Я не слышала трелей птиц. Мне были чужды их многоголосые переклички. Глупость. Простой набор звуков. Как люди могут находить в однообразном кряканье дух природы, восхищаться им? Те, кто смекнули, чем дело стало, берут в руки диктофон и записывают "шум природы", как это называют, делят на категории, а потом тиражируют и продают наивным любителям прекрасного.
Я не видела моря. Что такого зачаровывающего в море? Море — это вода. Вода — водород и кислород, химические элементы. Как может океанский бриз вызывать восторги? Как может бирюза радовать глаз? Это же просто материальные ценности. Не духовные, нет, материальные. И раз вы спорите со мной, то вы уже в этом сомневаетесь. Человек, уверенный в своей правоте, не будет спорить. Он выслушает и промолчит.
Знаете, когда всю свою жизнь вы проводите во мраке, в тени счастливых людей, неся за плечами груз воспоминаний, вы по-другому смотрите на мир. В последний раз я видела солнце на поляне, в тот день, когда скрижаль исчезла. Половину своего существования я провела в темноте, ведя ночной образ жизни. И не по своей воле. Ха! Куда уж там? Как будто я бы сделала себе такой подарок. Судьба наградила меня за все хорошее. Кто я теперь? Нас называют демонами. В разных мифологиях это слово имеет разное значение. Демон — это дух, который вселяется в тела и полностью их себе подчиняет. Демон — это черт, вылезший из ада, чтобы сеять зло на Земле. Демон — это один из образов Люцифера, который он принимает, чтобы сойти с трона и осмотреться по сторонам.
Я скажу вам, кто такой демон. Это состояние. Это та оболочка, которую мы принимает после превращения. Демон — это человек, душа которого постепенно превращается в пыль и оседает на дно камнем в почках. Демон — это монстр. Без пощады. Без сожалении. Те смерти, что мы несем, остаются только на нашей совести. А что с ней? С совестью-то? Ее нет! Она следует примеру души, сжимает кулачки и безвольно падает навзничь. И весь этот мучительный путь с момента превращения до полного заледенения чувств демон проходит в забвении, не осознает, что с ним становится, что он теряет. Он больше не человек. Да, выглядит так же, но камень на месте сердца никогда не забьется чаще. Сердце — автомат для поддержания жизни, для перегонки остатков крови. Роботы. Машины. А единственная цель — заполучить чужую энергию. И только после подпитки взор начинает проясняться. Таинственный огонек прошлой жизни разгорается в ослепительную звезду. Но он не вечен. Огонек меркнет. Нет, я не наркоманка, хоть мои размышления и похожи на вызванные дозой бредни. Не пробовала и не собираюсь. Да если бы и хотела, теперь от наркотиков не будет никакого эффекта.
Я каждый день встречала рассвет. Вы видели рассвет? Я не обращаю на него внимания. Рассвет — верный знак того, что пора спать. Я выключаю свет, задергиваю шторы и ложусь в кровать, накрываясь одеялом. Когда звонит будильник, солнце уже клонится к горизонту. А мне все так же по барабану. Я встаю, готовлю себе "завтрак", отсылаю написанную прошлой ночью статью в редакцию, чтобы заработать гроши, выхожу на улицу и дышу вечерним воздухом. Да, ночь — моя стихия. Прохожу по темным улицам, освещенным редкими фонарями, захожу в бар, цепляю себе мужика, которого не жалко, а дальше по плану. Обычно мои жертвы даже не помнят, что с ними случилось. Конечно, я ведь не ошибаюсь и выбираю либо пьяных в стельку, либо ловеласов, для которых каждая новая девчонка, как две капли воды, похожа на предыдущую.
Попробуйте хотя бы неделю прожить, не греясь под лучами солнца. Сможете? И при этом не войте, как это тяжело. Когда проживете во тьме месяц, привыкните к ней. Уверяю, вы подружитесь. Ночь не так плоха по своей натуре, особенно если все, кто в ней прячутся, ничего не могут с тобой сделать. Мало того, они твои приятели, сообщники. Вампиры охотятся в другом районе, поэтому демоны обычно с ними не сталкиваются. Я и сама редко имела с кровососущими общее дело.
И вот теперь подумайте, как я после всего того, через что прошла, могу ценить такие мелочи, как звуки природы? Копайте глубже, мне неважно ничего, что не связано непосредственно с моей жизнью. Она не насыщена событиями. Нет. Она просто другая, и ее надо прочувствовать, прежде чем осуждать.
Я открыла глаза. Тьма. Ничего удивительного. Я просыпалась во тьме, каждый раз упираясь взглядом в потолок. Но это была не моя тьма. Она была чужой даже для такого циничного существа, как я.
Ухо уловило шуршание в нескольких шагах от меня. Я все еще не пришла в себя. Точнее я слышала, видела, но не осознавала.
— Как ты? — прошелестели слова в голове, и я повернула голову в сторону, откуда они доносились. Щека коснулась холодной поверхности пола, наспех залитого бетоном. Воспоминания хороводом пронеслись мимо, оставляя за собой долгий след размышлений.
— Хуже некуда, — ответила я, фокусируя взгляд на человеке. Бен опустился на колени передо мной и с тревогой заглянул в глаза. Что он там мог увидеть? Безграничную пустоту, ничего более. Я и сама себя ужасалась. Все время после превращения я старалась сохранить в себе те остатки прежней девочки, что еще недавно упивалась книжонками о любви, а в свободное время махала направо и налево колом, ловко пронзая им демонов.
Бен подполз ближе, кладя руку мне на лоб. Он ожидал обнаружить у меня жар? От самой мысли уже смешно становилось.
— Я спала? — спросила я вместо того, чтобы интересоваться причинами нашего пребывания в темнице. Мы были в темнице, неужели еще не стало ясно? У Повелителя в замке клетки были цивильные, можно сказать, что по сравнению с этим подвалом демон владел отелем люкс класса. Тошнотворный запах сгнивших человеческих (а может, еще и животных) останков доносился со всех сторон, ноздри заполнились смрадом. От малейшего движения столб пыли тут же застилал глаза.
— Сомневаюсь, — покачал головой Бен. Тонкий луч света от свечи, прикрепленной к стене за пределами клетки, проникал через щелки и освещал ровно половину помещения. — Ты была при смерти. Или точнее в обмороке.
Я приподнялась на локтях, но жгучая боль пронзила руку, и я, взвизгнув, упала на пол. Обычно на демонах все заживает, как на собаках.
— Сколько это… длилось?
— Два дня, — отозвался Бен. Я охнула. Не от того, что долго была без сознания. За два дня даже смертельные раны бесследно исчезали. И тогда я заплакала. И мне было наплевать, что Бен находился рядом, что он видит мои слезы, в чем я, кстати, сомневалась. Не потому, что я слабая и быстро сдавалась, предвещая скорую гибель. Нет, гораздо проще. Мне было больно. Невыносимо. Острое лезвие пронзало плечо снова и снова, действуя, как электрошокер. С каждым новым импульсом я изгибалась дугой, скривившись от ощущений. Какие там душевные терзания, когда тело прорезает игла шириной с кол?
— Вытащи это из меня! — завопила я, когда, окончательно проснувшись ото сна, я смогла различить волну боли во всей красе. В вас когда-нибудь стреляли зауженными к концу серебряными пулями? Что за вопрос, конечно же, нет! Из горла исторгся еще один мучительный крик.
Я услышала шаги поблизости, и Ам`мел навис надо мной, бросая тень на лицо.
— Лучше было, когда она спала, — задумчиво произнес Ам`мел. Бен кивнул.
— Она шевельнулась, чем разбудила и пулю.
Умники, действуйте! Когда жестокая рука снова принялась раздирать мою плоть, я уже не смогла сдерживать крики. Похоже, тот, кто сказал, что серебро не причиняет нам никакого вреда, сильно ошибался. Кстати, кто же это был? Ау! Никогда не скажу снова ничего подобного! Только если серебро — это не пуля, очутившаяся случайным образом в плече.
— Ей больно, — Бен сделал гениальный вывод. Скрючившись, я зарычала, впившись зубами в губу.
— Пожалуйста, — я уже не кричала. Я молила о помощи. Ам`мел легким движением перевернул меня на живот, как тряпичную куклу. Я судорожно вздохнула, потому что на крик уже не оставалось сил. Парни стянули с меня куртку, и я услышала отчетливый запах железа. Кровь. Наверное, измазала всю рубашку.
Ам`мел пробежал пальцами по обнаженной коже и остановился в нерешительности около раны. Я не мыслила здраво, боль затуманила разум.
— Я не могу, — произнес Ам`мел, убирая руку с моего плеча.
— Ты должен, — донесся далекий голос Бена, — кроме тебя некому.
Ам`мел задумался, затем спросил:
— А как же ты?
— Я тем более не смогу.
И эти слова послужили для Ам`мела призывом к действию. Двумя пальцами демон расширил рану, но вдруг, к моему облегчению, замер.
— Будет очень больно, — предупредил он. Вот уж спасибо, утешил.
— Не больнее, чем сейчас, — выплюнула я и снова завыла.
— Нам нужна анестезия, — сказал Ам`мел Бену. Какая еще анестезия? Не иначе, как мы в больнице!
— Выруби ее.
Что?
— Что? — повторил Ам`мел. Через его пальцы я почувствовала напряжение.
Еще раз, что?
— Хочешь, чтобы она умерла от боли? — невозмутимо продолжил Бен.
Ну, до смерти мне далековато. Хотя за неимением должного количества энергии для излечения, вполне возможно, что я отправлюсь на корм воронам.
— И то верно, — подтвердил Ам`мел, — подожди, а ты же создаешь иллюзии? Так внуши ей…
— Нет, — прервал Бен, — я не работаю с сознанием. Придется вручную.
Ам`мел все еще держал руку на расстоянии от раны.
— Тогда это ты сделаешь, — сказал он, уступая место Бену.
— Ты шутишь? Я никогда не подниму на нее руку.
— А я подниму? — вопросом на вопрос отозвался Ам`мел. Они так и будут спорить? Я тут от пули, знаете ли, умираю, а они решают, кому заносить кулак.
— Не знаю, — с грустью ответил Бен, — тогда вместе.
Вместе так… Ауч!
Если кто когда-нибудь бился головой об стену до потери пульса, может себе представить, с какой силой два здоровенных парня шлепнули меня об камень. Сотрясение мозга и полгодика в местной больничке "У Бабы Капы" мне обеспечены.
Пустота не такая страшная, какой ее рисуют. Просто глухая пробка. Ни чувств, ни эмоции, ни боли, ни переживаний, чем не удовольствие? Лежишь себе отдыхаешь, пока пара неквалифицированных специалистов по вскрытию орудуют над твоим телом. Тишина и покой… Чего еще можно желать после тяжелого дня? Еще бы чашечку кофе сюда и ванильное мороженое… Или шоколадное лучше… И, включив любимый трек, наслаждаться уютом…