— Я буду паинькой. Возьму большой свиток и стану всё записывать. А если понадобится, то и зарисовывать. Спасибо! Пойду оденусь поскромнее!
— Ярина! — окликнул её Влад.
Девушка обернулась, останавливаясь на пороге.
— Ты это, как его… мне потом расскажешь?
— Всё до последнего слова! — Она развернулась и поспешила наверх.
Принцесса была не слишком приятно удивлена, узнав, что Ярина также будет присутствовать на курсах невест. Аглая и без того ужасно волновалась в преддверии этих курсов, а тут ещё и присутствие ближайшей родственницы жениха, вольной в поведении и колкой на язык. Она решила в случае чего не отставать от Ярины в вопросах колкости и, коротко поздоровавшись с сокурсницей, уселась за один из столов. Горница, в которой проводился курс, и правда более всего напоминала класс: несколько небольших столов стояли здесь в два ряда, а перед ними располагался ещё один стол, учительский. Ярина заняла место за соседней "партой" и извлекла из переброшенной на плечо сумки пергамент внушительного размера, а также перо и плотно закрытую баночку чернил. Принцесса поджала губы: сама она запастись пишущими принадлежностями не догадалась. Ей казалось, что в этом не будет нужды. Разве могли здесь рассказать что-то, чего она так не запомнит? Она и без того сомневалась, что услышит хоть что-то для себя полезное.
В роли учительницы в данный момент выступала монахиня высокого ранга и неопределённого возраста. Она была высокая и тощая, с тонкими поджатыми губами и аскетическим иссушенным лицом, немного напоминающим обтянутый кожей череп. Высокий рост подчёркивала идеальная осанка; походка и жестикуляция были чересчур аристократичными даже для дамы из высшего общества, и в результате наводили скорее на мысль о гувернантке. Светло-коричневое платье с двумя тёмными вертикальными полосами было обычным для монахини. Разумеется, никаких украшений на учительнице не было, не считая простенькой цепочки с небольшим медальоном, на котором была изображена эмблема семи богов. Любопытно, чему может монахиня обучить женщину, готовящуюся к замужеству? Не лучше ли было бы пригласить сюда женщину, которая долгие годы была замужем, может быть, даже не единожды, и может многое поведать о семейной жизни? Принцесса ощутила лёгкий укол сосвести по поводу таких мыслей.
Помимо монахини в горнице также находился главный учёный княжества, однако покамест он стоял в стороне и до поры до времени держался в тени.
— Ваше Высочество, — начала монахиня твёрдым, уверенным голосом, — позвольте начать наше занятие, курс молодых невест, подготовку к браку и семейной жизни. Княжна Горская пожелала также присутствовать сегодня здесь, в качестве вольной слушательницы. Возможно, что-нибудь из сказанного на этом занятии послужит ей во благо и позволит правильно распорядиться своей жизнью.
В этих словах прозвучало явственное неодобрение. Принцесса покосилась на Ярину, ожидая от неё непочтительного ответа, но та лишь скромно опустила голову, держа глазки долу. Свесившиеся набок волосы благополучно скрывали выражение лица девушки.
— Меня зовут Сестра Илария, — представилась монахиня. — Я проведу занятие, а затем господин учёный предложит Вам небольшой тест, который поможет проверить Вашу готовность к семейной жизни.
Принцесса напряглась ещё больше, чем прежде.
— Наше сегодняшнее занятие будет поделено на две части, — продолжала монахиня. — Семейная жизнь и Супружеское ложе.
— Супружеское ложе, — по слогам повторила Ярина, тщательно выводя буквы на длинном пергаменте.
Монахиня взглянула на неё с видимым неодобрением, но не нашла, к чему придраться и продолжила:
— Скажите, Ваше Высочество, одежду какого цвета Вы станете носить после того, как выйдете замуж?
— Ну… — Принцесса задумалась, ожидая подвоха, но не зная, в чём он будет заключаться. — Я полагаю, что продолжу носить зелёные платья, поскольку они идут к моим волосам, тёмно-синий цвет мне также к лицу, ну и пурпурный, цвет августейших особ.
Одобрительный кивок Ярины придал ей некоторой уверенности. Однако строгий ответ монахини сходу разнёс эту уверенность в пух и прах.
— Увы, Ваш ответ выдаёт полное незнание сути супружеской жизни и роли жены, хозяйки дома и матери семейства. Итак, правило первое: замужняя женщина должна являть собой пример смирения, скромности и набожности. Ей следует носить одежду чёрного, серого и тёмно-коричневого цвета; белые платья также допустимы по большим религиозным праздникам. Юбка у платья должна быть длинной, а верх — закрытым, дабы не привлекать похотливых взглядов окружающих мужчин. Такая одежда призвана помочь женщине хранить верность своему супругу.
— Полностью лишившись привлекательности? — подняла глаза Ярина. — Впрочем, это верно. Давно замечала: ничто не является более твёрдой гарантией целомудрия, чем если на женщину никто не позарится.
— Жене и хозяйке также надлежит подавать пример благочестия другим домашним. — Сестра Илария подчёркнуто проигнорировала замечание княжны. — Она должна собирать незамужних женщин, обитающих в доме, хотя бы единожды в неделю, и говорить с ними о правильном поведении, о пользе скромности и важности смирения. Ей следует заботиться о благочестивом поведении своих подчинённых.
— Значит, кузнецов при тереме быть не должно, — пробормотала принцесса.
— Как интересно, что Вы об этом упомянули! — воскликнула Ярина. — Я как раз слышала, что Влад уже об этом позаботился. Сказал, дескать, ноги ни одного кузнеца в его доме не будет. Понятия не имею, в чём тут дело, но вижу, что вы мыслите в унисон!
— Я могу продолжать? — не без раздражения поинтересовалась сестра Илария. Девушки хитро переглянулись и синхронно опустили глазки долу. — Итак, вот перечень занятий, которым может предаваться замужняя женщина, не теряя собственного достоинства. Помимо заботы о благочестии окружающих, ей дозволено читать молитвенник, вышивать крестиком, играть на арфе, а также, в случае если муж в отъезде, печально ожидать его у открытого окна.
— О чём же тогда она будет разговаривать с мужем? — нахмурилась принцесса. — Он же не играет на арфе и не вышивает крестиком.
— И уж точно не ждёт сам себя у открытого окна, — добавила Ярина.
— А зачем с ним разговаривать? — изумилась монахиня.
— И то верно, — поддержала её Ярина. — Замуж не для того выходят, чтобы разговоры разговаривать. Муж — он совсем для другого предназначен.
— А что, совместить нельзя, что ли? — продолжала настаивать принцесса.
— Нельзя, — развела руками Ярина. — Мужчины — они сразу два дела делать не умеют. Но ты не беспокойся. Я тебе такую птицу подарю — попугай называется, — она разговаривать умеет получше любого мужа. Если надо, то и вышивание крестиком освоит. Будет тебе муж для тела, а попугай для души.
— Далее, — прервала их диалог монахиня (что было весьма обидно: беседа обещала быть увлекательной), — есть три вещи, которые хорошая жена должна уметь сделать для своего супруга. Утешить его, когда ему тоскливо…
— То есть налить горилки! — догадалась принцесса, но высказала свою догадку крайне тихо, так, что услышала только Ярина.
— …обогреть его, когда ему холодно…
— То есть опять же налить горилки, — подхватила Ярина.
— …и излечить его от лёгкой хвори без помощи лекаря.
— Налить горилки, — хором заключили девушки.
— До чего же, оказывается, легко быть женой! — восхитилась Ярина. — Бери бутылку да наливай, лишь бы запасы не подвели!
— Далее, переходим к интимной жизни, — на сей раз сестре бесспорно удалось привлечь их внимание. — Муж и жена должны ночевать в отдельных спальнях.
— Это ещё почему?! — воскликнула принцесса, на сей раз не скрывая своего возмущения.
— А так любовников водить удобнее, — прошептала ей Ярина.
— Во избежание искушения, — непонятно ответила сестра Илария. — Однако мужу позволено приходить к своей жене три раза.
— За ночь? — обнадёженно спросила принцесса.
— За неделю, — безжалостно отрезала монахиня.
— А тебе что, мало? — не без зависти спросила у принцессы княжна. Она и сама не заметила, как перешла на "ты". Но не на "вы" же разговаривать, раз уж они переключились на такую интимную тему! — Ну ты даёшь! Скажи спасибо, что не три раза за всю жизнь; у некоторых и такое бывает.
— Теперь о выполнении супружеского долга, — продолжила монахиня. Ярина вновь схватилась за перо. — Супружеский долг исполняется ради продолжения рода. Дабы избежать при этом духовной нечистоты и плотской похоти, следует накрывать лицо супруги куском ткани.
— Э…Вы, по-моему, перепутали, — вмешалась Ярина. — Это когда невесту похищают — тогда, конечно, мешок на голову — и вперёд. А тут ведь всё по взаимному согласию. Зачем же накрывать лицо?
— Вот как раз для того и накрывать, чтобы этого самого взаимного согласия, похотью называемого, в глазах друг у друга не прочитать!
— Такое правило, наверное, мужчины придумали, у которых жёны были больно страшные, — заключила Ярина. — Вот только как бы жена при этом не задохнулась!
— А для того, чтобы супруга не задохнулась, — торжествующе продолжила монахиня (дескать, видите, всё у нас предусмотрено!), — следует прежде вымочить тряпку в воде.
— Так она же, того…высохнуть может, — с сомнением проговорила принцесса.
— Когда ж она успеет? — непонимающе спросила монахиня.
— Ну, как… — принцесса обернулась к Ярине за помощью.
— В процессе исполения супружеского долга, — не моргнув глазом, пояснила та.
— Кто ж так долго супружеский долг-то исполняет? — Монахиня нервно сглотнула.
— То есть как это??? — хором заступились за Влада девушки, дружно готовые постоять за честь отсутствующего жениха.
— А ладно, я всё придумала! — воскликнула затем Ярина. — Просто рядом должна стоять горничная. И как тряпка высыхать начнёт, тут же её и менять.
— Вообще-то современная наука позволяет всё это проделывать и без тряпки, — подал было голос учёный. Но под строгим взглядом монахини стушевался и добавил: — Однако, конечно, если говорить о благочестии, то тут сестре видне