– Позвольте вопрос, миссис МакГоннегал. Для чего вам… Картины и сувениры?
– Ха! Вот уж не думала, что о таком можно спрашивать! Хочу украсить свою безликую серую каюту, и сделать её интерьер уютным и домашним! Не таким казённым!
– Вот как. М-м… Пожалуй, вы правы. Поскольку все личные вещи предыдущего хозяина вашей каюты мы убрали, она действительно… Выглядит пустой и необжитой.
Не возражаю. Забирайте, что найдёте нужным. Старшего лейтенанта Яндринского я поставлю в известность. Когда вы планируете заняться этим?
– Да хотя бы – сразу после обеда!
– Отлично. Я пришлю ваших провожатых с коком, когда он придёт за посудой.
– Спасибо, сэр. Вроде, всё. А, да. Ещё раз спасибо доктору Максу и технику Бо Хвану за интересное и поучительное путешествие. Оранжерея мне очень понравилась. И за деревце им спасибо.
– Я обязательно передам им вашу благодарность. А сейчас – приятного аппетита.
После обеда сопровождать Наилю к коменданту пришли лейтенант Макс Иверсен и старший лейтенант Алекс Харпер. Разумеется, оба – в форме. Наиля прокомментировала это так:
– Ах, вот как. Стало быть, сегодня со мной – только кадровые военные. Впрочем, не возражаю. Тем интересней будет.
Поскольку она была одета в свободные штаны и свободную же блузку неопределённого цвета, оба офицера переглянулись. И явно не нашли, что это будет «интересней».
– По вашим постным физиономиям я вижу, что лосины и кофточка с узлом вам пришлись бы больше по вкусу.
Второй помощник нашёл нужным возразить:
– Мы бы, конечно, не возражали, если б вы, уважаемая Наиля, оделись как утром. Но мы не сомневаемся, что нам и так… Скучно не будет!
Наиля фыркнула:
– Смотрю, грозная слава возмутительницы спокойствия и нарушительницы традиций на вашей посудине мне уже сопутствует!
– Ну, не совсем, конечно, так. Вернее – это примерно так в том плане, что вы лично и ваше… поведение уж точно вызываете определённые пересуды и толки среди нашего экипажа. Но удивляться этому не нужно. Вы – самое выдающееся «событие» на «Пронзающем» за последние двадцать лет. Пардон: девять. Авария реактора всё же испугала и взбудоражила нас сильней.
– Вот как? Хм-м… В какой-то степени считаю себя оскорблённой. Как это – я – и менее страшна, чем какая-то авария?!
– Что вы, что вы, уважаемая миссис МакГоннегал! – тут же поспешил исправиться Харпер, – Куда там до вас – вот именно, какой-то аварии?! Вы – бесспорно вне конкуренции по экстриму и «непередаваемым ощущениям» и эмоциям на нашей «посудине»!
Поскольку Наиля явно засомневалась – говорит ли второй помощник серьёзно, или с каменным лицом прикалывается, она промолчала. Но уж посмотрела на Харпера. Тот отвечал ей незамутнённым и ясным взором типичного второго помощника: то есть – человека с лицом игрока в покер. Наиля сказала:
– Уважаемый второй помощник Харпер. Сочту за честь, если вы с лейтенантом проводите меня к коменданту, поможете отобрать оборудование и мебель, которые мне могут приглянуться, проводите меня обратно, и поможете расставить и развесить всё отобранное. И уж не обессудьте, если я при этом буду развлекать вас комментариями и вопросами!
Если второй помощник и понял, что ему собираются показать «мать Кузьмы», вида он не подал. Всё-таки – отличная выучка, большая практика, и стальное самообладание офицера с тридцатидвухлетним стажем сказались:
– Всегда к вашим услугам, миссис МакГоннегал.
По дороге к складам, находящихся на четвёртом уровне корабля, Наиля не отказала себе в удовольствии порасспрашивать спутников:
– Скажите, помощник Харпер. Я правильно поняла, что на «Пронзающем» – пять основных палуб? Или, как вы их называете – уровней?
– Ну, в-принципе, да. То есть, первую, полностью занятую хозяйством доктора Маркса, вы уже осмотрели с утра. На второй – сплошь мастерские, машинные залы, холодильное оборудование, и основные системы жизнеобеспечения. Отдельный, отлично изолированный, блок, проходящий по высоте сквозь вторую, третью, и даже четвёртую палубы, представляет собой зал реактора. Со всем его сложным хозяйством и генератором.
Они расположены в корме корабля, сразу перед двигательным отсеком, где хранится часть топлива, и размещены все насосы, подающие это топливо к нашим маршевым. Ну а движки уж – вынесены наружу, и крепятся к корпусу на мощных консолях. С демпферами. Потому что если б они тоже находились внутри корпуса, или даже были прикреплены к нему непосредственно, от гула и грохота мы бы буквально за пару дней все тут с ума посходили! А так – только лёгкая вибрация, и умеренный рёв. Вакуум же!
Вся третья палуба – жилые каюты, рубка управления, и резервные КП, и радиорубка. Основная рубка, с навигационными приборами и главным компьютером – ближе к носу «Пронзающего». Рядом – и дублирующие компьютерные системы.
Четвёртая палуба тоже служебная, как и первая и вторая. Тут разные, вот именно, склады, резервуары с водой, кислородом, холодильники для пищевых запасов, разные резервные генераторы и аварийные системы: жизнеобеспечения, вентиляции, и прочего…
Но вряд ли вам вся эта машинерия будет интересна.
На пятой палубе, самой высокой и большой – наши основные запасы топлива в огромных танках. Плюс спасательные капсулы. И ближе к носу – модули для спуска на обнаруженные планеты. Ну и там же – зонды. Для дистанционного их обследования. Хотя, должен сказать неприятную вещь: ни один наш основной «спускаемый», то есть – атмосферный, модуль, в дело пустить не пришлось. Везде оказалось достаточно работы зондов. Пригодных планет мы нашли… Только одну. Да и ту можно таковой назвать с большой натяжкой. Ну, вы уже наверняка в курсе.
– Да, помощник, я в курсе. И, если честно – последнее, что я хотела бы для своей жизни, и жизни детей – так это аналога нашей Антарктиды!
– Согласны. Причём – всем экипажем. Когда мы обнаружили Посейдон-два, мы кружили вокруг него почти месяц. Обсуждали, есть ли смысл спускаться-таки на поверхность. Но наши биологи, доктор Кимуро и доктор Людвиг, отговорили нас. Убедительно доказав, что на сплошь ледяной поверхности основать колонию невозможно. И в данном случае наличие двадцати двух целых и семи десятых процентов кислорода и ноль девяноста пяти стандартной силы тяжести определяющей роли не играют. А роль играет среднегодовая температура на поверхности даже на экваторе – минус два градуса Цельсия. И толстый ледяной панцирь. Люди не смогли бы ничего там выращивать, кроме как в искусственном грунте, находящемся в герметизированных теплицах! То есть – почти как тут, на «Пронзающем»! А это – не дело.
– Ну, с этим трудно не согласиться. Разве что на этом вашем «новом» Посейдоне удалось бы, вот именно, прорыть шахты до покрытой более-менее пригодной почвой поверхности, и поселиться там, в пещерах… Как легендарные гномы. Или кобболды.
– Этот план как раз и предлагали наши доктора. Но – как самый крайний случай. Если б, вот именно, совсем ничего подходящего для жизни людей, не попалось бы.
– Ну так вот и он. Этот самый случай. Строим на поверхности временный лагерь, ставим теплицы, с гидропоникой. Копаем шахту, и потом от неё – тоннели и коридоры…
– Вам легко говорить, миссис МакГоннегал. Потому что вы-то точно «копать» не будете. А там до поверхности – почти километр в самом благоприятном месте!
– Чёрт. Да, далековато… Ну ладно – мы, кажется, пришли?
– Совершенно верно, миссис МакГоннегал. Вот он – рабочий кабинет лейтенанта Станислава Яндринского. – Харпер постучал в дверь костяшками пальцев.
Из кабинета донеслось: «Входите! Не заперто!»
Открыв дверь, Харпер придержал её, пропуская вперёд даму:
– Прошу, миссис МакГоннегал!
Наиля гордо внесла себя в комнатку размером четыре на четыре, с видом царственной особы, встречаемой почтительными подданными, соблаговолив ответить на приветствие коменданта, вставшего из-за стола:
– Здравствуйте и вы, лейтенант Станислав!
Харпер и Иверсен вошли следом, снова переглянувшись. Но их ждало разочарование: Наиля не стала «качать права» и «наезжать» на работника интендантской службы:
– Господин лейтенант. Капитан Пауэлл сказал мне, что я могу рассчитывать на вашу помощь. И что вы покажете мне всё, что я захочу. Покажете?
– Разумеется, миссис МакГоннегал. Покажу. И я вполне приветствую ваше желание превратить действительно несколько… казённый интерьер типовой каюты – в нормальную квартиру. Удобную для жизни и приятную для взгляда. Так что всё моё – ваше. Я с удовольствием проведу вас по всем помещениям, где сейчас сложены и личные вещи персонала Лунной Станции, и по тем помещениям, где у нас хранятся пока невостребованные мебель, вещи, и прочее оборудование для оформления интерьера кают!
– Что вы имеете в виду под – невостребованным, лейтенант?
– Ну… Кресла. (Есть даже кресло-качалка!) Журнальные столики. Стулья. Прикроватные тумбочки. Дело в том, что большинство членов экипажа посчитали их – ненужным хламом, поскольку есть стенные шкафы с антресолями, и отказались даже переносить к себе. И мы больше трёх четвертей этих запасов просто выкинули в космос, когда облегчали корабль при разгоне. Часть всё же осталась – на всякий, непредвиденный, случай.
Вот такой, как сейчас.
Дальше – предметы для… э-э… создания уюта и украшения стен. В частности, у нас остался огромный запас так называемых «картин» – то есть, разумеется, их репродукций, которые можно повесить на стены кают. Есть и несколько настенных и напольных светильников, ковров для покрытия палубы, электронных настольных игрушек. Полок для старинных, бумажных, книг. И так далее.
– Отлично! Просто отлично! Думаю, мы начнём с картин. В-смысле, репродукций. Ну-ка, показывайте!
В огромном длинном и тёмном складе почти всю его территорию, кроме узкого прохода посередине, занимали стеллажи с лежащими на них кое-где свёртками, ящиками и контейнерами. Комендант прокомментировал:
– У нас есть предметы и вещи, которые портятся от света. И пыли. Поэтому я и настоял. Чтоб те немногочисленные предметы, которые мы посчитали нужны