– Вы уверены в выводах?
– На сто процентов. Нас обманули, Джек. Провели, как мальчишек. Мотивация отступления, правда, пока ещё не известна, но они её придумают. «Дядюшка Джо» впервые поступил так, как до сих пор поступал «бульдог»: в нужный момент ушёл в сторону. Что ж, следует признать: русские талантливые ученики. И заметьте, этому их научили мы. Если мы не придумаем для Черчилля выход из положения, попадём в немилость. Джек, а вы знаете, что значит быть в немилости у «бульдога»?
– В таком случае посоветуйте премьеру, поступить так, как поступил Сталин, – задумчиво проговорил Букмастер.
– В смысле?
– Заставить поверить в то, чего нет на самом деле. – Разведчик сделал паузу, было заметно, что ему с трудом удаётся подобрать слова. – Варшаве, по условиям договора, мы обязаны помочь. Но нет никакого смысла помогать обречённым. А потому используйте «крота» в штабе «Монти».
– Как?
– Пусть к нему поступит информация о том, что русские не предпримут в ближайшее время наступление на Варшаву.
– Немцы развернут всю артиллерию на город… – продолжил мысль подчинённого Викерс.
– И не просто артиллерию, а зенитную артиллерию. Что и станет причиной официальной версии отказа от предоставления помощи. Какой смысл посылать самолёты, если они всё равно не долетают до цели?
Викерс прищурился:
– А в смекалке вам не откажешь. Не жалко родственников?
– В любом деле нужен рациональный подход.
– Что ж, благодарю за идею.
– А как поступим с Миколайчиком?
– Он останется в Москве. Пусть выходит на Сталина, Молотова – кого угодно. В конце концов, это уже его, а не наша война. А мы убываем сегодня вечером. Передайте Тейлору, пусть собирается.
– Группенфюрер, – новый, старый адъютант (Мюллер пока не мог привыкнуть к тому, что Альберт снова в его команде) Духштейн, слегка просунул голову в щель двери, – звонит Зейдлиц, просит передать: он нашёл Штольца.
– Какого ещё Штольца? – не сразу сообразил шеф гестапо.
– Говорит, Карла Штольца, – растерянно добавил адъютант. Духштейн, тот тоже ещё не успел привыкнуть к тому, что вернулся к Мюллеру. Отвык от его манеры поведения. – Тот сейчас в Зальцкаммергуте
«Журналист, – едва не хлопнул себя по лбу Мюллер, – который пропал десять дней назад. И он под боком сокровищницы Геринга. Вот это нечто… Случайно или нет?»
– Просит инструкций дальнейших действий, – снова послышался голос Духштейна.
– Передай ему… А, чёрт.
Мюллер вскочил с места, кинулся в приёмную. Выхватив трубку из руки адъютанта, группенфюрер прокричал:
– Зейдлиц, это точно он? Нет никакой ошибки? Нет, ни в коем случае! Только наблюдение! Нет, повторяю, пока не нужно. И держи со мной связь. Хайль!
Мюллер кинул трубку на аппарат.
Духштейн всё это время терпеливо стоял возле стола.
– Что ещё, Альберт?
– Также пришло сообщение от Шумахера, группенфюрер. Как раз перед вашим приходом. Он сообщает, Артур Небе у него. Старика сдала любовница.
С последними словами адъютант не смог сдержать улыбки.
– Альберт, я старик? – Мюллер выстрелил в адъютанта колючим, пристальным взглядом.
Духштейн растерянно заморгал глазами.
– Расслабьтесь, шутка. – Гестапо-Мюллер улыбнулся, хлопнул помощника по плечу. – Сегодня отличный день, Альберт! Просто потрясающий.
Адъютант с удивлением смотрел вслед уходящему в свой кабинет патрону: он никогда раньше не слышал, чтобы Мюллер насвистывал.
Ближе к вечеру полковник Шварц получил приказ командования развернуть мортиры
Sturmmoerser RW-61 в сторону Варшавы и их 380-миллиметровыми 350-килограмовыми минами нанести сокрушительный удар по практически беззащитному городу. Причиной появления данного приказа стало сообщение из штаба армии, о том, что русские в ближайшее время не предпримут наступления на польскую столицу. В штаб же армии информация поступила из ведомства Гиммлера, к которому данная информация пришла от агента, работающего в штабе генерала Монтгомери.
Первая мина накрыла хлебную лавку пана Ясинского, что на улице Соколовской, оставив о ней одно лишь воспоминание. Вторая легла близ костёла Святого Вавжинца, оставив громадную воронку в мостовой, по краям которой вскоре после того как рассеялся дым стали видны почерневшие фрагменты человеческих тел: будто кто-то из преисподней специально их выбросил на эту грешную землю. Домов пани Ореси и пани Дануты, вместе с обеими женщинами и со старым, полусгнившим забором, уничтожил второй залп мортир. Во время этого же залпа рухнул и тот дом, в котором спал Януш. Мальчик так и не успел проснуться: обломки здания придавили тощее мальчишеское тело. И лишь пивная толстого Сибора продолжала стоять на месте, щеря во все стороны слепые, разбитые окна в ожидании, когда хозяин, получивший осколочное ранение в живот, перестав сучить ногами, умрёт под своей любимой стойкой.
– Господин Ханссон?
Представитель Красного Креста обернулся. Перед ним стоял молодой человек в строгом, цивильном костюме. Белый воротничок на шее выдавал в нём священнослужителя.
– Разрешите представиться. Я – Роберт Ляйбер, личный секретарь…
– Я знаю кто вы, святой отец. – Ханссон сделал неглубокий поклон. Он был католик.
– Его Святейшество, зная, что вы завтра покидаете Рим, просили передать вам свою благодарность за участие в деле спасения нескольких заблудших душ. И вот это.
Ляйбер протянул мужчине книгу.
– Библия. Очень редкое издание.
– Спасибо. Для меня большая честь…
– Обязательно ознакомьтесь с её содержанием. – Роберт Ляйбер провёл тонкими пальцами по корешку священной книги. – Не откладывая. Поверьте, вы в ней найдёте много полезного для себя. Прошу простить за мою назойливость. Счастливого вам полёта.
Ханнсон покорно склонил голову. Секретарь, с секунду подумав, перекрестил мужчину.
Поезд притормозил на небольшой станции, окружённой со всех сторон горами.
Ким, выглянул в окно. Чистая, аккуратная платформа, за ней – здание вокзала. Чуть в стороне – небольшая, ухоженная церковь.
– Как называется данное поселение? – поинтересовался Ким у проводника.
– Бреннербат, – с поклоном отозвался железнодорожный служащий. – Некогда спорная территория между Австрией и Италией. На данный момент – Италия.
– Сколько часов ехать отсюда до Генуи?
– Девять часов тридцать восемь минут. Вам принести кофе?
– Да.
Ким без проблем пересёк обе границы. Шведский паспорт совершал просто чудеса. Немецкому патрулю достаточно было увидеть на обложке тесненный золотом герб нейтралов, как они тут же принимались раскланиваться и расшаркиваться. И куда вся их спесь подевалась?
Австрию поезд проехал ночью. И хотя Ким практически не спал, тем не менее страны он не видел. Причиной тому была боль. Не телесная, душевная.
«Мама и Галя. Галя и мама. Что будет с ними? Неужели он не вернётся к ним? Нет, нужно будет что-то придумать. Обязательно придумать. Вывернуться, выкрутиться. Каким-то образом выйти на Фитина. Старков… Дед имел в виду, что ему сказали врачи. И тут он прав, – говорил сам себе капитан. – За полгода я никак не смогу возвратиться. К этому времени, тот…»
Не хотелось об этом думать, но так оно и произойдёт. Старик и так уже столько лет кровью харкает. Как ещё дотянул до сорок четвёртого – удивительно. А ему, чтобы вернуться, нужно время. Мысли снова пошли по второму кругу. Обязательно нужно будет выйти на контакт с Фитиным. Тот был с ними. Он придумает, как поступить.
Глаза начали сами собой слипаться.
«Не спать!» Ким тряхнул головой. Снова выглянул в окно. «Горы. Побродить бы по ним. Наверное, там чистейший воздух. Как в Прибалтике. А ведь верно. Когда он лежал там, в лесу, воздух-то был какой чудный! А он тогда этого не заметил.
Так, при чём тут воздух? Думай дальше. Какие возможности контакта с Фитиным у тебя могут появиться? В Бразилии или Чили – никаких. Только Америка. Там “сидит” Эндрю. Значит, из Южной Америки я должен попасть в Штаты. Через него установить контакт с Фитиным. Стоп. Все сообщения Эндрю всегда проходили сначала через Берию и только после ложились к нам на стол. Эндрю отпадает. Связаться с посольством? Нет, на посольство выходить нельзя. Чужое ведомство. Информация пойдёт к Молотову, от того к Сталину и опять к Берии. А выход нужен именно на Фи…»
Когда проводник принёс в чашечке крепко заваренный кофе, пассажир пятого купе сидя спал, прислонившись головой к оконному стеклу.
Эпилог
Капитан Паульсен сразу же после сигнала тревоги, присев перед перископом, проинформировал команду по системе внутренней связи:
– Всем приготовиться! Мы вышли на конвой. Никаких звуков! Полный вакуум!
На мостике установилась тишина. Только вибрация корпуса, казалось, издавала звук.
– Как думаешь, они не заметили наш перископ? – Зигман наклонился к уху капитана.
– Надеюсь, – также шёпотом ответил Паульсен, глядя в потолок субмарины. – Сверху идёт более двадцати сторожевиков. Если заметили, будем скоро кормить крабов.
Акустик жестом показал: враг над нами.
Зигман перекрестился. Паульсен стянул с головы фуражку, почесал отросшую за двое суток щетину.
Через толщу воды и слой металла сначала еле-еле, а потом всё более отчётливо послышалось верещание гребных винтов шедших по поверхности судов.
– Один, второй, третий… – еле шевеля губами, считал помощник.
– Перестань. – Паульсен сжал руку Зигмана. – Если первые прошли, остальные последуют за ними.
Неожиданно с правого бока, выше борта лодки, ухнул мощный взрыв. За ним второй, третий, четвёртый…
– Всё-таки увидели, – выдохнул старпом.
– Нет. – Паульсен сильнее сжал локоть помощника. – Это не по нашу душу. Слишком далеко. И почему ушли в сторону?
Взрывы следовали один за другим. И с каждым из них Зигман убеждался в том, что капитан был прав: лодка вздрагивала всё меньше и меньше.