– Не пришли потому что нас телепортировали из поселка лемы! Сразу! Понимаешь? Из поселка – сразу в город! Вокруг собирался народ, и многие были недовольны тем, что побили местных. Ты, что, впервые слышишь о нравах пригородов? Там все друг друга знают, все накоротке. Ходят друг к другу в гости с пирогами, встречают вместе праздники. И если кому-то дали по морде чужаки, разбираться – кто прав, а кто дурак будут немногие. Большинство сразу вступятся за своего. Когда обстановка накалилась, Лироль создал портал и перенес нас к себе.
Тал приоткрыл рот, будто собирался ответить, но тут же закрыл обратно. Несколько минут он переводил взгляд с меня на Виру, и выражение глаз велфа постепенно менялось. Они потеплели, и теперь излучали скорее сочувствие, понимание, чем ярость и обиду.
Но было уже поздно. Слишком многое сорвалось с языка Тала, чтобы я делала вид, будто ничего не случилось. Я плотно сжала губы и отвела взгляд от велфа. Тал испустил какой-то нечленораздельный возглас, приблизился, перехватил меня из рук Виры. Я забилась в объятиях велфа как рыба в сетях браконьера. Начала молотить Тала кулаками в грудь, кричать что-то… Кажется, высказывалась по поводу «наивной дуры», преданного доверия, заигрывания с несколькими мужчинами сразу и поочередно, ревности и бешеного нрава велфа. Я думала, он тоже взорвется негодованием, польет очередным потоком брани и сомнительных комплиментов. Но Тал только молчал и все сильнее прижимал. Вскоре возмущенные крики давались с большим трудом – я не могла нормально вдохнуть из-за стальной хватки велфа. Вира хмыкнула сбоку. Я хотела развернуться к ней, выдать что-нибудь недовольное. Собиралась потребовать у обоих – Тала и его сестры, чтобы меня наконец-то поставили на ноги, отпустили на все четыре стороны. Ну сколько можно передавать меня, как вещь!
Но в эту минуту серебристая кабинка лифта гостеприимно распахнула двери.
Внутри не было ни души. То ли места, откуда мы стартовали, оказались на редкость глухими, то ли так совпало, но несколько минут мы ехали в гордом одиночестве. Затем лифт остановился, и двери его разъехались, показав небольшой поселок, с неказистыми, деревянными одноэтажками и сотнями цветущих деревьев. Сосновый аромат отдушки телепорта перебил кисловатый, похожий на запах кефира или творога. К нам вошли пять человек, и Тал тут же включил непроницаемый для звуков купол.
Две полные, очень загорелые женщины и чуть более подтянутые девушки рванули в дальний конец кабинки. Пестрые рубашки с большими цветами, брюки бешеных оттенков – красные, розовые, фуксии, ярко-фиолетовые и зеленые превращали соседок в скопление ярких клякс.
Женщины покосились на нас с любопытством, пересеклись взглядами с Вирой и Талом, и тут же уставились в пол. Велфы умели без единого слова, без малейшего жеста дать понять – чего делать не стоит.
Мы ехали молча, даром, что купол не выпускал наружу ни единого звука. Тал усадил меня между собой и Вирой, прижался горячим боком и молчал, натужно дыша. Спутница моих сегодняшних злоключений тоже долгое время не произносила ни слова.
Молчание казалось столь неприятным и нарочитым, что меня так и подмывало начать читать стихи, травить анекдоты. Да, в конце концов – цитировать классику родного мира. А что? Пусть приобщатся к моей культуре! Может, наберутся ума-разума? Тирада Рочестера из романа «Джейн Эйр» о том, что прожитые годы не всегда дарят мудрость, так и вертелась на языке. Вспоминался Дарси из «Гордости и предубеждения» с признанием, что дарованные рождением блага, он использовал, чтобы тешить гордость, ласкать самолюбие…
И очень хотелось нарушить звенящую тишину.
Вира, похоже, чувствовала то же самое. Сложенные на коленях ладони ее сжались в кулаки, скулы резко натянулись.
На следующей остановке, посреди города с желтыми и бежевыми небоскребами к нам присоединился очень интеллигентного вида кот. На нем была идеально выглаженная белая рубашка и черные брюки со стрелками, как у офисного работника. Густые каштановые вихры – зачесаны назад, и приглажены то ли гелем, то ли лаком. Скуластое лицо с выдающимся лбом еще хранило следы задумчивости. Новый попутчик оглядел остальных рассеянным взглядом и расположился между нами и людьми. Открыл книгу и погрузился в чтение.
К концу поездки в лифте стало многолюдно.
Появились гематитовые и белокожие лемы, еще с два десятка человек, в основном мужчины, коты и велфы.
А мы все еще хранили молчание. И только ладонь Тала легла на талию, притянула, прижала сильнее прежнего, да жаркое дыхание велфа несколько раз обожгло щеку.
И как бы я не злилась на Тала, как бы не бушевало в душе негодование от его несправедливых упреков, сейчас, здесь мне совершенно не хотелось отодвинуться. Я всем существом тянулась к велфу, не смотря ни на что. И он, видимо, чувствовал тоже самое.
Несколько раз Тал открывал рот, набирал в грудь побольше воздуха, но наружу выпускал только тяжелый вздох.
Словно хотел что-то сказать, но не решался. Не похоже на этого громилу, который вначале дает «по морде», а уже затем спрашивает – что случилось. Сперва выговаривает, и только потом выясняет – как все произошло. Вначале соблазняет, берет – властно, как хозяин и господин, а затем отказывается даже объясниться – что же такое между нами происходит.
Кулаки Виры сжались до побелевших костяшек, но велфийка тоже не проронила ни слова.
Нашу «остановку» или «станцию» я узнала сразу. Ярко освещенный зал торгового центра, разноцветные грозди воздушных шаров под потолком, в честь открытия какого-то магазина и пестрые толпы местных.
Тал выключил купол, убрал руку с моей талии, и пулей вылетел из лифта. Мы с Вирой поспешили следом.
Спину велфа удалось догнать не сразу, где-то через пару улиц, недалеко от его бара.
Тал припустил быстрее и скрылся в дверях заведения. Почему-то внутри разлилась обида, а вместе с ней – и злость. Ну вот какого черта? То он дерется ради меня, то обнимает, то жарко дышит в шею, а то бежит, как черт от ладана. Ну уж нет! Хватит! Я имею право знать, что происходит и какие у Тала на меня планы! Это моя жизнь, в конце концов! И деваться мне из этого мира некуда!
И вот только я так подумала, решительно влетела в двери «Капли крови…», как почти врезалась в грудь Тала. Вира моментально исчезла с горизонта, и мы остались вдвоем, посреди совершенно пустого зала.
Без верхнего освещения, в полутьме стены и пол его выглядели не голубыми, а синими. За окнами сгустились сумерки, засияли ослепительно-белыми кляксами фонари. Запахло уборкой – какими-то средствами для мытья пола, посуды и вишневым ароматизатором.
Тал остановился, положил руки на мою талию и поймал взгляд. Он смотрел непривычно пытливо, но без холода и осуждения, как у лемов.
Скорее немного растерянно или даже расстроенно. Этого я совсем не ожидала. Сейчас древний велф походил на большого ребенка – пристально вглядывался в мое лицо и молчал. И чудилось мне – самый громкий звук в огромном зале – мой, собственный пульс. Неровный и быстрый.
Не знаю – сколько прошло времени, но Тал вдруг поднял меня на руки и метнулся в знакомый синий коридор. Секунда, другая, – и мы в его кабинете. Только нас больше не разделял тяжелый черный стол велфа, как все прошлые разы. Я очутилась на столе, верхом, а Тал так близко, что дыхание его горячим паром оседало на лице.
– Послушай… Олейса… Оли… – хрипло произнес он. Помедлил и продолжил: – Я и, правда, не самый лучший ухажер. Ты даже не представляешь, сколько мне лет и сколько я повидал за долгую жизнь. Сколько женщин дарили мне себя и буквально вешались на шею. А про любовниц в моей постели уже и не говорю. И вот сейчас я не знаю, что с тобой делать. Совсем…
Я не понимала – что он хочет донести. Совсем не понимала. Только внутри стало тепло-тепло и сладко посасывало под ложечкой.
А Тал вдруг взял мою руку – осторожно, почти бережно и приложил к своей груди. И невероятное открытие заставило меня задохнуться от волнения. Наши сердца колотились в унисон, словно подстраивались друг под друга!
– Я отдам за тебя жизнь, – очень спокойно, как факт добавил Тал. – И убью за тебя любого. Но чего ты там хочешь от меня увидеть? Цветы? Конфеты? Свидания под луной? Это так необходимо, чтобы ты верила? Если да, ну давай попробуем… В конце концов, я бывал и в худших переделках, – он криво усмехнулся, прижал мою ладонь покрепче, а потом взял другую и медленно поцеловал каждый палец. Или обвел губами… не знаю даже, как описать. Но ощущения были такие… у-ух! Колени ослабели, в голове поплыл сладкий туман, внизу живота стало горячо и томно. И я снова видела только жестко очерченные губы велфа, его глаза, похожие сейчас на два сапфира и чувствовала лишь его касания. И мне снова хотелось большего. Ощутить его ласки везде, забыться в его сильных руках и позволить Талу все. Абсолютно и без ограничений.
Велф мгновенно напрягся, натужно задышал и прижался. Я еще никогда не встречала мужчину, который «заводился» бы так быстро. Минуту назад мы обсуждали непростые отношения. Тал сбивчиво что-то объяснял, – и вот уже бугор на его брюках уперся в мой живот, демонстрируя насколько велф готов.
Остатки мыслей выветрились из головы махом. Я прижалась к Талу, он задрожал всем телом, утробно зарычал. И от этого звука все внутри завибрировало, стало жарко.
Ахнуть не успела, как сидела на столе совершенно голая, и губы велфа, его руки завладели моим телом.
Что они вытворяли, не запомнила, только хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Волны удовольствия прокатывались по мышцам, я выгибалась навстречу ласкам, а Тал только вжимался бугром на брюках в живот и целовал и гладил без остановки.
Я даже не поняла – когда он разделся тоже, лишь почувствовала, как мы соединились, и тело приняло велфа так, словно его, единственного, ждало долгие годы. Сладкие спазмы внизу живота переходили в негу, от знойных поцелуев голова опустела окончательно. Я дышала и жила в унисон с Талом. Одно дыхание на двоих, один пульс и одно желание – такое сильное, что кажется – оторвусь от него на секунду и все… случится непоправимое… Остановиться, прерваться немыслимо, потому что… невозможно никогда.