– Я, между прочим, ездил к родной матери, – напряженно пояснил Димка. Контакт начал устанавливаться…
– …Но при этом заодно и наедается до утра, забыв отвезти матери теплый халат, который купила ей я. А что я? Голодная жена обязана сама о себе заботиться и помнить, что только она живет для других членов семьи. Все разбежались в разные стороны и всем на тебя наплевать! Все. Хватит! Пора и о себе подумать. Завтра чуть свет встаю на лыжи и начинаю вести здоровый образ жизни.
– Так и я с тобой, – вдруг объявил Димка.
Это в мои планы не входило.
– Нет уж! Зачем тебя утруждать? Завтрак, обед и ужин на завтра – в холодильнике. Пользуйтесь!
– Ты хочешь сказать, что и к ужину не приедешь? – Муж пытался шутить.
– Я хочу сказать: оставьте все меня в покое! Попрошу Наталью – она составит мне компанию.
– Значит, родной муж тебе в компанию не годится? Может, помимо Натальи, еще кое-кто намылился с вами?
Я промолчала, таким образом выбрав второй вариант ответа на оскорбление. Только не стала загадочно улыбаться. Нахмурилась. Окольный путь грозил выйти на финишную прямую маленького скандальчика…
Ан нет. Димка тоже пошел «переулками». Я молча выслушала все, что касается его беспросветной работы и неприкаянной личной жизни, в которой жене до него нет никакого дела. И вообще, все, что делается в нашем доме, делается без его ведома. Жена ни с того ни с сего и без всякого совета с ним берет себе отпуск от работы. Забыв, как крепятся ботинки на лыжи, собирается сутки напролет где-то кататься, обзаведясь для этих целей декоративными подушками…
– Нам они не достались, – внесла я свои коррективы.
– …А муж при этом считается лишним звеном. Не понимаю только одного – почему сразу не сказать правду: ты, Дмитрий Николаич, на фиг мне не нужен. Даже новоявленный сосед удостоился внимания, а тут…
Я упорно молчала. Знал бы Дмитрий Николаевич, от каких потрясений я берегу его нервную систему! Тогда бы так не разговорился. Назло ему, демонстративно перегладила все выстиранное белье. Терпеть не могу гладить. Моя вторая мама – свекровь – учила получать от этого удовольствие, но наука пошла впрок как-то однобоко. То есть в процессе глажки я успеваю мысленно решить много проблем, придумать что-нибудь дельное для дома, для семьи, отчего действительно получаю удовольствие, но вот заставить себя приступить к этому процессу – выше моих сил. Димка, решивший облегчить мою участь, купил мне «Калинку». Но она, во-первых, гладит не все и не так качественно, как утюг, а во-вторых, чтобы ее установить на стол и потом убрать, необходимо приложить некоторые физические усилия, что окончательно отбивает желание гладить. Пожалуй, надо потихоньку приобретать белье, которое можно вообще не гладить. Дорого, а что делать?
Димка продолжал ворчать. Я не слушала. Ко всему привыкаешь… Несколько раз он заглядывал на кухню и разочарованно морщил нос, поняв, что его выступления погоды не делают. Даже Элька, спавшая на табуретке, не обратила на них никакого внимания. Вот последнюю его фразу услышали мы обе: «Все равно вычислю – и убью». Кого и за что, не поняла. Вдаваться в подробности не стала. Отдыхает человек – и пусть себе отдыхает. Элька же глухо заворчала, спрыгнула с табуретки и улеглась под столом.
Детки из гостей вернулись около одиннадцати. Слегка пришибленные полученными впечатлениями. Алиса показывала кассеты с различными поездками за границу по турпутевкам. Все пришли к выводу: за границей хорошо, а дома – лучше. Лешик добавил:
– Если дома почти так же хорошо.
Алена порывалась рассказать о жизни Алисы, но я отказалась слушать. Завтра рано вставать. Элька меня поддержала. Как следует потянувшись, она покинула кухню, предоставив ее в полное распоряжение молодежи и тщательно обнюхав по пути в большую комнату Славкины ботинки, зевнула.
9
Уснула я почти сразу. Димка улегся никак не раньше часа ночи, умышленно создавая легкий шум. Сделала вид, что меня от усталости пушкой не разбудишь. В семь утра проснулась опять-таки от легкого шума и сразу же ощутила панику. Димка вытаскивал с лоджии свои… лыжи. Это могло значить одно из двух: либо он решил самостоятельно пойти своим лыжным путем, либо намеревался наглухо пристать к нам с Наташкой. Ни то, ни другое мне не нравилось. Завтракали в полном молчании. В половине девятого позвонила Наталья и напомнила, что ровно в девять мы должны стоять с лыжами у подъезда. Мне, хотя муж с кухни удалился, пришлось промычать только «угу-у».
Без десяти девять Димка в полном спортивном снаряжении и вместе с лыжами вышел из дома. Было слышно, как он поздоровался с соседом. Через пять минут после этого одновременно вышли мы с Натальей, тоже поздоровавшись с выглянувшим соседом. Я старательно закрыла дверь на ключ, уронив при этом лыжи на Владимира. Он привычно потер голову и не обиделся.
Михаил на машине подъехал только через полчаса. Ноги в лыжных ботинках успели замерзнуть. Мы с Наташкой по очереди бегали греться в подъезд. Синего микроавтобуса не было. Впрочем, он мог стоять где-нибудь в другом месте. Самое интересное началось, когда Михаил выскочил из машины, чтобы привязать наши лыжи к багажнику.
– Мои тоже туда же, привет! – раздался подозрительно знакомый голос, и мы с Наташкой резко развернулись в ту сторону, откуда он донесся, и уцепились друг за друга в попытке устоять на месте. Ботинки очень скользили. Сделав несколько экзотических па, наш тандем распался. Я больно приложилась задом о бордюр пешеходной дорожки, Наташка еще секунду повыкрутасничала, после чего жмякнулась плашмя рядом со мной. – Доброе утро, леди! – усмехаясь, произнес Димка. – Вам какая помощь больше нужна – медицинская, моральная или физическая? Ты, Миша, не отвлекайся на пустяки, привязывай лыжи.
Мишка вообще ни на что не думал отвлекаться. Стоял и таращился на всех сразу.
– Ты что, блин, дурак? С утра обзываешься! – возмутилась подруга, делая отчаянные попытки встать. Ноги скользили.
Димка вздохнул и, приподняв ее за воротник спортивной куртки, прислонил к машине.
– Стой и молчи. Не сотрясай тело замечаниями. Опять шлепнешься, – весомо проронил муж. – Я сейчас. Только эту… усидчивую спортсменку выровнять следует. Надо же такому случиться? Приложиться именно тем местом, которым в основном думает! – Он бесцеремонно рванул меня за плечи куртки.
На несколько секунд перехватило дыхание, и я не успела найти достойный ответ. А когда оказалась прислоненной рядом с Наташкой к машине, меня тут же заинтересовал вопрос – почему у мужа ботинки не скользят?
– Она хоть каким-то местом думает, – огрызнулась за меня Наташка. – В отличие от некоторых…
– Себя имеешь ввиду? – обрадовался Димка.
А я решила, что, в принципе, думает муж правильным местом, о чем свидетельствовали зимние сапоги у него на ногах (лыжные ботинки он взял с собой), но радовать его этим выводом не стала.
Подруга окончательно разнервничалась:
– Только соберешься отдохнуть, пообщаться с природой, так фиг вам! – Она хотела подкрепить последние слова характерным жестом, но побоялась отрываться от ручки передней двери машины. – Откуда он взялся? – строго спросила меня Наташка, указав головой на Димку
– Из дома, вестимо. – Ответ мужа звучал убедительно и компромиссов не допускал. – И я не «он», а Дмитрий Николаич.
– Да ладно вам, Наталья Николаевна, – подал голос лучший друг Лешика. – Вместе веселее. Я вообще хочу предложить другой маршрут для поездки…
– Нет-нет! – подала я испуганный голос. – Нам надо именно туда… куда надо. – Название местности знала только Наталья, и я бросила на нее торопливый взгляд. – Совместим приятное с полезным. И на лыжах покатаемся, и бывшую соседку навестим. Она очень кстати заболела и как раз в тех местах в коме лежит… Надо же человека порадовать.
Подруга утвердительно кивнула. Теперь уже молчал и таращил глаза Димка, а Наталья живо принялась обсуждать с Михаилом маршрут следования. Потом нехотя удостоила меня взглядом:
– Забирай своего ненаглядного Дмитрия Николаича на заднее сиденье. Кажется, у него на меня аллергия. А тебя подозревают в супружеской измене… Не переживай, – участливо вздохнула она, – это печальная участь всех верных жен. Я, как верная жена, свое уже рано утром получила. – Наталья осторожно влезла на переднее сиденье, уселась и облегченно вздохнула: – Замечательно ощутить себя свободным человеком!
– Миша, подожди… Буквально пару минут. Я сейчас… – Димка впихнул меня на заднее сиденье и рванул в подъезд. Через пять минут вернулся с двумя пластиковыми пакетами в руках и сунул их мне со словами: – Ваша сменная обувь, девушки.
Такая забота заслуживала искренней благодарности, но как не хотелось ее проявлять! И все-таки я буркнула «спасибо». Наташка собралась с силами сказать то же самое, только с язвительными нотками, о чем свидетельствовали прищуренные глаза, но Димка ее опередил:
– Открой окно и помаши мужу рукой. Он тоже человек.
Подруга сразу же распахнула глаза, растянула рот в широченной улыбке и, открыв окно, радостно помахала двумя руками куда-то в небо.
– Может быть, поедем наконец? Все равно не вижу, кому махаю.
– Сейчас увидишь, – мрачно сказал муж. – Перестань махать. Борис уже из подъезда выходит…
Натальины руки застыли, впрочем, как и радостная улыбка на лице.
– Ну, Ефимов, ты меня еще попомнишь! – процедила она сквозь зубы. – Отольются тебе мои горькие слезы… радости. – Последнее слово подруга сказала громко и отчетливо. Оно было обращено к Борису. – Ты, дружок, садись на заднее сиденье – к Диме. Я здесь останусь – штурманом.
Михаил выскочил опять – привязывать к багажнику лыжи Бориса. Сам Борис безуспешно пытался влезть третьим. Димка уселся на часть моей куртки и лишил меня возможности подвинуться.
– Ну что ж ты, Дмитрий Николаич, сидишь как барин? – окончательно разозлилась Наташка. – Позвал Бориса в дорогу, а сам в машину не пускаешь… Ты, Боря, зря, конечно, собрался со своим прошлогодним бронхитом… Ну да, может, обойдется. Сейчас дорогой Дмитрий Николаич вышибет свою жену в другую дверь, и вы свободно усядетесь…