Володя стоял явно сконфуженный. Дождавшись, пока Нуры закончит свой монолог, он смущенно сказал:
— Боюсь, я не заслужил премии… По совести, обе надо вручить Нуры.
— Э, нет, друг! Это я должен отдать свою премию тебе. Ведь твоя работа впервые так отмечена — пусть же этот день надолго останется у тебя в памяти.
Атаев усмехнулся:
— Я гляжу, вы деньгами сыты по горло. Ладно, передам эти премии другим, кто победнее.
Нуры, включаясь в игру, согласно кивнул:
— Справедливо. — И повернулся к Володе — Дай-ка, друг, ключ от своего скрепера.
— Зачем это?
— Давай, давай. — Нуры взял у Володи ключ, достал из кармана свой и протянул оба Атаеву: — Вот так, дорогой товарищ прораб. Отдай эти ключи тем, кому ты намерен вручить премии.
— Ключи-то при чем?
— Данные премии и данные ключи — близкие родственники. Им будет скучно друг без друга
— А что ты, Володя, думаешь по этому поводу? — спросил Атаев.
— Нуры мне говорил: если товарищ у тебя слепой, так и ты зажмурься. Как он, так и я.
— Ясно. Ах, разбойники!..
Атаев, расхохотавшись, сгреб в охапку Нуры и попытался повалить его на песок, но тот вывернулся.
Завязалась борьба. Нуры, крепко обхватив обеими руками прораба, крутанул его и, словно сброшенный халат, уложил на склон бархана. Не отпуская Атаева, он склонился над ним и грозно спросил:
— Так кому ты собираешься отдать премии?
— Тому, кто имеет на них полное право. Тебе и Володе!
— То-то же. — Нуры помог прорабу подняться. — Уж прости, что одолел тебя.
— Вай, не мог уважить начальство.
— В честной борьбе побеждает сильнейший. Какая у кого должность, не имеет значения. Так что не обижайся.
— А тебе, по-моему, не страшны ни обиды, ни наветы. Ты у нас сверкающий алмаз, к которому не пристает никакая пыль.
— Володя, слышишь, как он меня превозносит? Не иначе, набивается на той — по случаю премии.
— Чтобы ты не заподозрил меня в других недостойных намерениях, я пошел. До свиданья, братцы!
Когда Атаев удалился уже на порядочное расстояние, Нуры, словно спохватившись, крикнул ему:
— Прораб!.. Погоди! Может, чаю с нами выльешь?
Атаев обернулся, смеясь:
— Ты поторопился со своим приглашением! Надо было обождать, пока я скроюсь вон за тем барханом! Там бы я тебя уже не услышал. Спасибо, дружище. До новых приятных встреч!
Когда Атаев исчез за дальним барханом, Нуры обнял Володю за плечи, и они вместе сели на песок.
— Почаще бы прораб приходил с такими вестями! — Нуры широко улыбнулся. — Но ты-то, братец, хорош! Ишь, решил сделать широкий жест — отказаться от премии! Нет, братец, что твое — то твое. Заслужил — получай. А геройское благородство ты можешь проявить, не истратив ни копейки на водку.
— Я… я постараюсь.
— Ты вот что, братец: положи-ка деньги на сберкнижку. Будь уверен, они от времени не портятся. Пригодятся к свадебному тою. А вот как тебе с платком поступить?
— Платок… Платок я подарю тебе! Уж ты найдешь, кому его отдать.
— Мне одного хватит. А ты свой подари кому-нибудь другому. Вернее, другой. Знаю, знаю, жены у тебя нет. Но, может, имеется кандидат на эту почетную должность, а? Да ты не хмурься. Не поверю, чтобы у такого джигита не было дамы сердца?! Ну, не на стройке — тут ты себе другую подружку нашел, злодейку с наклейкой…
— Нуры!
— Не буду, не буду. А дома не ждет тебя суженая?
На лицо Володи набежало облачко, он горько вздохнул:
— Никто меня не ждет. Никому я не нужен…
Опустив голову, он задумался…
Он никому еще не рассказывал, как жил до стройки. А ведь именно тогда, еще на родине, свернул он на окольную кривую тропку…
Володя родился и вырос в селе Грехове, километрах в десяти от Воронежа. Родители его были простые колхозники, а он после десятилетки стал работать в правлении колхоза счетоводом.
И полюбил свою односельчанку, Галю.
Это была самая красивая девушка не только в селе — в мире! По ее стройной спине струились две толстые русые косы. В синих глазах отражалось все, что было у нее на душе. А походка была такая легкая, будто земля пружинила под ее ногами, и Галя не шла — а летела…
Володя и Галя часто встречались, гуляли по лесу, весело, как дети, гонялись друг за другом…
Однако взгляд синих Галиных глаз был не только открытый, но и требовательный. Она не могла и не хотела мириться с тем, что приходилось ей не по душе.
Молодые парни в селе, частично от скуки, а больше всего из молодечества, из желания казаться взрослыми, на вечеринках «заправлялись» порой стаканом-другим водки или самогона. Не обошла эта мода и Володю — не хотелось ему отставать от других.
Галя, узнав, что он прикладывается к спиртному, после серьезного разговора с ним поставила ультиматум: или она, или водка. Володя должен был обещать ей, что больше не возьмет в рот ни капли!.. Тот, из упрямства и ложного самолюбия, заартачился: как это ни капли, что он, не мужчина, что ли!..
В тот же вечер он, назло ей, напился, Гале стало об этом известно, она, недолго думая, порвала с Володей, и вскоре он увидел ее с другим парнем…
Сильных жизненные испытания только закаляют, слабых могут и надломить.
Вместо того чтобы образумиться и бороться за свою любовь, Володя начал раздувать свои переживания, жалеть себя и топить горе в водке.
Он так опустился, что его выгнали с работы.
Ему стыдно, да и тяжело было оставаться в селе, он уехал в город, мотался там по различным стройкам и предприятиям, долго нигде не задерживаясь, в период просветления закончил курсы механизаторов и, услышав, что набираются люди на строительство Большого канала, подался в Туркмению.
О Гале он не забывал ни на минуту. И когда с помощью Бабалы и Нуры встал на ноги, покончил с пьянством, — написал Гале письмо.
Ответа от нее он не получил.
Вот тогда, уверив себя, что напрасно он ждет письма от Гали, что она, видно, успела уже выйти замуж — ведь ей было сейчас двадцать лет, Володя и «сорвался»…
Нуры, затеяв разговор о его сердечных делах, посыпал соль на его рану.
С усилием подняв голову, Володя повторил:
— Кому я нужен… такой?
Догадавшись, что он нечаянно задел друга за больное место, Нуры весело проговорил:
— Какой это «такой»?… Да ты у нас, братец, самый завидный жених: хочешь — любую красавицу за тебя просватаю? Ха!.. Знатный скреперист, передовик строительства! Денег куры не клюют!.. Другом у него — знаменитый Нуры!.. А скоро ты станешь обладателем платка, который с удовольствием примет в подарок самая достойная девушка!
— Этим платком мне останется только самому подпоясаться. Некому мне его дарить…
— Я же сказал: найдем.
— Не нужен мне никто.
— Я тебя что-то не пойму: то ты никому не нужен, то тебе никто не нужен…
Володю потянуло на откровенность:
— Та, что нужна… далеко отсюда.
— Не беда! А для чего существуют телефон, телеграф, почта?
— Писал я ей. А она молчит… Или не поверила мне. Или уже замужем…
— Это и есть «причина», на которую ты намекаешь?
Володя кивнул:
— С нее все началось. Только ты прав: виноват во всем я сам. Бросил бы вовремя пить, так она бы меня не бросила.
— Вот они, значит, какие дела… — раздумчиво протянул Нуры. И вдруг встрепенулся: — Эй, гляди, братец, к нам почтальон спешит!.. Может, и у него для нас радостные вести?
К ним действительно подъехал на коне почтальон, остановившись, достал из сумки письмо, протянул его Володе:
— Плясать бы тебя заставил, да некогда.
Володя, увидев на конверте обратный адрес, побледнел и, дрожащими пальцами разорвав конверт, так и впился в письмо глазами.
Нуры выжидающе следил за ним.
Дочитав письмо, Володя вскочил на ноги и пустился в пляс:
— Нуры, заказывай любой танец!.. Ур-ра!.. Где мой платок, Нуры? Я знаю, что с ним делать!
Глава тридцатаяМАТЬ И СЫН
огода стояла сухая, нежаркая.
Бостан пряла, сидя возле вагончика на топчане и греясь на осеннем полуденном солнышке. Руки ее были заняты работой, а голова неторопливыми думами.
Как быстро все-таки пролетела жизнь! Сейчас она казалась Бостан короткой-короткой, как у цикады…
Вроде еще совсем недавно Аннам начал лепетать первые слова, и вот он уже совсем взрослый, и пора ему обзаводиться семьей. А она, Бостан, будет нянчить внуков. Для начала, конечно, внука. Мальчика… Ей уже сейчас хотелось намотать на большой палец ноги веревочку от люльки и укачивать малыша… А позднее — услышать, как он произнесет первые слова. А потом он вырастет, и Бостан будет гордиться им, как гордится своим Аннамом…
Мечты увели ее слишком далеко, и она вздохнула: в их доме-то нет пока не только внука, но и невестки. И со свадьбой Аннам что-то не торопится.
А Бостан уже давно к ней приготовилась, откладывала из сэкономленных денег по трешке, по пятерке, запасалась тканями на халаты, подарками гостям. Сейчас, когда Аннам работал на экскаваторе, достатка у них прибавилось; сумка, в которой Бостан хранила деньги, с каждым днем становилась все более пухлой.
Если бы это зависело только от Бостан, то свадебный той состоялся бы в ближайшие дни. Уж она бы сумела подыскать своему единственному сыну достойную невесту!
В глубине души Бостан опасалась, что Аннам сам уже сделал выбор. В последнее время он брился чуть не каждый день; придя с работы, спешил переодеться, причем надевал лучший свой костюм. Все это казалось Бостан подозрительным, как и встречи Аннама с Марал, — они все шептались, словно заговорщики, и надолго куда-то исчезали.
Правда, с недавних пор Аннам чаще был один и ходил задумчивый, будто в воду опущенный. Может, решал что-то для себя. А может, они с Марал в размолвке.
Последнему Бостан была бы только рада. Не пара Аннаму эта девушка. И она одного страшилась: как бы Аннам не заговорил с ней о Марал-джан… Что ответить ему, как поступить? Она ведь вроде ничего не имела против девушки. Но вместе с тем не могла принять ее в свой дом!