– Да, – опешивший старик утвердительно кивнул головой.
– На первом этаже?
– Верно.
– Окна на вход?
– Так и есть.
– Вселились после смерти Феди?
– На следующий день.
– И телефон у них имеется?
– Один на весь дом.
– А до этого в той квартире имелся телефон?
– Нет. Установили сразу, как въехали новые жильцы.
«Значит, плёнки у Берии нет», – моментально сделал вывод Старков.
– В таком случае у меня мало времени, – выдохнул Глеб Иванович, без спроса пройдя в гостиную. Окинул комнату цепким взглядом. И моментально нашёл то, на что рассчитывал. Фотография на стене. Старик, хозяин квартиры, рядом с немолодой, но красивой женщиной. За руки не держатся, однако через глянец чувствуется: промеж этих двух людей налажена духовная близость последнего счастья. А за спиной берёзка, тонкая, волнительная.
– Мама Фёдора? – догадался Старков.
Старик утвердительно кивнул головой.
– Замечательный выбран ракурс, – отметил Глеб Иванович. – В Сокольниках снимали?
– Федя нас туда возил, – ответил хозяин квартиры, и для чего-то уточнил. – В воскресенье.
– Ещё фото имеются?
– В альбоме. Показать?
– Не стоит.
Глеб Иванович подошёл к окну со стороны откоса, чуть приоткрыл занавеску, посмотрел на улицу. Пока всё было спокойно.
– Фёдор вам ничего не оставлял на хранение? – неожиданно произнёс разведчик. И по тому, как старик вздрогнул, понял: попал в точку.
– Нет, – чересчур уверенно ответил хозяин квартиры. Голос тоже выдал его. Слишком громко он произнёс слово «нет».
– Жаль. – Старков снова посмотрел в окно, после чего вернулся к старику. – Жаль, нет у меня времени пообщаться с вами детально. А может, оно и к лучшему. – Глеб Иванович стянул с головы фуражку, вынул из кармана галифе носовой платок, принялся вытирать внутреннюю, мокрую от пота, часть головного убора. – Не знаю, может, я и не прав, – Глеб Иванович снова натянул фуражку на голову, – и напрасно вам это говорю, но мне почему-то кажется, что у вас есть одна вещица, которую Фёдор оставил на сохранение.
– Не понимаю, о чём говорите…
– Всё вы прекрасно понимаете.
Старик отрицательно замотал головой, но чекист его тут же перебил:
– Можете всё отрицать. Даже малейшей попытки не предприму, чтобы вас убедить отдать мне её. Сейчас я уйду. А вы сами примете решение, отдавать или нет. Скажу одно: Федю убили именно из-за неё. И в смерти Фединой мамы, той женщины, которую вы любили и любите до сих пор, тоже повинна та вещица. И что самое страшное, вы об этом прекрасно знаете. А теперь скажу главное: я хочу наказать убийц Фёдора. Серьёзно наказать. А вот поможете мне в этом или нет – решать вам. Больше я сюда не приду. Если решитесь, буду ждать сегодня вечером, с половины седьмого до восьми, на станции метро «Смоленская», внизу, на перроне. Ждать буду только полчаса. Другого времени, к сожалению, нет. И не будет. До свидания.
– Может, – голос старика стал тише, – воспользуетесь «чёрным выходом»? Наше здание дореволюционной постройки…
– От вас – нет. Через несколько минут здесь будут мои коллеги. Пусть они решат, будто я был в Фединой квартире. От него и воспользуюсь. Перед тем немного наследив.
– Вы не спросили, как меня зовут, – неожиданно заметил старик.
Старков уже собирался выйти, но с последними словами хозяина квартиры обернулся:
– Если вы не придёте, в этом не будет необходимости.
– Я Неведомский. Кирилл Анисимович Неведомский. Это так, на всякий случай.
– Я запомню. – И Старков покинул одинокое жилище старика.
Ким не стал дожидаться полной остановки состава. Быстро попрощавшись с танкистами, офицер подхватил вещмешок и на ходу, едва не подвернув ногу, спрыгнул на придорожную щебёнку.
И тут же неожиданно за спиной послышалось:
– Осторожнее, товарищ капитан. Так можно и повредиться, не дай боже.
Ким обернулся. В его сторону упругой, молодой походкой шла долговязая фигура того самого лейтенанта-«смершевца», который подсел вслед за ним в соседний вагон.
– Благодарю. Как-нибудь обойдусь без наставлений.
– Так ведь я от всего, так сказать, сердца. Разрешите представиться, – офицер лихо поднёс руку к фуражке, – лейтенант Свиридов. – Левая рука «смершевца» тут же извлекла из нагрудного кармана удостоверение личности, предъявив его капитану. – Ваш коллега. Я знаю, вы направляетесь в особый отдел? Не против, если мы с вами? Нам тоже туда.
– А кто вам сказал, куда я направляюсь?
– Комендант поезда.
– Понятно. И кто ещё с вами? – хмуро отозвался Ким.
– Старший лейтенант Иванец. Мой непосредственный командир.
– А кто у вас тогда посредственный? – не сдержался, уколол Ким. Но молоденький лейтенант «щипка» не понял.
Рыбак отметил, как от последнего вагона отцепилась ещё одна знакомая фигура.
– Что ж… Я не против компании. – Рыбак огляделся по сторонам, кивнул в сторону ожидавшего его «виллиса». – Идите к той машине. Это за нами.
И, не ожидая «смершевцев», направился к джипу.
Из машины, как только Ким подошёл к ней, тут же вылез плотного телосложения офицер, с погонами майора. Протянул руку для приветствия.
– Гавриленко Богдан Фёдорович. Глеб Иванович просил тебе помочь. Ничего, что на ты? – Майор заглянул за спину капитана, увидел бредущие к авто фигуры, кивнул в их сторону головой. – С тобой? Старков сказал, будешь один.
– СМЕРШ.
– Только проверок сейчас не хватало, – тихо, в нос матюкнулся майор.
– А может, и не СМЕРШ. – Ким быстро сообразил, как можно хотя бы на время изолировать противника. А потому, быстро взглянув на приближающихся лейтенантов, тихо добавил: – Хрен их знает: корочками сверкают, а если поддельные?
Майор моментально понял, куда гнёт капитан.
– Понял. Разберёмся.
Гавриленко запрыгнул на сиденье рядом с водителем, Ким со «смершевцами» разместились сзади.
– Как у вас тут обстановка? – в голос поинтересовался старший лейтенант, когда джип рванул с места.
– Как везде, – не поворачивая головы, прокричал майор. – Наступаем.
– Это хорошо. – Иванец закашлялся от поднятой колёсами пыли. – А где сейчас ваши части?
– Под Тукумсом.
Старшему лейтенанту это название ничего не говорило. А вот Ким тут же поинтересовался:
– Город ещё не взяли?
– Нет. – На этот раз майор обернулся. – Хорошо обороняются, сволочи.
На этом весь разговор и закончился. До прибытия в штаб Богдан Фёдорович будто в рот воды набрал: на все вопросы старшего лейтенанта отвечал нехотя, односложно и обтекаемо. Всем видом давая понять, что не расположен к откровенному разговору.
По прибытии в особый отдел, который на тот момент расположился в одном из трёх уцелевших домов небольшого прибалтийского хутора, Гавриленко тут же приказал охране обезоружить обоих лейтенантов и изолировать их, закрыв тех в погребе до выяснения и подтверждения личностей прибывших.
Опешивший от такого приёма Иванец начал было «качать права», но майор его тут же «отрезвил»:
– Товарищ старший лейтенант, а вот голос повышать на старшего по званию я бы вам не советовал. Себе дороже. – Впрочем, тут же понизил тон: – Отдохните с дороги, мы вас покормим, поспите. Не знаю, как в тылу, а на фронте редко высыпаться удаётся, так что воспользуйтесь моментом. А мы проверим, разберёмся. Будет нужно – извинимся. А возмущаться не надо. Мы ведь всё по инструкции. Командировочное предписание у вас имеется? Не имеется. С какой целью прибыли в расположение фронта – тоже пояснить не можете.
– Какое командировочное предписание? – вскипел старший лейтенант. – У нас особое задание! Майор, ты что, сбрендил? Ты ещё не понял, кто мы?
– Товарищ старший лейтенант, – всё так же спокойно принялся объяснять особист, – повторяю: без предписания…
– Слушай, майор, что здесь за комедию ломаешь? Погоны жмут? Быстро верни оружие!
Ким отметил, как на скулах Гавриленко заиграли желваки.
– Скворцов! – От резкого окрика Богдана Фёдоровича Рыбак вздрогнул. Офицер с погонами капитана вбежал в распахнутые двери, на ходу оправляя обмундирование. – Этих двоих под арест. Выставить усиленное охранение. До выяснения личностей глаз не спускать. А вам, товарищ старший лейтенант, повторяю ещё раз. Вы прибыли в расположение фронта без сопроводительных документов – точка! До выяснения ваших персон, – майор и сам не понял, как у него с языка соскочило это никак не соответствующее обстановке словечко, но оно прозвучало хлёстко-иронично, – я обязан вас задержать.
Непонятно, то ли использование особистом цивильного сленга завело старшего группы смершевцев, то ли ироничный тон, то ли невозмутимое поведение, но Иванец рванулся из рук охраны к Гавриленко:
– Ты что творишь? Майор, одумайся, пока не поздно.
Богдан Фёдорович поморщился, как бы растерянно опустил взгляд в землю и неожиданно для лейтенанта проговорил:
– Эмоции – плохой спутник чекиста. – Майор поднял взгляд на младшего по званию и возрасту, до сих пор молчавшего второго офицера и обратился к нему: – Вы-то, надеюсь, понимаете мою правоту? Попробуйте втолковать своему товарищу, что и как должно быть в военное время. – Иванец вторично вскинулся, на что Гавриленко тут же отреагировал: – А вы, товарищ старший лейтенант, молите Бога, чтобы Москва подтвердила ваши полномочия. Предупреждаю: любая, подчёркиваю, любая попытка неповиновения будет пресечена автоматным огнём. – Указательный палец майора закачался перед носом офицера. – И никаких предупредительных выстрелов, потому как я вас только что предупредил. Исключительно на поражение. Вопросы есть? Вопросов нет. Скворцов, увести!
Когда «смершевцев» отконвоировали, Богдан Фёдорович, явно недовольный инцидентом, резким кивком головы подозвал к себе Кима:
– А теперь, капитан, как на духу, выкладывай, какого хрена за тобой увязались эти кенари?
Кирилл Анисимович, чуть приоткрыв штору, как это несколько минут назад сделал гость, выглянул через заклеенное крест-накрест стекло на улицу.