– Всё в сборе. Ждут вас.
Маршал долгим взглядом посмотрел на помощника.
– Вы приказали собрать начальников штабов… – неуверенно проговорил адъютант.
– Да. – Георгий Константинович резким движением рук снова оправил китель. – Иду-иду.
– Тейлор, у вас есть новые идеи? – Букмастер оторвался от газеты, которую читал, сидя верхом на стуле, перед письменным столом в кабинете секретаря посольства.
– Можно сказать и так. – Полковник присел рядом с разведчиком. – Как вы смотрите на то, чтобы поблагодарить Берию за фото?
– Простите… – Разведчик оторвался от статьи, вскинул любопытный взгляд на собеседника.
– У меня возникла мысль… Впрочем, нет. Не обращайте внимания.
Тейлор махнул рукой, поднялся со стула.
– Подождите. Присядьте! Тейлор, вы должны были заметить, мы своеобразная структура. У нас, в отличие от армии, можно нести всякого рода бред. Иногда это даже полезно. Я вас слушаю.
– Джек, мне показалось, что, – Тейлор набрал в лёгкие побольше воздуху, и выдохнул, – что корреспондент хочет, чтобы мы дали знать Берии об этом снимке.
– Детально.
– Это мои ощущения.
– Но они ведь на чём-то основываются?
– Понимаете, я проанализировал то, о чём мы с вами говорили утром. И пришёл к банальному выводу: мы с вами говорили о чём угодно, но совсем забыли о простых, элементарных нормах поведения.
– То есть?
– Благодарность. Когда вам что-то дарят, вы…
– Хотите сказать, тот человек нас подталкивает к…
– Благодарности. Чтобы мы поблагодарили Берию за подаренную нам фотографию.
– Но ведь она у нас появилась не по почте.
– А это не имеет значения. – Тейлор подошёл ближе к Букмастеру. – Я просто представил себя на месте корреспондента. Судя по всему, ему действительно кто-то угрожает. Вполне возможно, именно Берия. И таким вот способом тот человек…
– Можете не продолжать. – Разведчик заложил руки за голову. – Но у этой гипотезы имеется одно «но». А если мы навредим корреспонденту? Ведь, судя по всему, этот человек, коли он вошёл с нами в контакт, потенциально в будущем может стать нашим агентом.
– Именно эта мысль меня только что и остановила.
– Вы молодчина, Тейлор. – Букмастер вскочил со стула. Газета с шорохом упала на пол. – Давайте поднимемся к Хиллу.
«Совершенно секретно.
Генерал-полковнику Абакумову
1 августа 1944 года в расположение Особого отдела 99-й стрелковой дивизии, 1-го стрелкового корпуса, 1-го Прибалтийского фронта прибыла оперативная группа во главе со старшим лейтенантом Иванцом. В цели и задачи работы группы руководитель особого отдела поставлен не был. По требованию старшего лейтенанта Иванца группа была усилена бойцами разведроты капитана Самойлова и отправлена в тыл противника. Во время выполнения боевой задачи вся группа, в том числе старший лейтенант Иванец, и лейтенант Свиридов пали смертью храбрых.
Начальник особого отдела
Майор Гавриленко».
Виктор Семёнович подождал, пока Гельман прочитает сообщение, после чего произнёс:
– Иванца и Свиридова я сам, лично, отослал в Прибалтику. Не одних. Они сопровождали капитана Рыбака. Заметь, майор о капитане ни словом не обмолвился.
– Понял, товарищ генерал.
– Через час в расположение фронта вылетает киносъёмочная группа, присоединишься к ним. Они буду в расположении фронта до глубокой ночи. Так что времени у тебя в обрез.
– А если не найду Рыбака?
– Должен найти! Раз он не вернулся в Москву, раз Гавриленко о нём молчит – значит, он где-то там. И Гавриленко знает где.
– В одиночку, боюсь, не успею.
– Возьми с собой пару человек. Только из тех, кому доверяешь. Но чтобы результат был!
Через час оперативная группа Гельмана убыла на «дугласе» в расположение 1-го Прибалтийского фронта. О чём и было доложено Щербаковым наркому Берии.
Густаф Ханссон прибыл без пяти минут десять. Шелленберг сам открыл ему дверь, впустил в дом.
На улице моросил дождь, а потому швед оказался мокрым до нитки.
– Простите за принесённую мной сырость, – с улыбкой произнёс Ханссон, – но я решил оставить машину за три квартала от вашего дома.
– У дома с розовыми стенами? – догадался разведчик.
– Совершенно верно. Так поступить мне подсказал граф.
– Правильно сделали. Это публичный дом. Вы в него заходили?
– Да. И вышел через двор.
– Молодец. – Похвалил гостя генерал. – Теперь, если вас вытаптывают люди Домотера или местной полиции, ни у кого не останется сомнений, что вы бабник и провели ночь среди жриц любви. Будьте готовы к тому, что в будущем вас будут этой ночью шантажировать. Шучу. Коньяк?
– Да, если можно.
Шелленберг провёл Ханссона в свою комнату, предложил кресло у горящего камина.
– Приношу извинения за столь резкий тон разговора на мосту и моё поведение, – первым начал беседу гость. – Но так меня проинструктировал граф. Кстати, вчера он встречался с вашим рейхсфюрером.
– Мне он об этом ничего не сказал, – заметил Шелленберг, протягивая гостю толстостенный бокал с крепким напитком.
– Их свёл доктор Керстен. По инициативе Бернадтотта.
– И как прошли переговоры?
– Можно сказать, удачно. – Ханссон поднёс бокал к губам, втянул ноздрями винный аромат. – Прелестно. Так вот, мой визит к вам в большей степени связан именно с этой встречей, а не с отцом Домотером. По поводу священника можете быть спокойны. Орсо, несмотря на то что он близкий друг святоши, будет выполнять наши распоряжения. А мы заинтересованы в том, чтобы вывезти за пределы Германии как можно больше «полезных» людей. Кстати, по поводу физиков и химиков я говорил совершенно серьёзно. Эти люди нас интересуют в первую очередь. Ваши люди тоже. Ну, разве что за исключением господина Гиммлера. Его спасать никто не станет. Слишком одиозная личность. А мы живём в таком обществе, где приходится считаться с общественным мнением. А нашему обществу ваш рейхсфюрер не нужен. Нужны вы. Нужны ваши помощники. Картотеки. Ваши «нелегалы». Ваши специалисты. А ваш шеф… Увольте.
– Но именно он финансирует данную операцию. И она проходит под его патронатом.
– А кто вас заставляет говорить ему правду? Соврите. Мы подтвердим вашу ложь. Пусть рейхсфюрер остаётся в убеждении, будто мы готовы на сотрудничество с ним. Сегодня главное – подготовить почву. Выстроить структуру. Мы даже согласны на то, чтобы первыми прошли по данному маршруту люди Гиммлера. Сделаем ему официальные документы. Пусть ваш шеф убедится в том, что мы с ним открыты. А на финальной стадии, когда настанет час «Х», вентиль для господина Гиммлера перекроем.
– Вы рассуждаете так, будто имеете дело с глупцом и недалёким человеком. – Заметил хозяин встречи. – Вынужден разочаровать вас. Это очень умный, хитрый, и, самое главное, эмоционально ранимый человек. Если он и не увидит ложь, то явственно её прочувствует. Гиммлер – волк, который больше доверяет не разуму, а чувствам. И поверьте мне, они его ни разу не подводили.
– В таком случае могу сказать одно: ваша задача усложняется. Только и всего. Никто – ни я, ни граф – не заменят вас на вашем месте. Выбор за вами. Но повторюсь, Гиммлера никто, я это утверждаю со всей ответственностью, никто не желает у себя видеть.
– А Гитлера? – Неожиданно спросил Шелленберг.
– А вот по поводу данного вопроса мнение разделено. – Вынужден был признаться Ханссон. – Гиммлер, в сознании миллионов людей с недавних пор в первую очередь ассоциируется с гестапо и концлагерями. Гестапо – плохо. У гестапо нет поклонников за океаном. А вот Гитлер – совсем иное дело. У нацистского движения есть поклонники в Штатах, в Канаде, в Британии. Эти люди – ярые противники большевизма. И их насчитывается не десятки – сотни тысяч. Это армия. А любая армия нуждается в стягах, в идее, в конечной цели. Уничтожение большевизма как конечная цель нас устраивает. Вопрос заключается в ином: нужен ли фюрер живой? Потому как живой фюрер – это проблемы. А вот, скажем, ни живой Гитлер, и ни мёртвый, а таинственно исчезнувший – это нечто. С этим можно поиграть. Неизвестность всегда порождает легенды, в которые верят миллионы. А вера – самая благодатная почва для внесения в неё своих идей. Ну, вам-то об этом больше известно, чем мне.
Шелленберг спрятал усмешку в бокале. «Знал бы этот напыщенный гусь, что то, о чём он только что говорил в виде теории, уже выполняется ими, нацистами, на практике. Геббельс давно пришёл к аналогичному выводу. Ещё в тридцать девятом “хромоножка” высказался в качестве шутки, что, мол, у фюрера есть только два смертных исхода. Либо лежать в хрустальном мавзолее. Либо не умирать вообще. Иначе говоря, раствориться в массах сказками и слухами… Десять дней назад фюрер превратился во второе: в легенду». Но Ханссону, естественно, об этом знать было не положено.
– Ладно, вернёмся к исходному. – Шелленберг слегка пригубил коньяк. – Домотер и Орсо нам помогают в Генуе?
– Не только в Генуе. Домотер – это Папа. От того, как он себя поведёт на начальном этапе, будет зависеть дальнейшее, негласное отношение Ватикана к данной операции. А Ватикан нам понадобится. Отец Домотер указал один маршрут. Но его будет мало. Такое огромное количество людей по одной-двум козьим тропам быстро не перевести. К тому же такое большое скопление людей в одном месте моментально заинтересует спецслужбы союзников. Нужны несколько линий, по которым мы пропустим ваших людей. Домотер подсказал перевал Бреннер? Что ж, пусть он отвечает за эту «тропу» и имеет с неё свои дивиденды. Мы же организуем ещё несколько «троп», по которым пропустим основную часть людей. Причём так, чтобы это было незаметно. И не только через Италию, но и через Испанию.
– Я так вижу, вы уже всё продумали.
– Почти. – Ханссон приподнял бокал, принялся рассматривать напиток в свете огня камина. – К сожалению, всё предусмотреть нельзя.