«Стоп! – Черчилль замер. – Главное, не спугнуть мысль. Катынь. Это было связано с Катынью. Вот, только что промелькнуло. И… Точно!»
Мензис увидел, как глава британского правительства поднёс сигару к губам, затянулся, выпустил изо рта клуб ароматного дыма.
– Стюарт, – Черчилль всем телом развернулся к руководителю СИС, – как вы считаете, тридцать тысяч поляков стоят жизни нескольких советских военачальников, среди которых Жуков и Рокоссовский?
– Вы думаете…
– Уверен. – Пепел с сигары премьера упал на пол. – Ваш Викерс умница. Так ему и передайте. Сталин хочет уничтожить Жукова и приближённых к нему людей. В том числе и Рокоссовского. Перед тем обагрив их руки в крови поляков. Им, Сталину и Жукову, вдвоём стало тесно в Ставке Верховного главнокомандования. И это должно произойти в самое ближайшее время. Именно потому в Москве и накапливается вооружённый контингент: для ликвидации Жукова и его окружения, в случае если они окажут сопротивление. Так как, уничтожение маршала Жукова стоит того или нет?
Мензис по привычке прищурился: он всегда щурил глаза, когда был вынужден отвечать на неприятные вопросы.
– Жуков целеустремлённый человек. Пожалуй, единственный, кто может всё смести на своём пути, чтобы первым оказаться в Берлине.
– Слишком обтекаемо, Стюарт. Я не это хотел от вас услышать. Но вы правы. Жуков хочет и может войти первым в Берлин. Однако страшно не это. Страшно то, что этот человек может пойти дальше. Даже в противовес приказам Ставки. Особенно, если учесть нынешнее стремительное продвижение советских войск и наше топтание на месте. – Черчилль снова поднёс сигару ко рту. – Глупая, конечно, ситуация и в какой-то степени парадоксальная. Но, как ни странно звучит, Сталин действительно сегодня наш союзник. Уничтожив Жукова и Рокоссовского, своих самых талантливых командиров, он тем самым даст нам возможность захватить Европу раньше него. Мы сможем воспользоваться тем, что армия большевиков некоторое время будет парализована. Ничего не скажешь, неожиданный подарок. Не воспользоваться им – грех, Стюарт. Вот что, генерал, передайте Викерсу и Букмастеру, чтобы… Впрочем, нет. Пусть они продолжают собирать информацию. Нам сейчас крайне важно знать, что происходит в Москве ежечасно. А с Миколайчиком я свяжусь сам. Очень, очень интересные события нас ждут в ближайшем будущем, мой дорогой Стюарт.
Майор Гавриленко поднялся из-за стола, встречая обоих лейтенантов-«смершевцев», вышел им на встречу.
– Как и обещал, приношу извинения. Официально. От себя лично и от всего особого отдела. Созвонились, как видите, выяснили. Так что всё в порядке. – Рука Богдана Фёдоровича протянула офицерам документы и портупеи с оружием. – Может, чайку? Перекусить? Сейчас что-нибудь придумаем.
Молодой лейтенант, шмыгнув носом, согласно тряхнул головой, но тут же осёкся. Его старший товарищ, перепоясываясь портупеей, хмуро, исподлобья, смотрел на майора.
– Товарищ Иванец, что-то не так? – в голосе Гавриленко прозвучало сочувствие.
– Где капитан? – хмуро произнёс бывший арестованный.
– А зачем он вам? – с наигранным удивлением поинтересовался Богдан Фёдорович. – Прибыли вы по отдельности, из разных структур. У него своё задание, у вас – своё. Полковник Гладких мне сообщил, с какой целью вас прислали. Людей в помощь выделю. Всё, как полагается.
– Ты мне зубы не заговаривай, майор. – Казалось, будто у старшего лейтенанта рот вообще не открывается, а звуки доносятся из каких угодно частей тела, только не изо рта. – Где капитан? Даю минуту!
Рука офицера расстегнула кобуру, извлекла из неё пистолет.
– Ты у меня, сука, за всё заплатишь.
Послышался щелчок предохранителя.
Гавриленко спокойно опустил взгляд на оружие. Так же спокойно снова поднял голову и посмотрел в глаза офицеру. После чего тихо проговорил:
– Товарищ Свиридов, вы бы не могли оставить нас вдвоём на пять минут?
Лейтенант быстро облизнул губы:
– Мне выйти, Петь, или как?
Старший лейтенант кивнул головой.
Мальчишка с секунду постоял, после чего шмыгнул за дверь.
– Ну, – процедил Иванец, – говори. Я слушаю.
– Да нет, лейтенант, говорить буду не я. – Майор выставил перед собой руки таким образом, чтобы были видны ладони. – Только не вздумай нажать на курок. Я сейчас сделаю звонок, а ты возьмёшь трубку.
– С чего бы это?
– Как хочешь. Только если этого не сделаешь – пожалеешь. Очень пожалеешь. Да будет поздно. Так что, лейтенант, я звоню?
Богдан Фёдорович медленно опустил руки на телефонный аппарат, несколькими уверенными движениями покрутил ручку для установления контакта, снял трубку:
– Лавров? Соединяй.
И так же медленно протянул её лейтенанту:
– Не забудь представиться.
Иванец почувствовал: что-то происходит не так, как должно быть. Слишком этот майор уверен в себе. И этот телефонный разговор… Зачем ему кого-то слушать? Что это за… Но левая рука, хоть и не желала того, сама потянулась к трубке, взяла её, прижала к уху:
– Старший лейтенант Иванец…
Гавриленко внимательно наблюдал за тем, как лицо лейтенанта, услышавшего голос самого Лаврентия Павловича Берии, вмиг стало пергаментно-бледным, а после, спустя несколько секунд, налилось краской: бешеная кровь, только что отхлынувшая, с перепугу от головы, под сумасшедшим давлением вернулась обратно. Пистолет выпал из руки на стол, впрочем, лейтенант этого даже не заметил.
– Так точно! – голос Иванца едва не сорвался на хрип. – Да. По личному приказанию товарища генерала… Есть! Слушаюсь! Да, товарищ…
На другом конце провода бросили трубку. Иванец ещё несколько секунд стоял как вкопанный, не зная куда положить эбонитовый предмет.
– И что, товарищ старший лейтенант, – Богдан Фёдорович вынул из руки лейтенанта трубку, вернул её на место, после чего сел на скамью, закинув ногу на ногу, – что мне теперь с вами, сопляками, прикажете делать?
Старков встретил Фитина в коридоре. Тот шёл вместе с руководителем внутренней охраны. На этот раз Павел Николаевич был весел, что порадовало Глеба Ивановича. В левой руке генерал сжимал тонкую папку для бумаг.
Увидев подчинённого, Фитин перестал улыбаться и, повысив голос, тут же проговорил:
– Товарищ полковник, доклад готов?
Старков понял: игра началась.
– Так точно, товарищ генерал. Единственно, нужно уточнить детали…
– Товарищ полковник, – Фитин ещё более повысил голос. Теперь он звенел по коридору управления, – у вас было трое суток! И вы до сих пор не выполнили задание! Вы понимаете, что этим ставите меня в неловкое положение? Если вам трудно справляться с возложенными обязанностями, скажите: найдём замену. Плохо себя чувствуете – положим в госпиталь.
– Вечером доклад будет у вас на столе, – с чёткой расстановкой слов произнёс Старков. Произнёс именно с такой интонацией, как это должен был сказать оскорблённый недоверием человек.
– Надеюсь! Да, вот ещё, – Фитин протянул чекисту папку, – добавьте к выводам. Вечером жду у себя! Свободны!
Глеб Иванович взял документ и, чётко развернувшись, направился в свой кабинет.
Берия не положил трубку на рычаг телефона, а с силой швырнул её. После чего помассировал левую сторону груди, в области сердца. Там ещё ныло и кололо при каждом вздохе. «Что же это за день-то сегодня такой, – едва не сорвался Лаврентий Павлович, но тут же заставил себя успокоиться: побоялся, что снова сожмёт, сдавит там, внутри. – И ничем эту боль не выдавить».
Несколько тревожных, почти панических мыслей в тот момент змеиным клубком сворачивались, переплетались в голове наркома.
«Старков. Каков старик! Непрост оказался полковник. Опыт работы в ЧК, будь он неладен».
Берия забыл, что сам прошёл ту же школу, что и Глеб Иванович, а потому со старым чекистом ему следовало вести себя крайне осторожно. Должность, высокое положение породили высокомерие, это и подвело Лаврентия Павловича. А Старков, тянущий лямку с начала и до конца, чётко смог спрогнозировать движения противника. Сначала вышел на фотографа. Затем отправил помощника в Прибалтику. Нет, – сам себя опровергнул Берия. – Сначала старик просчитал прибытие Шилова, а уже после вспомнил о мальчишке-фотографе. Единственное, в чём я молодец, – сказал сам себе народный комиссар, – так в том, что смог организовать прибытие диверсанта в расположение частей Гавриленко. Тот головой стену проломит, но доставит Шилова. Впрочем, – заметил нарком, – тут-то особых проблем быть не должно. Диверсант нужен мёртвый. Причём он должен быть убит во время высадки. И желательно в тот момент, когда ещё будет облачён в водолазный костюм. Конечно, Рыбак попытается сбить планы майора, но что он один сможет сделать на чужой территории? А вот как быть со Старковым? Слишком большую активность развил старик. Арестовать? Нельзя. Арест вспугнёт Рокоссовского. Что сродни провалу задуманной комбинации. Установить наблюдение? – Берия мысленно отрицательно покачал головой. Так полковник, хоть как-то более-менее ведёт себя открыто. Увидит «наружку» – полностью затаится. Нет, – сам себе сказал Лаврентий Павлович, примащиваясь на краю стола, – сейчас Старкова трогать не стоит. У него слишком много компромата на меня. Увидит «хвост» – спрячет все материалы так, что сам дьявол их потом не найдёт. Нет, старика нужно брать быстро и неожиданно, в самый последний момент. Не сейчас».
С первым вопросом, казалось, Берия справился. Но новая мысль вывалилась из клубка.
«А каков подлец Абакумов? Ай да «танцор»! – завертелось в голове наркома. – Неужели задумал свою комбинацию? Щенок! В пыль сотру! В порошок! Ишь, что надумал, врать. Ладно, Старков отправил своего капитана, этого я где-то и ожидал. Но Абакумов…»
Лаврентий Павлович откупорил бутылку с минеральной водой, принялся пить прямо из горлышка. Ай да сукин сын…»
Бутылка замерла у губ наркома, пролив на китель капли влаги.
«А что если, – неожиданно подумалось Берии, – Абакумов не сам соврал, по своей инициативе, а его надоумили?»