ва.
– Почему четыре? – растерялась я.
– Считай: жена, любовница, Аверин и Колобок.
Про Колобка я почему-то забыла и почувствовала угрызения совести.
– Еще и нас хотел укокошить, – напомнила Женька.
– А женщина? Кто звонил, и вообще…
– Мало ли баб на свете? – и тут нашлась Женька. – Какая-нибудь его подружка. Сама говоришь, мужик он видный, с бабами у него небось проблем нет.
Возразить мне было нечего, оттого я и затосковала, потому что знала Женьку с первого класса и уже поняла, куда она клонит. Подружка тоже молчала, но сверлила меня горящим взглядом и при этом до жути напоминала известный плакат «Родина-мать зовет», а когда Родина зовет… в общем, сами знаете что.
– Не хочешь же ты сказать, что мы должны сами проверить, – жалобно заметила я, а Женька отрезала:
– Хочу. – Выпятила грудь и добавила во взгляд жару.
У Женьки большая слабинка по части выпендрежа, вот и сейчас ей попала вожжа под хвост, и она начала воображать себя агентом 007. Следовало вернуть подружку с небес на землю.
– И как ты себе это представляешь? – широко улыбнувшись, спросила я.
– Да очень просто. Берем лопаты и вскапываем клумбу.
– Ага. И как мы попадем в сад?
– Поправь меня, если я что-то поняла не так, – хмыкнула Женька и начала загибать пальцы: – Козырев сказал, что он в доме не живет, что охраны там нет, и даже намекнул на то, что и сигнализация отсутствует. Так что если калитка заперта (я думаю, все-таки заперта, до того, чтобы распахнуть ее настежь, не дойдет даже Козырев), так вот, мы перемахнем через забор, предварительно перебросив лопаты, и сколько угодно долго будем трудиться в клумбе.
– Днем? – уточнила я.
– Днем не годится, – заметно приуныла подружка. – Все-таки особняк, считай, в центре города. Кто-нибудь жутко глазастый непременно обратит внимание.
– А как же мы ночью?..
– Фонарик возьмем. Есть у тебя фонарик?
– Ну есть…
– Вот видишь.
Все мои аргументы были исчерпаны, с тоской и отчаянием я смотрела на Женьку, видя, как на ее физиономии расцветает счастливейшая из улыбок.
– И когда пойдем? – вздохнув, спросила я.
– Сегодня, конечно. Чего тянуть?
Остаток дня мы готовились к экспедиции, или к высадке десанта, не знаю, на что наша затея больше походила (то есть знать я, конечно, знаю, но сказать не могу, большинство слов будет нецензурными).
В половине одиннадцатого, на всякий случай дважды позвонив в дом Козырева по телефону и не получив ответа, мы покинули мою квартиру в темных тренировочных костюмах и кроссовках, я несла две зачехленные лопаты (пришлось приобрести их в магазине «Садовод» и собственноручно насадить на черенки, приобретенные там же), Женька несла сложенную стремянку и фонарик. Стремянка хоть и небольшая, но довольно тяжелая и неудобная к тому же. А до дома Козырева от меня далековато. Через некоторое время Женька заныла и предложила меняться. Я согласилась только на фонарик, и после пятиминутной перебранки решено было ехать на троллейбусе. Разумеется, все обращали на нас внимание, и мне это не доставило ни малейшей радости. Мало того, какой-то тип предложил помочь и даже вышел вместе с нами из троллейбуса, Женька сказала ему на ухо несколько слов, и мужик убежал как ошпаренный.
– Здорово, – подивилась я.
– Надо знать свой народ, – выпятив грудь, заявила подружка, и мы ходко направились по улице Гороховой, от остановки оставалось минут пять прогулочным шагом.
Я, по понятным причинам, время не торопила, и к дому мы подошли, когда уже окончательно стемнело. Напротив горели два фонаря, и мы поспешили убраться от них в тень.
– Что дальше? – шепотом спросила я, прислоняясь к забору.
– Стой здесь, а я обегу дом по кругу, проверю.
Проверяла Женька не менее пятнадцати минут, вернулась воодушевленная, я бы даже сказала, счастливая.
– Местечко нашла, класс. С одной стороны задняя стенка гаража, с другой наш забор. Самое то.
С какой поры забор стал «наш», я выяснять не решилась, зная Женькину страсть к занудству. Достигнув нужного места, мы придвинули стремянку к забору, и тут в моем мозгу мелькнул последний проблеск сознания.
– Найдем мы этот труп, а пока будем звонить в милицию да пока они там раскачаются, Козырев его перепрячет. Ведь то, что в клумбе рылись, не скроешь.
– Не успеет, – заверила Женька.
– А вдруг он приедет, пока мы роемся?
– Чего ему здесь ночью делать? – отмахнулась подружка и первой полезла на стену. Ее устами да мед пить. Она влезла, я передала ей лопаты, затем тоже поднялась на кирпичную стену. Лежа на животе, мы с трудом подтянули стремянку и перебросили ее на другую сторону, спустились и немного постояли, прислушиваясь к ночным шорохам. – Где она? – прошептала Женька.
– Прямо за домом… Слушай, а вдруг здесь кто-нибудь есть?
– Брось, посмотри, дом точно вымер.
Дом действительно выглядел абсолютно нежилым. Малость приободрившись, я повела подружку за собой, и очень скоро мы вышли к клумбе.
– Работы на целую ночь, – зловеще заметила Женька, расчехливая лопаты. Фонарик нам не понадобился, сюда доходил свет фонаря за забором, слабый, но достаточный для того, чтобы различать предметы.
– Все-таки ты чокнутая, – вздохнула я.
– А ты нет, – порадовалась Женька. – Откуда начнем? Логичнее закопать труп в центре клумбы.
– Не логичнее, – возразила я. – Тогда бы пришлось портить всю клумбу. Зачем Козыреву лишние хлопоты? Нет, ее похоронили где-то с краю.
– Может, скажешь с какого? – съязвила Женька.
– А ты спроси у своей интуиции, – не осталась я в долгу.
– Ладно, чего гадать. Начинаем отсюда.
– Георгины жалко, – пролепетала я, и мы начали.
Час мы остервенело перекапывали клумбу, цветы складывали в сторонке, освобождая пространство, затем углубляли яму, постепенно расширяя.
– А вдруг мы и вправду чего найдем? – От этой мысли мороз пошел по коже, то есть до этого момента меня больше занимал вопрос безопасности, а тут я вдруг представила… Да, выступать в роли кладбищенских грабителей ох как несладко!
– Не пугай меня, – проворчала Женька. – Я и так до смерти боюсь. – И, наверное, для того, чтоб поменьше бояться, принялась разглагольствовать: – Мы ее целиком-то выкапывать не будем, нам бы только найти… что-нибудь. Туфлю, платье.
– Заткнись! – рявкнула я, мы испуганно замерли, огляделись и перевели дух.
– Вот чертово место, – пожаловалась Женька. – А тишина какая, точно мы и не в городе, а на кладбище.
– Ты заткнешься наконец? – Я всерьез подумывала огреть Женьку лопатой, но одной в этой дурацкой клумбе будет еще страшней.
– Нам повезло, – вдруг заявила Женька. – Представь, если б здесь была какая-нибудь сигнализация, а так рой себе спокойненько и ни о чем не волнуйся.
– Да уж, – согласилась я и неожиданно заявила: – Хотя о том, что ее нет, сказал Козырев…
– Вот-вот, – кивнула подружка. – И сад не охраняется, и он здесь не живет, и собачка сдохла.
Я выпрямилась, чувствуя, как сердце медленно, но настойчиво перемещается в область пяток.
– Чего ты? – опершись на лопату, спросила Женька.
– А тебе не кажется, что все это здорово похоже на ловушку?
Не успела я договорить, как все пространство сада залил ослепительный свет с четырех прожекторов на заборе. Мы зажмурились, а открыв глаза через некоторое время, смогли различить троих мужчин. Одним из них, безусловно, был Козырев, а двое других – его громилы.
– Чего ж тебе ценная мысль раньше в голову не пришла? – пробормотала Женька.
– А тебе? – съязвила я и посоветовала самой себе умереть достойно, то есть по возможности, конечно.
Три из четырех прожекторов потухли, а один не бил нам в глаза, а просто освещал прилегающую территорию сада. Теперь я могла хорошо видеть Козырева, на его физиономии читались растерянность и беспокойство и при этом ни малейшего намека на коварство и удовлетворение кота, сумевшего поймать мышь возле крохотного кусочка сыра.
– Анфиса, – прямо-таки с отчаянием прознес он. – Что ты тут делаешь? – Парень впопыхах забыл, что мы с ним на «вы», напоминать об этом я не стала: кандидатам в покойники следует быть демократичнее.
– Ищу труп вашей жены, – честно ответила я.
– Поспокойнее, Анфиса, поспокойнее, – прошелестела Женька. – Мне почему-то кажется, что он неплохой мужик.
– Труп моей жены? – вытаращил глаза Козырев, но тут же взял себя в руки и заявил недоуменно: – Труп моей жены кремирован месяц назад.
– Если вы имеете в виду сочинский труп, так вам отлично известно…
Он сделал мне знак молчать, покосился на своих парней и сказал очень спокойно:
– Идемте в дом. Выпьем чего-нибудь и поговорим. Довольно глупо стоять в клумбе в первом часу ночи.
Есть предложения, от которых не отказываются. Конечно, я бы предпочла беседу в саду, здесь мне нравилось больше: если заорать погромче, есть шанс, что хоть кто-то услышит. А в доме наверняка имеется подвал или что-то еще… Но мериться силами с тремя дюжими мужиками, даже имея в руках лопату, дело бесперспективное. Поэтому я отбросила в сторону орудие труда и зашагала в сторону дома. Женька поплелась за мной, следом хозяин и его громилы.
Но ни в какой подвал нас не повели, мы оказались в той самой комнате, где утром пили с Козыревым кофе, и он попросил, разливая мартини в три стакана:
– Пожалуйста, объясните, с какой стати вы решили перерыть мою клумбу?
Надо заметить, что громилы в комнату не вошли, и это придало мне оптимизма: сами знаете, один – это уже не трое, и наши шансы пусть ненамного, но возросли. Козырев ждал ответа, Женька сидела с видом лунатика, намекая тем самым, что отвечать придется мне, а я задумалась, как доходчивее, а главное, быстрее просветить Николая Петровича, и в конце концов ответила:
– Я – Анна Асадова.
– Что? – не понял он. – В каком смысле?
– В буквальном. Анна Асадова – мой псевдоним, и это я написала тот детектив.
– Какой детектив? – забеспокоился Козырев. Но чувствовалось, что беспокоится он не за шедевр детективной литературы, а за мое здоровье. Такое коварство и откровенное притворство раздражали.