– Вперёд! Скорее! – шёпотом прокричал Олег. – У нас минуты две.
Ким хотел было ответить, но вместо голоса из лёгких донёсся хрип.
Олег всё понял. Взвалив на себя тело Шилова, капитан первым кинулся в лес. Рыбак, с трудом переставляя ноги, побрёл за ним.
Уже в лесу, где разведчика ждали два его человека, Олег, передав им Шилова, прижал обессиленного Рыбака к сосне и скороговоркой проговорил тому в ухо:
– Вернись на место. И как можно быстрее! Самойлов сейчас начнёт прочёсывать местность. В посёлке они тебя не нашли. Значит, будут искать здесь. Понял?
Ким, ещё слабо соображая, мотнул головой.
– Запоминай! Ты никуда не уходил! Ты ждал! Ким, приди в себя! – Андреев с силой тряхнул капитана. – Очнись! Никто не прибыл! Запомнил? Никого сегодня не было! Ты ждал, никто не пришёл! Ясно?
– Д-д-да, – только и смог выдавить из себя чекист.
– Вот на этом и стой. Морду тебе они, конечно, изукрасят. Но не до смерти. Жди меня! Всё, мы двинули! Бывай!
С последними словами Андреев хлопнул Кима ладонью по груди, и, подхватив Шилова, в скором времени группа исчезла в кустах.
В девять утра отец Роберт Ляйбер доложил Папе Пию XII о том, что в Рим прибыли и были встречены отцом Домотером двое мужчин. Первого отец Ляйбер знал. Это был официальный представитель Красного Креста в Генуе Орсо Клементи. Со вторым, европейцем, прибывшим самолётом из Касабланки, Ляйбер знаком не был. Владелец гостиницы, в которой остановился швед, сообщил, что того зовут Густафом Ханссоном. Через своих людей в консульстве Швеции в Риме, отец Ляйбер смог выяснить: человек, носящий имя Густафа Ханссона, является официальным представителем Красного Креста, и доверенным лицом, а точнее, близким другом графа Бернадотта.
Тейлор приготовил всем кофе. Себе – покрепче. Но только он поднёс чашку к губам, как тут же поставил её на стол.
– А что если связать воедино фото, Берию, Варшаву, и то, что на данный момент происходит в Москве?
– То есть? – Букмастер даже не успел притронуться к чашке.
– Что, если человек, который нам подбросил фото Берии, видел, как мы ездили по Москве? Мало того, он знает, что вы, Букмастер, были в составе польской делегации на переговорах с Молотовым. И понял, с какой целью мы прибыли в Россию. И теперь таким вот странным способом дал знать, кто стоит за московскими событиями?
Хилл долгим взглядом окинул фигуру Тейлора. С головы до ног.
– Полковник, хотите вы того или нет, но в армию вы не вернётесь. Джек…
– Полковник, – моментально отреагировал Букмастер, – вы в моей группе. И это обсуждению не подлежит. С вашим руководством всё согласуем.
– Вы не поинтересовались, согласен ли я?
– Тейлор, вы в моей обойме. Армия обойдётся и без вас. А вот я, судя по всему, нет. Значит, вы считаете, фото нам подбросил сотрудник НКВД?
– Не просто сотрудник. – Мысль закончил Хилл, щёлкнув, как кастаньетами, пальцами правой руки. – А сотрудник, замешанный в заговоре против маршалов, устроенном НКВД. Тейлор, я правильно понял вашу мысль?
Капитан Самойлов оказался низкорослым мужичком, с короткой стрижкой, узенькими, сверлящими глазками, носом картошкой, под которым торчали рыжие усики. И с большими, для его роста, кулаками. С которыми Ким познакомился настолько тесно, насколько это возможно.
– Значит, говоришь, торчал в лесу всё это время? – Удар под дых. Аж в глазах потемнело.
– Пошёл на… – Ким сплюнул. На землю упал кровяной сгусток. – Я по сто раз повторять не буду.
– Что? – Новый удар пришёлся в лицо. Челюсть клацнула, боль ударила в мозг. – Мы тебя сейчас здесь похороним, и никто твоей могилки не найдёт. Никогда. Станешь неизвестным солдатом.
– Уверен? – Ким поднял голову, но тут же уронил её.
Капитана держали двое бойцов Самойлова. Вывернув руки за спину, так, чтобы тело задержанного всё время находилось в неудобном наклонном положении.
Новый удар капитан нанесён ногой. Носок кирзового сапога пришёлся в область почек. Ким охнув, обвис, едва не упав в грязь.
– А если он не врёт? – скучным голосом произнёс сидящий на пеньке боец в маскхалате. – Лёха, давай отведём его к «Гавриле», пусть тот сам разбирается.
– Не скули.
– Оно тебе надо?
– Ты движок слышал? – Самойлов резким движением рук оправил на себе одежду.
– Ну, слышал.
– Думаешь, лодка просто так барражировала вдоль берега?
– И что? А если то была не наша посудина? А что, если диверсант не сюда приплыл? А дальше, за посёлок? Или вон, – боец махнул рукой, – восточнее?
– Ну, и дурак ты, Стёпа. – Самойлов присел на корточки, принялся рассматривать лицо Рыбака. – Думаешь, почему он ждал его именно здесь? В этом месте? Да потому, что детально изучил берег, по картам и схемам! Понятно? Севернее – немцы. А у диверсанта приказ высадиться только на нашем берегу. Южнее – зыбучий песок, чуть ли не на полкилометра. И местность открытая. Стреляй – не хочу. И патруль наш бродит. Нет, здесь он высадился! Здесь! И сегодня! И этот гад его встретил.
– Ладно, предположим, я дурак. В таком случае от чего он не ушёл с ним? Зачем остался? Мозги нам пудрить? – отмахнулся Степан. – Проще было обоим рвануть.
– А мне так кажется, он не один его встречал. – Самойлов сплюнул на спину Кима.
– То есть? – Степан принялся ощупывать карманы в поисках курева. – Он же с Андреевым пришёл.
– Вот именно. А где Андреев? Его бойцов я видел. А самого – нет. Спелись, ублюдки. Я ещё ночью почуял, будто кто-то сюда шмыгнул. – Самойлов наклонился, схватив в кулак волосы, задрал голову Кима. – Ведь шмыгнул, а? Очухался? Падла! Сейчас сам всё расскажешь. Когда изо рта, носа и ушей кровь польётся, никуда не денешься. Жить захочешь – и заговоришь.
– А может, не стоит так-то?
Киму почудилось, будто то был голос Андреева. С трудом сфокусировал взгляд на говорящем. Нет, точно, у сосны стоял капитан. Со «шмайсером» в руках.
– Всё-таки наш, советский человек. Офицер. – Олег говорил с улыбкой и с холодком в глазах.
– Ну вот, Стёпа, а ты говорил…
Самойлов, не отрывая настороженного взгляда от Андреева, кивнул головой своим людям, чтобы бросили обессиленного Кима на землю. Те тут же выполнили приказ: тело чекиста со шлепком упало в грязь. Рука Самойлова медленно потянулась к висящему на плече ППШ.
Краем глаза Рыбак отметил, как с пенька приподнялся и Степан, одновременно перехватывая автомат для изготовки к стрельбе.
Чего Андреев от них и ждал.
Пули, выпущенные из немецкого автомата, прошили тела всей самойловской группы. Всё произошло так неожиданно, что никто из погибших не успел воспользоваться оружием. Когда патроны в рожке закончились, Олег поменял «магазин» на полный, и вторично полил пулями лежащие тела разведчиков.
– Свидетелей не должно остаться, – спокойно пояснил он Киму, который нашёл в себе силы и с трудом присел в грязи. – И ты ничего не видел. Ясно? Запомни: Самойлов и его товарищи пали смертью храбрых в неравном бою с немецко-фашистскими оккупантами. Завидная смерть.
– Не кощунствуй. – Ким поморщился от боли: губы были разбиты вкровь.
– А я и не кощунствую. Именно так напишут в похоронке этой падали. Ладно, земля им пухом. А отделали они тебя знатно. От души.
– Где он? – прохрипел Ким. Олег понял, о ком спрашивал капитан.
– Не волнуйся. У Лесника. С Паниным.
– Ему нельзя к партизанам.
– Нет, как раз ему сейчас и нужно быть там. Завтра, максимум послезавтра, Лесника и часть его проверенных людей определят в КУКС[12]. С ними уйдёт и твой друг. Там, на курсах, нужны подрывники. Неделю назад я общался с их командиром, мой земеля, однокашник. Так вот, он проболтался, что они формируют в экстренном порядке группу на заброску в тыл к фрицам. А подрывника нет. Вот твой и пойдёт с ними. Ты же сам говорил: чтобы и жив был, и подальше от Москвы? Вот, устроил.
– Лесник не сдаст?
– Свой человек.
– А проверка?
– Лесник сказал: проблем не будет. У нас ведь как с партизанами? Если обратно в тыл к немцу – верят на слово. Всё одно потом проверка будет. А если к себе домой – только через НКВД. Так-то.
– Мне проверить как?
– А никак. На слово поверить. А теперь закрывай глаза: стрелять в тебя буду.
– Ты что? – оторопел Ким. – Ты…
– Не глупи. И не шевелись. Мне нужно так выстрелить, чтобы только мякоть задело. Не понял? На мушке ты у Гавриленко. Самойлов доложился, что тебя фрицы схватили? То-то. А раненому больше поверят, нежели целому. Кстати, запомни: морду тебе надраили тоже «гансы». Это так, на всякий случай. Отставь ногу. – Затвор автомата произвёл неприятный щелчок. – Мать моя родина…
Шелленберг ожидал отца Домотера на мосту Святого Ангела. Он сам назначил для встречи именно это место.
Когда священник появился вместе с двумя своими спутниками, генерал кормил голубей, отламывая от булки небольшие кусочки и разбрасывая их вокруг себя.
– Любите птиц? – Домотер поздоровался кивком головы.
– Смотря каких. Голубей – терпеть не могу.
– Тогда зачем кормите?
– А я кормлю не их. Мне любопытно наблюдать за тем, как у таких больших, в меру мощных созданий забирают пищу, нагло и смело, такие маленькие пташки, как воробьи. Посмотрите. Голубь больше воробья в несколько раз. Но он никак не может помешать этой мелкой, наглой пичуге. И ещё обратите внимание на то, что воробей не боится влетать в самую сердцевину стаи. Один. Против всех. Предел смелости и отчаяния.
– Это от голода. Был бы сытым – не влетал.
Отец Домотер осмотрелся по сторонам.
– Вы нас специально пригласили на этот мост?
– А чем он вам не по душе?
– Хотя бы тем, что именно на этом мосту некогда вывешивали тела казнённых преступников.
– Боитесь оказаться в их числе?
– Я? По-моему, бояться следует вам.