— Ага, — я легкомысленно кивнула. Объяснение нашлось, а другого мне и не требовалось. — Но ты учти, деньги я тебе непременно отдам.
— Брось…
— Ничего не брось! Пойдешь в ломбард и выкупишь свои фамильные драгоценности.
Он понуро кивнул, а я, глядя на своего воздыхателя, не прочь была и сама вздохнуть. Очень уж нелепо он выглядел — весь какой-то чумазый, растерянный. Теребил брезентовые лямки своего рюкзачка и молчал. Ни тебе красочных объяснений, ни горящих пламенем взоров.
Все-таки трусишки они — современные мальчики. Хоть и способны иногда на подвиги.
Я взяла его за отвороты курточки, притянула к себе. Даже подумала, как это профессионально у меня получилось! Примерно таким же образом носатый красавчик Депардье бил своих противников в кинокартинах. Лбом в лоб. Все равно как яйцо о яйцо, а уж какое выдержит — решает судьба. Наверное, Денис тоже подумал, что его ударят, и испуганно зажмурился. А я неумело ткнула его губами куда-то в перепачканную щеку и впрямь чуть не боднула. Но мне так хотелось к нему прижаться, поцеловать, а он, дурак, даже не обнял меня.
— Ты это… Люди же смотрят, — промямлил он.
— И пусть смотрят, — отстранившись, я шмыгнула носом. — Тебе что, не понравилось?
— Я… Мне… Ну… — Денис совсем запутался. В трех словах, как в трех березах. Румянец его перелился на виски и подбородок, став различимым даже в уличном сумраке. — В общем, понравилось. Только как бы это…
— Вот что, — перебила я цицероновскую его речь. — Представь на минуту, что я сказочная фея. Представил? А до здешнего Нового года у нас чуть более четырех часов. Чего бы ты хотел?
Что сказал бы на это носатый Депардье, я примерно себе представляла, но от Дениса волшебных пожеланий ожидать было сложно.
— Только учти, — добавила я, — музеи и всяческие пантеоны уже не работают. На Эйфелеву башню тоже не пробиться, а в гостиницу нам не устроиться. На кладбище в склепы я не хочу, а Версаль, Мальмезон и Венсенский замок — это далеко. Словом, выбирай.
Он засмеялся.
— Чего ты смеешься?
— Очень уж богатый выбор.
— Но должны ведь мы где-то отметить Новый год! Про деньги, кстати, не думай. У меня золотая карта, могу снимать, сколько угодно.
— Честно говоря, я бы на Ситэ полазил. В смысле — по Нотр-Даму. Там ведь пускают, наверное, на крышу? Вот и я бы сходил. Туда, где Квазимодо, значит, от парижан отбивался. Интересно представить, как это можно в одиночку охранять собор от целой толпы.
— Он не собор охранял, а Эсмеральду.
— Все равно… — Денис смешался. — Но раз поздно и никуда не пускают… Тогда я бы куда-нибудь съездил. В более тихое место.
— Годится, — я решительно кивнула. — Вопрос — куда. Если в Лондон, то это два часа на электричке, если в Мадрид…
— Не-е, — Денис улыбнулся. — Шило на мыло — зачем? Я бы к океану съездил — тому, что поближе.
— Ты что, океана не видел?
Денис честно помотал головой.
— Только озера и реки. Все как-то не получалось…
— Самый ближайший океан — Атлантический, — быстро соображала я. — Если рванем к Ла-Маншу, можем успеть. Тебе куда бы хотелось? Дюнкерк, Дьепп или Гавр?
— А место, где Наполеон хотел переправиться в Англию, уцелело? — неожиданно спросил Денис. — Тогда это именовалось Булонским лагерем.
— Не знаю, — растерялась я. — Нужно посмотреть на карте. Или, знаешь, — спросим прямо в кассе. А сейчас не будем терять время и поедем на вокзал.
— Железнодорожный?
— Ага, Gar du Nord, — с него и отправимся. Где-нибудь по пути перекусим.
— Перекусим, это хорошо, — Денис стеснительно улыбнулся. — Я вообще-то проголодался, а у меня только четвертушка хлеба.
Я наконец-то потрепала его по щеке, погладила по встрепанным волосам. Почти по-матерински, но все-таки не по-матерински.
— Лучше скорми четвертушку здешним голубям. Они будут безумно рады.
— А как тогда перекусить?
— Найдем что-нибудь, не волнуйся, — я растянула губы в улыбке. — Да я накормлю тебя так, что ты рад не будешь! По швам лопнешь, когда наешься!
— По швам не надо.
— Надо! — не согласилась я и все продолжала гладить его и гладить. У меня точно с рукой что случилось — никак не могла оторваться от Дениса. И мне в самом деле не терпелось его накормить. Прямо до отвала. Чтобы глупо хихикал и хрюкал от удовольствия. Бред, согласитесь? Но все потому, что подобно большинству женщин, я не знала иных путей завоевания мужчин, кроме как через желудок. По крайней мере, эта дорожка была проторена миллионами и миллионами соплеменниц. А потому казалась простой и действенной.
10
Небольшой причал напоминал обычный российский пирс — разве что выстроен был из сплошного, выглаженного волнами бетона. А еще тут не было ржавчины, и дебаркадер не украшали покрышки автомобилей. По всему периметру аккуратными грибками росли крепежные кнехты, и, если бы не привычная фигурка рыбака с удочкой на краю пирса, я совсем бы затосковала. Рыбак оживлял пейзаж, делал его настоящим. Возможно, Новый год старику не с кем было справлять, а может, именно в эти часы он надеялся выловить какую-нибудь особенно праздничную макрель. А не макрель, так что-нибудь пострашнее — вроде той чудо-рыбины, о которой писал Хэмингуэй.
Как бы то ни было, но желание Дениса исполнилось. В поезде, отошедшем от Северного вокзала мы успели подкрепиться. Съели здоровенный, купленный в привокзальном супермаркете мясной рулет, закусили фруктами, а после запили какой-то развеселой шипучкой. «Швы» при этом у Дениса не разошлись, однако выглядел он и впрямь довольным. Обычно сдержанный, он разговорился. То есть о любви Дениса к историческим темам я догадывалась и раньше, но сейчас столкнулась с этим воочию. А ведь на уроках истории он обычно помалкивал! И трояки хватал, как все нормальные парни, и у доски мычал несуразное. Зато дома, видать, отрывался по полной программе — запоем перечитывал исторические труды, елозил пальцем по картам, самостоятельно рисовал схемы древних крепостей, подземных ловушек, маршруты передвижения войск и места наиболее яростных сражений. Он и в диггерство свое ударился не просто так. Романтика романтикой, но Дениса тянуло к прошлым векам, как железную гайку к магниту. По мне так это было просто здорово! Потому что, если парня ничто не манит, не привлекает, то он и не парень вовсе, а чучело гороховое. Таких чучел во всех дворах — стаи. Сидят себе на скамейках, пиво трескают, скучают. Переходной возраст, блин! Я, правда, тоже любила поскучать, но пиво, по крайней мере, не трескала. И потом — я ведь не парень!
В общем, до морского побережья мы домчали махом. Уже в десятом часу вечера развеселый вагончик высадил нас на станции Булонь-сюр-Мер. Добираясь до океана, мы успели полюбоваться на черепичные крыши, на кружевные, огораживающие одноэтажные дома заборчики, на таблички с лаконичной надписью «Le chien» и изображением милых пудельков. У нас, помнится, писали: «Осторожно, злая собака!» и рисовали страшилищ. Я невольно призадумалась, что же честнее?
Так или иначе, но именно в этом месте, по словам Дениса, первый император Франции взялся репетировать вторжение на территорию Туманного Альбиона. Разумеется, никаких следов былого Булонского лагеря мы не обнаружили, — от края и до края атлантическое побережье было застроено отелями, ресторанами, казино, судовыми верфями и причальными городками. Лавочек на пляжах тоже хватало, одну из них — уютную и пустующую — мы в конце концов заняли.
— Понимаешь, война без войны длилась уже второй год, — рассказывал мне Денис. — Формально соблюдалось мирное соглашение, а на деле Англия захватывала французские караваны, топила пограничные суда. Вот когда процветало настоящее пиратство! Англия, кстати, всегда питала слабость к пиратам. Формально, конечно, порицала, но втихаря награждала всяческих Дрейков и Флинтов.
— А Франция что?
— Тоже хамила в ответ — препятствовала провозу английских товаров, арестовывала команды зашедших в порты кораблей. В общем, все выглядело забавно: Франция бряцала оружием на суше, англичане правили в море. Показывали друг дружке зубы — все равно как лев и акула, — Денис хмыкнул. — Воевать подобным образом можно было до бесконечности, и потому император ждал хорошего тумана. Всего-то на несколько часов, а лучше — на денек.
Я посмотрела в сторону океана. Туман как раз наличествовал. Не слишком густой, но Наполеону наверняка бы хватило.
— Хотел бы я посмотреть на это место двумя веками раньше! — вздохнул Денис. — Здесь, в Булони, армию вторжения под командованием Мармона, Нея и Даву учили десантироваться. Где-то тут у них располагались казармы, а специальные валы изображали укрепления англичан. Каждый день солдатики высаживались с моря и бежали в атаку… Кстати, Мюрат, известный любимчик Наполеона, заочно получил титул великого адмирала, и более ста двадцати тысяч солдат были готовы к переброске через пролив Па де Кале.
Я вежливо кивала. Меня интересовала не столько история, сколько увлеченность Дениса. Это как с анекдотами — весь смак в интонациях рассказчика, а сегодняшний Денис совсем не походил на прежнего мямлю.
— Понимаешь, по замыслу Наполеона тридцать тысяч пехотинцев должны были переправиться к Дувру и, выбив англичан с прибрежных бастионов, закрепиться на плацдарме. Вторая фаза включала в себя подход основных сил и стремительный бросок к Лондону, Саутгемптону — с захватом попутных морских баз. Ну, а с покорением столицы и морского побережья война должна была завершиться сама собой. Флот без поддержки берега долго бы не протянул. Значит, с могущественной Британией было бы покончено раз и навсегда.
— Страшновато…
— Ну, покончено — это ведь метафора. Александр Македонский тоже завоевывал чужие земли, а теперь это именуют эпохой эллинизации. И после Наполеона многое в Европе изменилось к лучшему. Может, Англия только выиграла бы от оккупации… — заметив удивление на моем лице, Денис тут же поправился: — Ну, может, и нет, не знаю. Да и что теперь гадать, все равно ничего у него не выгорело. Да и не могло, наверное, выгореть.