Алиса бегала по дому в шелковой пижаме, то ли расставляя, то ли убирая в разных местах разные безделушки. Нашему приходу явно обрадовалась, заявив, что здесь от скуки можно свихнуться. Дочь легко нашла с ней общий язык, возразив, что скука занимает последнее место в длинном перечне обстоятельств, позволяющих сбрендить. На первом месте стоит наука. Мои извинения за задержку телефона были пропущены мимо ушей. После краткой экскурсии по квартире я онемела. Это какую же родительскую любовь, не входящую в противоречие с материальными возможностями, надо вызвать, чтобы так отремонтировать и обставить квартиру родному чаду? А может, это любовь богатого друга? Но сие не мое дело. Кстати, впечатление от второй встречи с Алисой меня не обмануло. Как оказалось, она только на два года старше моей дочери.
Меня усадили в кресло, где преспокойно и забыли с кипой журналов на английском языке, касающихся внутренней отделки и дизайна квартир. Дочь, подхваченная Алисой, помогала ей на кухне.
– Можно я прямо здесь эти огрызки съем? – донесся жалобный голос дочери. – С утра голодные, и дома пусто…
«Это она права», – краснея, подумала я.
– От нас даже отец сбежал. Оставил после себя только запах сосисок и записку, что стремится к лучшей жизни.
«А это она не права», – краснея еще больше, расстроилась я. Сосиски он вчера вообще не трогал, а лучшую жизнь, кроме меня, ему все равно никто не обеспечит. Его нудные нравоучения и бесконечные замечания может выдержать только мой ангельский характер.
– Так вы – одиночки? – радостно воскликнула Алиска. – Ну так и повеселимся!
На этом мое терпение, как и возможность краснеть дальше, себя исчерпало. Я с трудом выкарабкалась из мягкого кресла и, обмахиваясь журналом, отправилась на кухню. Обе девицы раскладывали что-то на тарелочках, причем Алиска ухитрялась левой рукой помешивать содержимое цептеровской кастрюльки.
Плиточный пол кухни с красивым орнаментом делил ее на две части невысоким фигурным подиумом. Я сразу же прикинула, сколько раз мне пришлось бы споткнуться, шлепнуться и перебить несчетное количество посуды, пока я научилась бы отделять обеденную часть от другой – предназначенной для готовки.
– Мамусик, хочешь кусочек?
Дочь протянула мне внушительный ломоть ветчины. Я хотела гордо отказаться, но не успела – съела его прежде, чем собралась что-то сказать.
– Дать еще кусочек?
– Давай, – решительно объявила я. – Разделю на три равные части, две съедим сами, последней заманим в семью сбежавшего мужа и отца. Пожалуй, пойду домой и припрячу ее в пустом холодильнике. Будет его лучшим украшением.
– Ма, ты что, обиделась? Шуток не понимаешь?
– Да нет, просто устала, и за ум пора браться. Отбивные ждут. Скучают, наверное. Как Наталья. Можете меня не провожать.
Но меня все-таки проводили – я не смогла справиться с хитрым замком.
– Это мне друзья подарили, – похвасталась Алиса. – Недавно ездила на стажировку в Англию. Теперь мой дом – моя крепость.
Я про себя отметила, что эта поговорка у нас стала более родной, чем у англичан. И еще подумала, что старею, – с молодежью мне скучновато.
Выйдя из лифта, нос к носу столкнулась с Лешиком, искавшим Алену. Ничтоже сумняшеся, послала его знакомиться с Алиской. Заодно и за Аленой присмотрит.
– Куда это ты его посылаешь? – выглянула из двери Наталья и протянула сыну пакет с мусором. – И откуда сама идешь?
– Минуточку.
Я на цыпочках подошла к двери Владимира и осторожно ее открыла, надеясь забрать у него очередную скорлупку от яйца или целлофановую оболочку от сосиски и дополнить до кучи Наташкин пакет. К великому моему удивлению, сосед за дверью не стоял. Также осторожно я ее и закрыла.
– Можешь следовать по указанному маршруту, – разрешила я Лешику. Он и пошел, провожаемый внимательным взглядом матери. – А ты задержись на секунду, – предложила ей шепотом. – А то мне некогда. Надо быстренько что-нибудь состряпать. Димка в бегах. Вернется выяснять отношения, а я ему отбивную под нос… Лепота! Подумай на досуге, как добираться до Светки.
– Уже подумала. Хотя мне также некогда. У тебя Димка, к счастью, уже слинял, а у меня все впереди… Слушай внимательно: осложнений нам не надо. Поэтому завтра вроде как едем кататься на лыжах. Нас везет Лешкин приятель – Мишка. Не забудь одеться соответственно. И лыжи навостри. Мишка предупрежден. Я недавно его тетку к профессору водила. Он с радостью согласился поехать. Тем более что дома ему скучно. Ладно, некогда мне с тобой трепаться. Выезд в девять часов. Специально договорилась на это время, чтобы ребята с нами не увязались. Для них поспать до часу дня в выходной день – дороже всего. – Наташка горделиво вскинула голову, любуясь сама собой со стороны.
Я не могла отказать ей в этом удовольствии. Подруга – замечательный организатор, о чем и собралась Наталье прошептать, но тут на нашем этаже остановилась кабина лифта, и мы, как испуганные куры, рванули в свои кофмортабельные курятники.
Тревога оказалась ложной (явилась Анастас Иванович), но своевременной. Через два часа у меня был накрыт почти праздничный стол и сделаны заготовки на следующий день. Я задумалась над тем, как сообщить мужу, что и этот выходной я тоже посвящу не ему, не семье и даже не подушкам, а прогулке на лыжах. Ничего хорошего на ум не приходило.
Муж Натальи, конечно, тоже будет возражать, но уговорить его сбагрить родную жену в лес на лыжах легче. Главное, чтобы были обеспечены завтрак, обед и ужин. Впрочем, к ужину подруга заявится сама. Я могу подарить ей очередную упаковку сосисок. Целый день Борис просидит за компьютером, радуясь, что не надо огрызаться на попытки жены поднять его ноги, дабы либо попылесосить, либо убрать откуда-нибудь какие-нибудь журналы и книги.
С Димкой дела обстоят похуже. Он так выматывается в больнице, что дома предпочитает отдыхать. Как назло, за неделю я не успела досадить ему в достаточной мере, чтобы он был рад моему временному отсутствию. Нет, он, конечно, может уединиться со своими специальными журналами, книгами, телевизором, наконец. Но я при сем обязательно должна выполнять роль маятника, методично давая знать о своем ненавязчивом присутствии. В конце концов от этого зверею. Ну как вам понравится такая ситуация: у вас вот-вот поднимется пена в кастрюле с закипающим бульоном, одновременно вы следите за тем, чтобы не сгорели обжариваемые лук и морковь для гречневой каши, уже заправленной рублеными яйцами, – смесь, коренным образом меняющая вкус гречки, а вас немедленно требуют в другую комнату к телевизору (журналу, книге), дабы вы могли не упустить какой-нибудь неповторимый момент. Вы из кухни кричите, что подойти не можете. В ответ орут, что это дурацкие отговорки, в результате которых упущена уникальная возможность ознакомиться с интереснейшим фактом. Далее удивляются, как некоторые вообще ухитряются жить, ничем не интересуясь?
С этими мыслями я закончила приготовления к завтрашнему лыжному турне, так и не придумав, что сказать в его оправдание. В последний раз я стояла на лыжах лет десять назад. Тогда мы всей семьей ездили кататься в Битцевский лесопарк. По прямой лыжне я пилила довольно лихо и не падала, а горки – даже маленькие – пугали со страшной силой. Димка горок и гор не боялся – в силу настырного характера. Дети тоже – по неразумению. Они даже падали как-то весело. Однажды мне все-таки удалось удачно съехать с пологой, но тем не менее показавшейся бесконечной горы. Понравилось. Решила закрепить успех, дождавшись Димку и его похвал. За компанию и подниматься веселей. Муж с силой оттолкнулся палками и рванул вниз. Почему он шлепнулся, я не поняла. Запомнилось только одно – нос Димки. Как глиссер воду, он мощно рассекал снег, только снежная пыль летела в разные стороны. Так немыслимой корягой с ободранным носом и притормозил у моих ног. С этих пор катание с гор вызывает у меня аллергию…
8
Блудный муж вернулся домой не один – вместе с блудным сыном. Правильно рассудили, что письменное нарекание вызовет у меня приступ горячечной хозяйственности. Помимо отбивных, я еще успела сделать домашние пельмени – в качестве утешительного приза на завтра. Алена позвонила и просила отужинать без нее. Славка, перехвативший трубку, выяснив, что в гостях интереснее и, главное, еще не все съели, без приглашения рванул к Алисе под предлогом бдительности. Как-то сразу его заинтересовала моральная обстановка в коллективе, членом которого стихийно стала сестра. Я поднялась вместе с ним, но выходить из лифта не стала: безумных воплей и криков слышно не было, за дверью все оказалось спокойно, а значит, и вмешательство в компанию молодежи – излишне.
Димка от ужина отказался. Я подумала, стоит ли накалять обстановку, и решила, что стоит. Только не прямым, а окольным путем. Он, правда, более тернист. Когда тебя напрямую обижают или оскорбляют, легче ответить тем же либо обидным молчанием. Последнее, пожалуй, действует более уничижительно. Обидные слова бумерангом возвращаются к обидчику и заставляют его чувствовать явную неполноценность при виде вашей загадочной полуулыбки. Хотя, надо признаться, не на всех обидчиков это действует одинаково. Зинка из нашего подъезда, например, за свою загадочную полуулыбку дважды получала от пьяного мужа в лоб и разочаровалась в данном методе. Теперь обходится просто нецензурными словами и кухонной посудой – той, что вовремя под руку подвернулась…
Мой окольный путь начался со слов, обращенных исключительно к себе самой:
– До чего же надоела такая жизнь! Крутишься как белка в колесе, но все равно каждому не угодишь. Утром могла бы спокойно поспать, нет! Вламываются к тебе некоторые в стадии окоченения, и ты обязана вернуть им нормальную температуру тела. Потом в нечеловеческих условиях катишь за подушечками, призванными украсить квартиру и решить за членов семьи их проблемы с подарками для родных и друзей. Приехав в состоянии… впрочем, вообще без всякого состояния, становишься у плиты, чтобы порадовать семейство вкусным обедом. Параллельно уничтожаешь явные следы пребывания дикарей во всех мыслимых и немыслимых местах – зачем, к примеру, оставлять пустые бутылки из-под нарзана у кровати, домашнюю одежду – где придется или бросать обувь на полу рядом с обувной полкой, даже не удосужившись как следует вытереть ноги о коврик перед дверью. Надоело без конца вытирать лужи грязи! И хоть бы кто-нибудь когда-нибудь решился смыть за собой следы зубной пасты с раковины! А туалет! Ведь, кроме меня, его вообще никто никогда не чистит. Вычистив туалет, убеждаешься в том, что приготовленная тобой еда никому не нужна, потому что дети разбежались, а мужу скучно, и он поехал куда-то от души веселиться…