И не забывайте – через полтора часа мы стартуем. Будьте на рабочем месте.
– Есть, сэр! – Хопкинс готов был расцеловать Пауэлла хотя бы за обещание рассмотреть его просьбу. Да что там просьбу – мольбу!
Только бы не возвращаться снова туда! К этой ведьме! Гипнотизёрше! Чертовке! С её усыпляющим монотонным голосом. Ну невозможно под него не засыпать!!!
Как она этого добивается?!
Но уж он расстарается! И ещё какую-нибудь работёнку себе найдёт! Он всё сделает, только чтоб не возвращаться снова к этой обаятельнейшей когда хочет, и зануднейшей, когда ей надо, мерзавке, вначале нагло использовавшей его «руки», возбудившей его …, а затем едва не вынесшей ему мозг!..
15. Старт
Кон Лютер Вайс, входя к Наиле, старался не улыбаться во весь рот.
Тон тоже сделал нарочито нейтральным:
– Уважаемая миссис МакГоннегал. Капитан просил напомнить вам, что сегодня в три часа «Пронзающий Бесконечность» стартует. И некоторые организмы могут весьма… э-э… неадекватно переносить возникающие при этом явления. Так что лучше всего будет, если время с трёх до семи, то есть, до ужина, вы проведёте в горизонтальном положении. Проще говоря – лёжа!
– То есть, кок, вы хотите сказать, что будет укачивать и трясти? Как на морском судне в шторм? Со всеми соответствующими осложнениями?
– Ну… типа того. Впрочем, чего я вам объясняю: вы же как-то попали на Лунную Станцию? Ну так и вот. Знакомы, стало быть, с тем, как стартуют и разгоняются космические корабли. Единственное отличие – при полёте до Луны ускорение длится максимум час: полчаса при разгоне, и полчаса – при торможении. А у нас – четыре часа сейчас, и ещё двенадцать – после ужина. Точнее говоря, перед приёмом пищи корабль выключит движки, чтоб сменная бригада проверила, всё ли с ними, и остальными системами, в порядке. Ну, и подкрутила, чего надо будет подкрутить.
– Хорошо, я поняла, Лютер. А если… Меня будет тошнить? Ведь – обед, всё-таки?
– Ну, на этот случай предусмотрено стандартное ведро. Оно тоже, как и канистра с питьевой водой, хранится в ящике под ванной. Так что приготовьте его заранее. Ну, так, на всякий случай. Там, на обеих сторонах кровати у изголовья есть такие… Держаки, куда это ведро можно вставить и закрепить. Впрочем, обычно гравикомпенсаторы убирают повышение гравитации при ускорении хорошо. Но корпус всё равно сильно дрожит, и, как бы, это… Ходуном ходит!
– Вот уж обрадовали, ничего не скажешь… Ладно, ничего страшного. Надеюсь. Если экипаж переносит, то, думаю, и я перенесу.
– Мы тоже. Надеемся. Вот, кстати: капитан Пауэлл сказал, что для лучшего перенесения качки можно съесть несколько сырых огурцов. Я сходил в теплицу, к доку Марксу, и он выделил три спелых. Вот они, сбоку.
– Ну спасибо. И вам, и доктору Марксу. Я… думаю, что съем их.
– В таком случае, приятного аппетита! – закрывая дверь каюты Наили, кок снова плотоядно улыбался себе в усы – ха-ха. Мечтательница. Огурцы! Чёрта с два они помогут – ну, мужчинам, во-всяком случае, не помогали! Так что в каком-то смысле бедный Ходжес будет отмщён.
Сам Вайс не сомневался, что «уважаемую миссис МакГоннегал» через каких-нибудь пару часов, с огурцами ли внутри, или без – вывернет наизнанку, и не раз. И даже предложил капитану не переводить зря добро, и не кормить даму обедом, пока не закончится первая, наиболее тяжёлая, часть разгона. А уж ту, что после ужина, проходящую в «щадящем режиме», может спокойно выдержать кто угодно.
На что капитан очень спокойно объяснил ему, что незачем пугать женщину заранее – а вдруг она перенесёт рывки и качку даже лучше, чем члены экипажа – тоже ведь космонавтка! К тому же оба доктора подтвердили, что и с организмом, и с реакциями у Наили всё в полном порядке. Так что пусть уж лучше будет сытая, и спокойная. А не озлобленная голодом.
Обусловленным «дурацким» и волюнтаристским решением капитана.
Доктор Йошидо Кимуро вздохнул.
Но со своего ложа в кабинете медотсека решил уже не вставать. Четыре часа без пары лишних глотков воды он перенесёт свободно. А вот если бы он съел обед…
Нет уж – научен горьким опытом. За все те долгие годы и многократные старты «Пронзающего» всё к новым и новым мирам, а затем – и домой, доктор выработал чёткую методику поведения. Ни крошки пищи в желудке, ни глотка воды там же!
И до сих пор эта тактика вполне себя оправдывала: его, разумеется, мутило, но поскольку ничто не давило на его пищевод и прочие внутренние органы, качку и рывки он переносил спокойно. Почти. И даже готов был, как всегда, отправиться по приказу капитана к любому пострадавшему, или к тому, кому стало бы совсем плохо.
К счастью, в их экипаже такое случалось крайне редко. Но вот миссис МакГоннегал…
Именно поэтому он и вызвался подежурить в медотсеке как обычно, и с аптечкой наготове.
Как и всегда перед включением маршевых движков на корабле царила непередаваемая атмосфера: он чувствовал её отголоски своим изощрённым нутром! Что ни говори, а двадцать лет совместного нахождения в стальной коробке обостряют то, о чём прежде писали только фантасты и мистики: телепатические способности и чувство небывалого единения – такое всегда возникает в любом более-менее сплочённом единой Целью коллективе!
Ну а сейчас доктор не без внутреннего трепета предвкушал, и ощущал. Нарастание глухих и могучих вибраций и гула на пределе слышимости: гигантский организм под названием «Пронзающий бесконечность» готовился к новому межзвёздному прыжку!
И пусть они не превышают скорости света, но всё равно: пока объективно проходит десять лет полёта, на их корабле экипаж стареет максимум на год-другой…
Хочется верить, что уважаемая Наиля всё же не будет тянуть резину с «оплодотворением».
Иначе принимать роды придётся доктору Людвигу. Он помоложе…
Доктор Эдди Маркс завинтил последний вентиль на последней трубе подающей системы питательного раствора. Вздохнул. Поправил снова сползшие на кончик носа очки. Оглядел ещё раз бдительным взором своё немаленькое хозяйство. Вроде, всё.
Необходимость снижать вдвое уровень питательного раствора в трубах, в которых выращивались все их растения, обусловлена, конечно, спецификой разгона корабля. И если этого не сделать, то, как показала практика, до тридцати процентов жидкости просто окажется на палубе! Будучи выброшена через отверстия с пропущенными через них стволами жуткой тряской и рывками, которые, к сожалению, никакие гравитаторы компенсировать не в состоянии. И раствор уйдёт в дренажную систему. Откуда откачать его непросто.
А так эта жидкость просто останется внутри герметичных накопительных баков, в целости и сохранности. Чего не скажешь о корневой системе томатов, картофеля и маиса. И кабачков. Уж очень они капризны к уровню этой самой жидкости. И вечно норовят сбросить часть листьев и недозрелых плодов при снижении уровня раствора.
Правда, в таком режиме, как предложил Пауэлл, до этого может и не дойти: четыре часа даже эти, самые капризные из его подопечных, растения, продержатся. А вторая часть разгона – уже не столь «сокрушительная»! И он вернёт жидкость в трубы. Хоть и не до ста процентов объёма, а только до восьмидесяти. Впрочем, всё это он проделывает не в первый раз, и с неизбежными потерями какой-то части урожая как-то смирился. В отличии от Хвана Бо – тот до сих пор чуть ли не рыдает над сброшенными недозрелыми плодами и засохшими побегами…
Идея накормить миссис МакГоннегал сырыми огурцами, если честно, пришла в голову именно ему, то есть – технику. И доктор Маркс, одобрив, доложил о ней капитану. Тот проконсультировался у обеих докторов. И те подтвердили, что если физически эти самые огурцы и не всегда и не всем помогают, то, во-всяком случае, психологический фактор утверждения о том, что как раз помогают, может сыграть определённую роль.
Три самых спелых огурчика доктор Маркс лично обтёр чистой тряпкой, и обмыл в дистиллированной воде. Когда кок зашёл к нему, овощи уже ждали. Кок тогда хмыкнул:
– Доктор. Вы правда – верите в огурцы?
Эдди не выдержал: рассмеялся:
– Нет, конечно. Но… на всякий случай и я сам, и мой помощник Бо ели по огурцу каждый наш старт. И – ничего! В-смысле, не помешало!
– Ладно. Попробуем. Ну, ругайте меня. Пошёл на заклание.
– Да ладно вам, Лютер. Вряд ли кому достанется круче, чем Ходжесу!
– Вот уж точно. Даже жаль его, бедолагу.
– Ха! Можно подумать, он не сам напросился!..
Убедившись, что всё необходимое сделано, доктор Маркс крикнул:
– Хван! Вы в порядке? Закончили?
– Да, доктор Маркс. Всё готово. – пожилой техник уже ковылял к нему из правой оранжереи, где выращивались особо хрупкие фрукты, – Я всё подвязал и укрепил.
– Отлично. Ну, в таком случае – по койкам!
– По койкам, доктор!
Не занятая непосредственно дежурством на рабочих местах при старте часть экипажа предпочитала всё время разгона проводить в личных койках. Так оно и надёжней, поскольку если привязаться ремнями, уж точно на палубу не выбросит, да и ведро, если что, прищёлкнуто к своим кронштейнам совсем рядом – в изголовье. А поскольку заняться больше было нечем, сержант Карим Эленези просто глядел в подволок, и матерился.
Он ненавидел этот корабль, ненавидел капитана Пауэлла, ненавидел остальных мерзавцев – что заносчивых прихвостней-офицеров и инженеров, что покорных и безропотных баранов-рабов – техников и сержантский состав… И вот теперь окончательно пропала надежда на возвращение к нормальным, земным, условиям: они стартуют!
А куда?! И – зачем?!
Неужели обследование всех этих, казавшихся с Земли столь перспективных, систем и их планет, не доказало однозначно только одного: …рен получится найти планету, похожую на праматерь человечества?!
Ну, вернее, всё же одна подходящая им попалась… Но жить там, пусть и на экваторе, но при температуре ниже ноля – б-р-р-р! Только во всяких там иглу, как у эскимосов. Потому что как бы ни были прочны любые сооружённые ими бараки, неизбежная коррозия и время превратят их через какие-то сто лет в труху!