грановского, за два дома до жилья Жуковых, Старков перешёл на противоположную сторону улицы, и, осторожно скрываясь за деревьями, что росли вдоль тротуара, продолжил движение.
«Наружку» и не нужно было вычислять. Первого издалека Глеб Иванович увидел в свете луны, когда тот вышел на проезжую часть улицы и, перейдя через дорогу, прошёл к металлическим воротам. Как выяснилось, у него закончились спички. Так Старков обнаружил второго, давшего первому прикурить.
Глеб Иванович прекратил движение, прижался к близстоящему дереву. Спустя несколько минут томительного ожидания себя выдали ещё два наблюдателя.
Собственно, «наружка» особенно и не скрывалась. Работала топорно. По причине того, что не знала истинной цели своего нахождения возле дома знаменитого маршала. Чекисты думали, будто несут охрану объекта. А так как сам командующий покинул его, то можно было и расслабиться.
Глеб Иванович дальше испытывать судьбу не стал. Осторожно покинул пункт наблюдения и удалился с Грановского в сторону своей улицы.
Войдя в квартиру, Старков стянул с себя портупею, прошёл в ванную комнату, включил воду, тут же разделся, залез в чугунную ванну.
Холодная, как показалось старику, ледяная вода обожгла разгорячённое тело. На мгновение почудилось, будто сердце вот-вот остановится.
Глеб Иванович зачерпнул двумя ладонями воду, вылил себе на голову. После чего откинулся всем телом на холодный металл, закрыл глаза.
«Итак, полный провал. К Жукову не подступиться. С Костей связи нет. Ким скорее всего в изоляции. Шилов вот-вот появится в Москве. Всё! Всем крышка. Может, принять яд прямо сейчас, не дожидаясь ареста?»
Старков заставил себя погрузиться с головой в холодную воду.
«Нет, брат, рано. Яд – в последнюю очередь. Яд – это всегда успеется. Ещё не все карты сданы. Ешё в колоде где-то спрятаны козыри. Нужно их только найти и вытянуть».
Из оперативных сводок. 30-го июля войска 3-го Прибалтийского фронта продолжили наступление в направлении Петсери, Алукснэ и Гульбенэ, в результате чего советские войска продвинулись в глубь вражеской территории на 10–15 километров. Передовые отряды 50-й армии 2-го Белорусского фронта форсировали реку Бжозувка в районе селения Карповиче, тем самым вклинившись в глубь территории противника на 15 километров. Войска 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Рокоссовского продолжили наступление в направлении Цехановец, Соколув – Подляски, Варшава, форсируя силами 69-й армии реку Висла…