«Пальто казалось бы тяжелее, — подумал я, — если бы в кармане лежал пистолет». Впрочем, я не считал, что Ванн придет на встречу вооруженным. Он мог заподозрить ловушку, и если бы прихватил пистолет, пришлось бы объяснять его наличие.
И вот он надел очки и, моргая, уставился на меня через стекла, а потом забрал пальто.
— Спасибо, — сказал он. Затем подошел к ближайшему динозавру. — Привет, дружище. Сколько лет прошло, а ты ничуть не изменился.
— Ваш старый приятель?
— Моя дочь просто обожала этих ребят, — ответил Стеффенс. — Только не спрашивайте почему. Почти каждое воскресенье я приводил ее сюда посмотреть на динозавров и других разведенных папочек. Но это было давно.
— Наверное, просто переросла это увлечение, — предположил я.
— Могла бы перерасти, — вздохнул он. — Но мамаша взяла ее с собой на Карибы, на зимние каникулы. Там есть островок Саба. Слышали?
Я не слышал.
— Туда надо добираться маленьким самолетом с другого острова. Забыл название. А Саба — это вулканический остров, гора, а прямо под ней — песчаный пляж. И маленькие самолеты, летящие туда, часто разбиваются о склоны этой горы.
Что я мог ответить? Наверное, каждый предпочел бы промолчать.
— Мы с ней еще не успели оформить развод, — добавил Стеффенс, — так что официально я вдовец. С погибшим ребенком. Впрочем, не думаю, что есть слова, которыми можно описать такое состояние. И если посмотреть на ситуацию определенным образом, можно остаться с разбитым сердцем. А с другой стороны, так уж сильно убиваться не стоит. Потому что как раз к тому времени она охладела к динозаврам, и впереди нас ждала долбаная длинная и скучная жизнь, когда сказать друг другу особо нечего. И судьба милостиво избавила от этого и ее, и меня.
— Довольно своеобразный взгляд на трагедию.
— Разве? Если на вас «жучок», можете записать эту трогательную историю и показать потом своим психоаналитикам. Одному Господу ведомо, что они накрутят вокруг нее.
— Никакого «жучка» у меня нет.
— Нет? Может, и так, а может — нет. Будь вы помоложе и посимпатичнее, я бы ощупал и охлопал вас со всех сторон. Ну и главное условие, будь вы девушкой. Не думайте, что старина Ванн какой-то там педик.
— Это утешает.
— Но мне от этого какой толк? И потом, что это доказывает? У рыцарей плаща и шпаги появляются все новые и более усовершенствованные гаджеты. Всякие там шариковые ручки с микрофончиками. А буквально на днях слышал о записывающем устройстве размером с таблетку аспирина. Глотаешь ее, и на фоне урчания в животе можно расслышать беседу в радиусе двадцати ярдов. Нет, конечно, все это может закончиться довольно печально: начнешь продираться сквозь дебри собственных размышлений, тут и свихнуться недолго. Но ведь эти клоуны подходят к делу формально, верно? Ладно, пошли отсюда. Нормально поговорить здесь все равно не удастся, к тому же в музее запрещено курить. Словно дым может побеспокоить этих бронто-гребаных-завров.
Глава 44
Едва мы вышли из музея, Стеффенс закурил. Мы перешли через Сентрал-парк-Уэст и углубились в парк на несколько сот ярдов. Стеффенс оглядел три скамьи и отверг их все по непонятным для меня причинам. Затем нашел одну, которая ему понравилась, и вытер сиденье носовым платком, которым чуть раньше протирал очки. Уселся, и я присел рядом, не озаботившись смахнуть с сиденья пыль.
— Вы просили о встрече, — начал он. — Так давайте говорите, что собирались. А я посижу, послушаю, буду мотать на ус.
Я достал из кармана пиджака три листа бумаги, развернул их. Протянул ему.
Я достиг возраста, когда читать удобнее в очках, особенно если шрифт мелкий или освещения недостаточно. Стеффенс же, напротив, снял очки, которые носил весь день, и принялся за чтение. Снял он их, когда я передал ему признание Джека, а когда закончил читать, очки надел не сразу. Сидел, смотрел куда-то вдаль.
Кругом росли деревья, листва на них почти вся облетела. «Обнаженный хор нестройный», — пришла на ум стихотворная строчка, но не удавалось вспомнить имя автора или другие строки стихотворения.
— Это копия, — наконец произнес он. — Сделана на ксероксе.
— Верно.
— А где оригинал?
— В надежном месте. И еще есть одна фотокопия.
— В другом надежном месте, я так полагаю.
«Обнаженный хор нестройный, и на мертвом этом фоне вдруг запела сладко птица». Целая строфа получилась. Но что было до или после и кто все это написал, так и оставалось неясным.
И тут я заметил, что Стеффенс опять надел очки. На секунду мне показалось, парень собирается вернуть листки, исписанные почерком Джека. Но он сложил их и сунул в карман. А потом закурил еще одну сигарету.
«Обнаженный хор нестройный». Но вот «птица» или «птицы»? Смысла это не меняло. И «сладко» — уместно ли здесь это слово?
— Вы, должно быть, ломаете голову над тем, что из написанного тут правда, — заметил он.
— Трудно сказать.
— Трудно? Скорее, невозможно. Хотя должен признать, написано очень даже неплохо. Подбор слов. Умелое построение фразы. Повествование так и течет, плавно и складно. Уж о почерке я вообще не говорю.
— Да и не стоит.
— Действительно. Кого, кроме монахинь, сегодня волнует этот долбаный почерк? Написано разборчиво. Читается легко. Но вы должны задаться вопросом: когда на смену памяти и фактам приходит не в меру разыгравшаяся фантазия?
— Это всегда трудно сказать.
И все же «птицы», решил я. Одна ласточка лета еще не делает, а поскольку упомянут хор, нужно больше одной птицы.
— Взять, к примеру, парня, которого он называет «С.». Существует ли он на самом деле? Возможно, «С.» — лишь плод авторского воображения.
— Возможно.
— А если «С.» обозначает у него «Сам»? Мол, он сам решает, что женщина должна умереть, поскольку она свидетель? Вся эта история с С., который якобы хватает за руки автора и заставляет его спустить курок, типичный пример психопатического бреда. У парня налицо раздвоение личности: в него вселяются сразу два человека, и один из них, плохой, убеждает хорошего сделать то, чего он позже будет стыдиться.
«Обнаженный хор нестройный…» Вроде бы Китс? Придется, видно, посмотреть в сборнике Бартлетта «Знаменитые цитаты и изречения». Буквально две минуты покопаться в цитатнике, и я буду знать имя поэта и название стихотворения, а затем проведу еще часа два, перескакивая на отрывки и фрагменты, которые доводилось смутно припоминать в других случаях.
У Джен был этот цитатник Бартлетта, и порой я заглядывал в него, когда она возилась на кухне или занималась доведением до совершенства очередной скульптуры, над которой работала.
Может, стоит сходить в книжный магазин «Стрэнд» и купить себе цитатник? Куда проще, чем искать себе другую подружку, у которой эта книжка стоит на полке.
— Но если и был некий С., — продолжил Стеффенс, — он не производит на меня впечатления парня, которым следует заняться вплотную. Все было бы иначе, если бы этот писака был под рукой и мог подтвердить, что именно так и произошло. Но документ сам по себе… Не знаю, вряд ли только на основании его можно упрятать человека в тюрьму, так или нет?
— Так, — кивнул я. — Но лишь в том случае, если этот документ — единственная улика. А вот это не так.
— Разве?
— Можете назвать это интерпретацией. Несколько страниц, по которым можно идентифицировать мистера С. и узнать, чем он занимался в прошлом.
— И написаны они кем-то другим?
Я кивнул.
— От руки? И копии существуют?
— Почерк не столь хорош, как в виденном вами образчике, — добавил я. — Но ведь вы сами только что говорили: кого волнует этот долбаный почерк?
— Только монахинь.
— Именно.
— Да и то немногих. И однако же, вы упомянули, что почерк не столь хорош, а потому содержание скорее всего из области домыслов. Будь у автора доказательства, он бы не стал заниматься всей этой ерундой.
— И тогда С. сидел бы в камере в Томбс.[57]
— Если бы это был тот самый С.
— Разумеется.
Он снова закурил сигарету. Дымил несколько минут, выпуская колечки дыма в сторону деревьев. Возможно, в голове у него крутилась та же строчка. «Обнаженный хор нестройный». Или он помнил не только поэта, но и название стихотворения. Как знать, что происходит в голове у другого человека?
— Чего вы хотите, Мэтт?
— Просто жить дальше.
— И все? Что же вам мешает?
— С. может помешать.
— И тогда оба эти документа на одну тему, но написанные разными почерками, отправятся к заинтересованной и вполне официальной стороне? Верное предположение?
— Совершенно верное.
— Но если с вами ничего не случится…
— Тогда ничего не случится и с документами, и С. будет продолжать жить своей обычной жизнью.
— Не такой уж и плохой жизнью.
— Да, и моя меня вполне устраивает.
— Все это, конечно, замечательно, — протянул Стеффенс, — но ведь никто не живет вечно.
— Да, слышал.
— Я вам, конечно, этого не желаю, боже упаси. Но ведь вы можете умереть и по вполне естественной причине.
— Надеюсь, рано или поздно это произойдет именно так.
— Но если произойдет раньше времени…
— Тогда это будет расценено как те два выстрела — в рот и в голову, — спокойно отозвался я. — И эти два документа доставят по назначению. Но велики шансы, что вам к тому времени беспокоиться будет уже не о чем.
— Это вы о чем?
— Ну, вы года на три старше меня. Вы страдаете избыточным весом, и потом… сколько вы курите? По три пачки в день?
Как раз в эту минуту он доставал сигарету из пачки. И тут же засунул ее обратно.
— Да, как раз подумывал бросить.
— Когда-нибудь бросали в прошлом?
— Ну, может, пару раз.
— Но, как я понимаю, без толку?
Стеффенс сунул пачку в карман.
— Как знать, — буркнул он. — И вообще не понимаю, куда вы клоните?
— Вы страдаете избыточным весом и много курите. Да еще и пьете.