В том дворце пионеров я тоже однажды была. Лет в шесть или семь. Сидела себе на корточках возле елочки и терпеливо ждала, когда раскрашенный под Деда Мороза актер доберется до меня и выдаст положенный подарок. Народу туда набилось прилично, было довольно шумно и пыльно, но призраков я что-то не заметила.
Еще я попыталась припомнить, когда Денис увлекся этим нелепым диггерством, но так и не смогла. Денис всегда казался странноватым парнем, хотя чудилой его никто не называл. Как все, гонял в футбол, пачкал руки чернилами, попадал в непонятки, смущался, хотя однажды мы его все-таки подловили… То есть зашли с подругами попроведать и застали врасплох. Вроде он чем-то приболел, — ну мы и приперлись. Заботливые же! Самое прикольное, что мать Дениса в квартиру нас впустила и тут же умчалась на кухню. Что-то у нее пригорало… Короче, Дениса мы, что называется, застукали. Он лежал на полу у себя в комнатке, в гуще расставленных солдатиков, и смешно пшикал губами, изображая стрельбу. Играл, в общем, в войнушку. И все бы ничего, но пар ню-то было уже двенадцать! То есть и мы в постель брали с собой каких-нибудь плюшевых медвежат, но вслух об этом, понятно, не распространялись. Так что заловить одноклассника за игрой в солдатики было здорово!..
Я пролистнула с десяток страниц и нахмурилась. Ряд строчек был подчеркнут неровной карандашной линией.
«…Опытные спелеологи знают: есть штольни, пещеры, сифоны — масса иных подземных пустот, но есть и переходы — те самые, что стоят особняком в общем перечне. Они могут не впускать в себя, а могут, передумав, впустить, могут вывести в соседнюю пещеру, а могут выбросить в соседний город, в соседнюю страну, а то и в соседнюю галактику. Случаев, когда люди пропадали бесследно, а спустя некоторое время объявлялись за тысячи километров от места исчезновения, насчитывается предостаточно. Никто не ведает, каким законам подчиняются эти загадочные порталы, и мало кто знает их точное местоположение. Диггеры обходят подобные дыры стороной, специалисты-спелеологи метят предупреждающими вешками. Обычно писатели-фантасты помещают такие переходы на чердаках, в заброшенных старых домах, в подвалах, но чаще всего истина таится глубже. Кстати, хорошо известно: земной холод по мере погружения сменяется теплом, что-то происходит с полями и гравитацией, перестает работать радиосвязь, ломаются магнитометры, и те же шахтеры, как в прошлых веках, больше доверяют животным. Самое же грустное, что мы по сию пору не понимаем, что наша планета — живое создание со своими кровеносными руслами и кожными порами, со своими болячками и собственным иммунитетом. Нас не чувствуют, пока мы не вторгаемся излишне глубоко, но стоит перейти опасную грань, и за вторгшимися непременно явится всемогущая стража…»
Опять двадцать пять! Я вздохнула. Стража, порталы, монстры… Конечно, переходы в иное — это интересно, но ведь фиг проверишь! Я бы тоже куда-нибудь перешла — если, конечно, не слишком далеко. Но чтобы для этого лезть в канализацию или другие ямины — да ни в жизнь!..
В бистро завалилась веселая компания. Пара девчонок оживленно притоптывала, третья подпевала и хлопала в ладоши, кучерявый же парнишка, главный пастушок в этом маленьком стаде, энергично насвистывал. Насколько я заметила, французы вообще были большими любителями посвистеть. При этом замечаний им никто не делал. И все бы ничего, только свист это ведь, как скрипка. Надо либо хорошо уметь, либо вообще никак. Кучерявый красавчик свистел слабовато, и был бы под рукой помидор, я бы знала, куда им запульнуть. Но помидор отсутствовал, а метать тяжелый орешек авокадо было опасно. Не развязывая войны, я тихонько выскользнула из кафе.
Какой-то особый маршрут выдумывать не хотелось, ноги сами куда-то вели, а я не сопротивлялась. По Елисейским полям, которые полями были, наверное, лет тысячу назад, а теперь представляли собой обычную улицу с многорядным движением, я дошагала до Триумфальной арки. Не удержавшись, купила билет и по лестнице поднялась на самый верх.
Высота меня удивила — этажей двенадцать, не меньше, и, заняв место у ограждения, я без усилий перенеслась в те времена, когда и арки здесь никакой не было, а посреди полей вздымался первозданный холм с кустарником и пахучими дубравами. В ту пору король Людовик Пятнадцатый только замышлял срыть его ради очередной площади. И срыли-таки, превратив в площадь Звезды! Звезда не звезда, но на карте она, действительно, напоминала солнышко с детского рисунка. Больше десятка проспектов, бульваров и улочек сходились в одно место, и не мудрено, что в центре площади тому же Людовику Пятнадцатому зачесалось отчебучить что-нибудь этакое. Вот и построили арку — здоровенную, с обилием всевозможных барельефов. Под ней потом пронесли прах Наполеона Первого, за ним последовали Виктор Гюго, Эдит Пиаф, Луи де Фюнес…
Мысли мои текли в такт настроению. Здесь, на верхней площадке, задувал свежий ветерок, и люди кутались в шарфы, терли щеки, оживленно крутили головами. Бликовали вспышки и щелкали фотоаппараты, беззвучно снимали видеокамеры. Люди увековечивали себя на фоне вечного. Я тоже достала сотовик и дважды увековечилась. Хмурая, сосредоточенная — целила в себя крошечным объективом, точно стрелялась из пистолета.
Надвигался вечер, небо темнело. Казалось, огромный город тонет — собратом Титаника опускается на далекое атлантическое дно. Я совсем было загрустила, но тут произошло чудо. Некто невидимый замкнул волшебную цепь, и площадь Звезды разом превратилась в подобие солнца. Все бульвары и улицы, сбегающиеся к арке, вспыхнули мириадами электрических огней. Люди, бахромой усыпавшие края арки, дружно зааплодировали. Многие радостно засмеялись. И только я одна смотрела на все это великолепие без тени улыбки.
— Ой-ля-ля! — воскликнула стоящая рядом женщина. Оглянувшись на нее, я впервые подумала, что иного тут и не скажешь.
7
Попытка ограбления была совершена на улице Трюдена. Все произошло до обидного просто: какой-то шустрый веник в надвинутом на лицо капюшоне, пробегая мимо, вырвал из моих рук сумочку и помчался себе дальше. Бежал он изящно, можно сказать, красиво. Наверняка какой-нибудь легкоатлет. А сумочка — что ж… Может, хобби у него такое — сумочки женские коллекционировать.
Лишь секундой позже до меня дошел весь ужас случившегося. В сумочке было мое все. То есть я не о Пушкине, — речь шла о вещах более приземленных, однако не менее жизненных. В сумке лежали карточки, по которым я собиралась снять при случае денег, паспорт, сотовый, ключи и прочие проездные-проскользные. Туда же я, кстати, сунула коробочку с гранатовым подарком Макса, блокнот с адресами-телефонами, свой дневник и, наконец, книгу с подземными секретами Всеволода Галльского.
Хорошо, на ногах были кроссовки. Спустя мгновение, я уже мчалась во весь дух за воришкой.
— Стой, урод! Сумку отдай!..
Конечно, умнее было бы кричать что-нибудь по-французски, но весь местный лексикон разом выветрился из моей перепуганной головушки. Паренек же, обернувшись на бегу, немедленно прибавил скоростенки, с каждой секундой наращивая дистанцию между собой и горластой жертвой. Прохожие оглядывались на него, смотрели на меня, однако никто отважно не распахивал руки, не пытался восстановить попранную справедливость. Обогнув очередной острый угол, похититель сумки скрылся из глаз. Поднажав, я едва не сбила с ног шедшую навстречу старушку. Пришлось задержаться, чтобы подхватить ее под локоток.
— Гад! — заблажила я, удвоив, а может, и утроив громкость. Еще бы! Из-за этого трюкача я чуть было бабулю не угробила. — Все равно поймаю! Баран, фуфел, удот!..
Должно быть, слыша мои иноязычные вопли, беглец только посмеивался. Однако слышал их не он один. Чудо-чудное свершилось, когда я уже перестала на что-либо надеяться. Бегун в капюшоне оторвался от меня шагов на сорок-пятьдесят, когда тут возмездие все же настигло его. Двое бредущих навстречу молодцов сообразили, что происходит, и стремительно вмешались в события.
— Опана! — один из них бодро поддел бегущего плечом.
— Цоб-цобэ! — второй умело подставил ногу.
Воришка попытался было перепрыгнуть препятствие, но толчок плечом сбил отлаженную координацию. Кувыркаясь, бегун потерял равновесие и полетел на мостовую.
— Держите его! — заголосила я. — Он сумку… Сумку мою украл.
— Все пучком, сеструха! — один из парней подхватил с тротуара сумку, второй двинул вскочившему легкоатлету в ухо. Не так чтобы сильно, однако отшатнувшийся чувачок все же сообразил, кто сильнее и круче. Доблестные спасители сумки еще только замахивались, чтобы повторить победное пенальти, но сметливый грабитель снова мчался. Не оглядываясь, энергично шевеля всеми четырьмя конечностями. Теперь даже на машине мы вряд ли сумели бы его догнать.
— Эх, добавочки не получил! — простонал один из парней и взглянул на меня. — Ёлы-палы!
— Ой! — это ойкнула уже я.
— Я ж тебя знаю! — гаркнул парень.
Я тоже их знала. Это были те самые «гоблины» из самолета. Насколько тесен мир, мне приходилось убеждаться и раньше, но эта встреча лишний раз подтверждала общую скученность. Прямо не Земля-планета, а одна тесная коммуналка.
— Держи баул, — герой-спаситель протянул мою сумку. — Ништяк, сумарь. Кожа-то крокодилья?
— Наверное.
— А внутри что? Золото-бриллианты?
— Ладно бы золото. Там вообще все, — я взяла сумку, заглянула внутрь. — Деньги, телефон, документы…
— Во, фуфел-то! Жаль, быстро упрыгал.
— Главное, прикинь, в Новый год — и такой подарочек! — поддержал страдальца приятель. — Точняк, подруге сумку хотел задарить. А документы в мусор спустил бы.
— Почему в мусор? Документы тоже денег стоят, — возразил собрат «гоблина». — Фотку-то — пара минут переклеить!
— Спасибо, ребята! — с чувством произнесла я. — Вы меня здорово выручили.
— Ну так! Свои же, блин!
— Ага! Мы как вопли твои услышали, сразу просекли — наших обижают.