— Разумеется.
— Но не удивлён?
— А чему тут удивляться? Тому, что государственная пенитенциарная система не готова прощать убийства граждан этого самого государства? То, что думаю о барыгах я — моё дело. А перед законом равны все, даже последние подонки. И любой из них имеет право на защиту со стороны государства.
— Здраво, — кивнул Фанг. — Приятно, что мы разговариваем на одном языке. Так вот, Лей. Как уже говорил, я являюсь представителем государственной власти. И у нас — государства — в некоторых аспектах частенько связаны руки. Мы обязаны следовать букве закона — даже в отношении последних, как ты выразился, подонков. В отличие от твоего клана. Клан Ченг живёт и действует по правилам, которые установил ты. И, не буду скрывать, мы находим вашу деятельность во многом полезной для общества.
— Вот как, — медленно проговорил я. В целом уже догадываясь, что за этим последует.
— Да, — кивнул Фанг. — Полагаю, на этом со вступительной частью можно закончить и перейти к делу. Моё предложение тебе и твоей команде: легализоваться. Об официальном трудоустройстве речь, разумеется, не идёт. Но начиная с сегодняшнего дня, если мы договоримся, ты можешь считать свой клан находящимся на службе у государства.
— Охотники за головами, — пробормотал я.
— Что? — удивился Фанг. В этом мире определение явно не было расхожим.
— Я читал, что когда-то, в одной заокеанской стране, это называлось «охотники за головами», — пояснил я. — Преследование тех, кого нельзя или слишком затруднительно привлечь к ответственности по закону.
— Не слышал ни о чём подобном. Но я, к стыду своему, и не большой знаток истории других стран… Суть предложения ты понял, так ведь?
— В целом, да. Вы предлагаете моему клану находить и обезвреживать тех, до кого по каким-то причинам не можете дотянуться сами.
— Верно, — кивнул Фанг.
— Спасибо за доверие. Мой ответ — нет.
Надо отдать Фангу должное: если он и удивился, никак этого не показал.
— Могу я узнать, почему?
— Безусловно. Я не готов действовать по вашей указке и становиться орудием в чьих-либо руках.
— Но мы преследуем одну цель.
— Весьма вероятно. Однако почему-то сомневаюсь, что вы будете сообщать мне подробности о каждом, на кого укажете в качестве объекта охоты, и интересоваться моим мнением на этот счёт. Сейчас все решения я принимаю сам, и меня это абсолютно устраивает. Действовать с завязанными глазами я не готов.
Фанг помолчал. Выразительно посмотрел на планшет — содержащий, по его утверждению, полный список прегрешений клана Ченг в целом и моих личных в частности.
— Боюсь, что у тебя нет выбора.
— Ошибаетесь. Выбор есть всегда. Я могу принять ваше предложение и выйти отсюда, считая себя нанятым на государственную службу, а могу отказаться и остаться здесь — до суда, после которого меня, вероятнее всего, расстреляют. Так вот: я выбираю второе.
— Уверен, что сможешь выбраться, — полувопросительно проговорил Фанг. — Здесь не Цюань, Лей.
— Я заметил, благодарю вас.
Фанг покачал головой:
— Возможно, ты просто не понимаешь. Наша поддержка — это в том числе и финансирование… операций. Вознаграждения клану за поимку или устранение объектов мы можем обговорить отдельно.
Ясно. Кнут на меня не подействовал, переходим к пряникам.
— И на какую сумму может рассчитывать клан? — Не то чтобы я собирался всерьёз рассматривать предложение Фанга. Но цифры, на которые он готов расщедриться, внезапно заинтересовали.
— Это мы можем обсудить позже. И, разумеется, лишь после того, как ты и твои люди пройдёте проверку.
— Проверку? — вскинул брови я.
— Да. В начале беседы ты спросил, доверяю ли я тебе. И я ответил: «Пока — нет». Доверять тебе я смогу лишь после того, как ты выполнишь первое задание. Мы проследим за тем, как ты это сделаешь, оценим результат, и только после этого сможем закрепить условия сделки.
— То есть, предлагаете купить кота в мешке?
— Что? — снова удивился Фанг.
— Продавец тыкв не говорит, что тыквы горькие, продавец вина не говорит, что вино разбавленное, — вспомнил нужную поговорку я.
Это Фанг никак не прокомментировал. Просто развёл руками.
— Полагаю, нет нужды говорить о том, что мы найдём способ наложить арест на твои счета. Даже если выйдешь на свободу, ты не сможешь больше расплачиваться со своими людьми.
Я припомнил недавний разговор с парнями в гараже. Стиснул зубы. Обложили меня, похоже, со всех сторон.
И что делать? Принять предложение Фанга? Отправиться на «небольшое задание» — наверняка по устранению какого-нибудь неугодного властям «объекта»? Которого мне-то, ясное дело, представят, как наркоторговца — а потом окажется, что то был просто удачливый бизнесмен, перешедший дорогу кому-то власть имущему?
Нет уж. Расстреливать меня прямо сейчас, судя по всему, не собираются. А там — будет день, будет и пища. На свободе как минимум двое избранных, которым я могу доверять: Дэйю и Юн. На Юна, главу могущественного клана, у государства вряд ли поднимется рука. А Дэйю для того, чтобы арестовать, для начала нужно найти. Я сам-то понятия не имею, где её искать в случае чего — значит, и у других это вряд ли получится.
— Да, теперь знаю. Спасибо, что предупредили.
— И твой окончательный ответ?..
— По-прежнему «нет». Наручники наденете сами или позовёте капитана?
Фанг помолчал. Задумчиво глядя на меня, побарабанил пальцами по столу. И вдруг объявил:
— Ты свободен, Лей.
На этот раз ему удалось удивить меня по-настоящему.
— То есть, могу встать и идти? — уточнил я.
— Да. На выходе подпишешь протокол, или что уж там полагается.
— И всё?
— Всё.
Я, помедлив, встал и подошёл к двери. Толкнул. Открылась.
На пороге обернулся к Фангу:
— Всего доброго.
Тот расплылся в радушной улыбке:
— И тебе. Уверен, что мы ещё встретимся, Лей Ченг.
Я вышел на улицу. И первое, что услышал — далёкий залп фейерверка. Одинокий и какой-то уставший — большинство празднующих, видимо, уже напраздновались и разошлись по домам, на улице остались только самые стойкие.
Фейерверк, — кольнуло меня. Ниу! Я ведь обещал!
Посмотрел на часы — половина пятого утра. Проверил телефон — три пропущенных, все от Ниу. Н-да… Перезванивать, наверное, не стоит. Ниу, скорее всего, уже позвонила Джиану, узнала, что меня забрали, наплакалась и спит.
Я вызвал такси. Джиану звонить тоже не стал, наберу утром, когда проснётся. Что за личность этот Фанг, почему он меня отпустил — сам пока толком не понимал. И уж точно не смог бы объяснить это Джиану. Такие разговоры лучше вести на свежую голову.
В такси я задремал, но когда машина подъехала к дому, будить меня водителю не пришлось. Сам проснулся, словно подбросило. А в следующую секунду, открыв глаза, понял, от чего: в доме горел свет. Везде, во всех комнатах.
Окна были открыты, но когда я вышел из машины, не услышал ни звука. Взбежал на крыльцо, быстро отпер дверь.
Встречать меня никто не вышел. Я бросился в кухню — пусто, потом в гостиную.
Поймал себя на том, что мозг привычно фиксирует окружающую обстановку: взгляд ищет следы борьбы, крови, выстрелов. Не находит. И разум, который должен бы испытать облегчение, психует ещё больше. А происходит всё это буквально за доли секунды.
В гостиную я не вошёл — влетел. И увидел, что они там. Все трое.
Глава 17. Прощание
В кресле сидела закутанная в шаль Кингжао. Она перебирала чётки. На диване полулежала Ниу — тоже закутанная в плед, хотя мне, после свежести улицы, показалось, что в доме жарко и душно. Голову Ниу положила на плечо Наташе. Наташа была единственной, кто не куталась.
На чайном столике стояли три наполненных чашки. Чай в них, судя по всему, давно остыл. Разговоры, видимо, прекратились тогда же.
Когда я вошёл, все три женщины повернулись ко мне.
— Что случилось?! — выдохнул я.
И понял, что мне ответят, за секунду до того, как это произошло. Понял, что меня насторожило ещё при входе.
В доме пахло лекарствами.
— Гуолианг умер, — сказала Кингжао.
— Когда? — выдохнул я.
— Вечером. Он весь день был словно не в себе. Не ел, не пил. А к вечеру температура поднялась, бредить начал. Мы вызвали врача. Они быстро приехали, молодцы. Очень быстро. И врачи хорошие. Уколы ему делали, дышать давали чем-то. Старались. Но он всё равно умер… Как они сказали, дочка? — Кингжао повернулась к Ниу.
— Что у него изношенный организм. — Ниу всхлипнула. — И что ему надо было начинать заботиться о себе гораздо раньше. Спросили, сколько Гуолиангу лет? А мы ведь даже не знаем.
— В паспорте поглядели, — сказала Кингжао. — Паспорт он мне специально показывал, где лежит.
Я не стал спрашивать, зачем показывал. И так было ясно. Спросил зачем-то о другом:
— И сколько же ему лет?
— Семьдесят семь. — Ниу снова всхлипнула.
Что ж, действительно почтенный возраст. Для бедняка, так почти немыслимый. Большинство жителей трущоб умирает намного раньше.
— Я настояла на том, чтобы врачи сами отвезли его в морг, — вмешалась Наташа. — Они пытались уехать, но я не отпустила. Если бы уехали, пришлось бы заново вызывать специальную службу и заполнять кучу документов. — Она смотрела на меня, не особо пытаясь спрятать под фальшивой маской скорби вызов.
Дескать, попробуй теперь меня выгони. Пока ты прохлаждаешься неизвестно где, я тут помогаю твоим женщинам не потерять голову от горя.
— Спасибо, — кивнул я. — Сколько я тебе должен?
Наташа фыркнула. Прищурившись, проговорила:
— Со мной ещё успеешь расплатиться. Я умирать не собираюсь. А вот старику ты долг уже никогда не отдашь. — И уставилась на меня. Видимо, по каким-то оговоркам Кингжао и Ниу догадалась, что в смерти Гуолианга виноват я.
И можно было сколько угодно убеждать себя в том, что старик пошёл на эксперимент добровольно. Что он жаждал отыскать Кианга не меньше, чем я. Что ничуть не меньше, чем я, желал ему смерти! И даже если бы знал о трагическом исходе заранее, Гуолианга — такого же, как я, сумасшедшего фанатика, — это бы не остановило. Неизвестно, в конце концов, сколько ему жить-то оставалось… Но я никогда не умел врать себе. Смерть Гуолианга — на моей совести. Даже если у старика оставался всего один лишний час — этот час отобрал я. И я это прекрасно понимал. Однако понимал и то, что Наташа — точно не тот человек, которому позволю себя упрекать.