м оставить, оставались в чехлах. Или упаковке. Минуту. Сейчас я пошлю Джо достать ящик с репродукциями.
Станислав подошёл к пульту на стене у входа, и нажал несколько кнопок. Затем что-то настучал на появившейся клавиатуре.
– Господин комендант! Вы действительно помните наизусть всё, что у вас хранится? И можете вот так, запросто, дать задание поисковой системе?
– Нет, конечно, уважаемая миссис МакГоннегал. Но уж номер в каталоге ящика с картинами я помню хорошо. Потому что иногда кто-то из наших заменяет надоевшую картину на другую. Так что этот ящик – востребован.
В дальнем конце помещения раздались щелчки и жужжание. Затем странная конструкция, передвигающаяся по балкам, расположенных под подволком склада, над центральным проходом, пришла в движение. Подплыв ближе к тамбуру, в котором стояли все четверо людей, механизм вдруг запустил два манипулятора на одну из полок, сняв и вытянув оттуда весьма увесистый на вид большой плоский деревянный ящик, длиной в добрых три метра.
Продвинувшись вперёд, механический монстр положил этот ящик, не бережно, ни грубо, к ногам коменданта. После чего клешни убрал, и снова застыл под подволком.
Яндринский вздохнул:
– Разбирать придётся вручную. Если попросить об этом Джо, он может вынимать по три-четыре иллюстрации за раз, пропуская самые интересные – манипуляторы, стало быть, не приспособлены для столь тонкой работы. Итак, приступим.
– Приступим, лейтенант!
Крышка закрывалась на четыре простых защёлки, и её удалили легко.
Под ней оказалась стопка тонких пластиковых листов, размером почти три на два метра, занимавшая меньше половины полуметровой высоты ящика. Комендант сказал:
– Предлагаю делать, как обычно. То есть – вынимать по одной, и укладывать на крышку. Те, что вам понравятся, можно откладывать в сторону – вот сюда. Потом, когда все варианты кончатся, отберёте те, что понравились особенно. И захотите повесить.
Наиля кивнула, кинув взор через плечо:
– Мальчики! (Не обижаетесь, что я вас так называю?) Пожалуйста, помогите! А то картины – большие, и нам со Станиславом будет неудобно!
«Мальчики», в очередной раз переглянувшись, взялись за дело.
Вытаскивать тонюсенькие листы плёнки с нанесённым на лицевую часть великолепно выглядящим и невероятно реалистичным стереоизображением, было нетрудно: они почти ничего не весили. А вот укладывать их приходилось осторожно: они всё время норовили расползтись из стопки на крышке. Наиля сосредоточилась на том, чтоб выбирать:
– Вот эту. Так. Так. Следующую. Нет. И снова – нет. А, вот эту – сюда! Нет. Нет.
Через полчаса ящик опустел. Харпер, автоматически считавший, прикинул: сто двадцать девять картин. Значит, сейчас на стенах в каютах ребят – сто семьдесят одна картина. Нормально – по три-четыре на человека. Наиля отобрала шесть. Вероятно – по три: в спальню, и в зал.
Среди отобранного ею имелось три великолепных пейзажа: альпийский луг с ручьём и горами на дальнем плане, густая северная тайга с папоротником и зарослями кустов с красными ягодами в подлеске, и Австралийский знаменитый «Красный камень», или Рэд Рок. Остальные же представляли собой репродукции картин: «Возвращение блудного сына» Рембрандта, «Юдифь», вот только Харпер не помнил, чьей работы, и великолепную фотографию на фоне античных руин: обнажённой натурщицы, поражавшей своим божественно стройным и пропорциональным телом и хищно-целеустремлённым выражением на лице.
Второму помощнику пришло в голову, что уже по одним отобранным их дамой картинам можно было бы составить отличный портрет её характера и склада ума…
Но Наиля прервала его абстрактные рассуждения репликой:
– Благодарю, господин Станислав! Думаю, этих шести мне пока хватит. Потом, если что, поменяем. Мне приглянулась ещё пара пейзажей, и портретов. Но это – позже. А пока…
Кажется, вы упомянули о каких-то сувенирах? Настольных? Что это? И – где?
– Минуту, уважаемая миссис МакГоннегал. Я должен вначале всё разложить, как положено! Порядок есть порядок!
После того, как все три офицера аккуратно уложили назад в ящик вынутые картины, и закрыли крышкой, робот под подволком снова ожил, и споро вернул увесистую коробку на место. Комендант удовлетворённо крякнул:
– Порядок! Идёмте.
Сувениры не показались Харперу достойными внимания, да и Макс Иверсен, посмотрев на них, скривил рот. Но Наиля, чуть не взвизгивая от восторга, отобрала два: в первом внутри большого хрустального шара от поверхности прозрачной сферы к её центру струились и змеились чуть слышно жужжащие молнии. У второго, представлявшего собой толстый прозрачный же цилиндр на двух блинах из натурального дерева, внутри неторопливо кувыркались, то опускаясь ко дну, то снова взмывая к макушке, двигались огромные яркие пузыри разных цветов, в какой-то тягучей жидкости. На вопрос Наили Станислав сказал, что точно не знает, поскольку этот сувенир уже брали, и коробку с инструкцией он ликвидировал, но вероятней всего это – анилиновые красители в глицерине. Работали обе игрушки на электричестве – от них шли стандартные шнуры питания.
Далее перешли в каюты-склады с мебелью.
Наиля отобрала журнальный столик и два удобных кресла. От кресла-качалки женщина со вздохом отказалась:
– Уж слишком это меня расслабляло бы… И разбаловало! Да, кстати!
Вот не подумала! А как мы будем эти шесть репродукций в моей каюте развешивать?! У них же нет крючков или петель?
– Не волнуйтесь, миссис МакГоннегал. Развесим стандартно. Вот, – комендант вынул из кармана тонкий цилиндрик, – универсальный скотч. Держится намертво, но отрывается, если что, в пару движений! Репродукции не портит.
– Ага. Отлично. Ну что ж. Идёмте дальше. Мне ещё нужны книжные полки, и сами книги – у наших там, на Станции, были. И я даже помню, какие мне понравились. И я бы хотела их…
Закончила Наиля выбор только через два с лишним часа: как раз подгадала к началу ужина. С традиционно каменным выражением на лице Харпер пообещал, что они после приёма пищи обязательно придут, и помогут всё развесить и расставить.
Наиля снова на него посмотрела.
Но ничего не сказала.
Из чего второй помощник заключил, что кирдык ему ещё предстоит.
Сайрус Хоппер поздоровался с капралом Дзорбой без церемоний, положенных по Уставу: за руку. Пришедший с капралом Джон Картрайт добавил и слова:
– Привет, Сайрус. Пасьянс раскладываешь?
– А то! От нехрен делать тут хоть на стену лезь. Развлекухи: только сплетни о нашей козе. Как она кого отчитала, или чего такого оригинального в свою каюту натащила!
– Ну, с этим-то понятно, – Капрал Дзорба криво усмехнулся, вынимая из кармана плоскую флягу, и ставя её на стол, сдвинув карты, – Бабы – они бабы и есть! Им бы только квартирку. Да ещё и полную всякого д…ма! Чтоб чувствовать себя – Хозяйкой! И уж ругаться на всех и пилить, пилить… Нашего ни в чём не повинного брата!
– Ну, если верить доку Людвигу, всё это – просто защитная реакция. Она ведь сейчас – реально самое несчастное человеческое существо на ближайший миллион парсек! – хозяин радушно достал и расставил стаканчики, и тарелочку с нарезанным сыром и колбасой на кусочках дрожжевого хлеба.
– Это почему ещё?
– Ну как же! Ни одной женщины, чтоб посплетничать, потрепаться, излить душу. А вместо этого вокруг – только жестокие и похотливые кобели! Конечно, она хочет, чтоб хотя бы видимость была. Этого самого Дома. Крепости. Но всё равно – она одинока. И несчастна. Вот ты сам – был бы счастлив, окажись ты в окружении пятидесяти женщин?
– Ха, он ещё спрашивает! ДА! Был бы! Я бы посчитал, что попал прямиком в рай!
– Ага. Это в первые две недели. Ну а потом, когда стёр бы себе …й до мозолей? А они бы всё: «Давай, да давай!»
– Н-у-у… Хм. Об этом я не подумал.
– Вот-вот. А теперь представь, что тебе и бежать некуда! И все тебя – хотят и хотят! Вот прямо – не переставая! И все такие… Настойчивые!
– Вот чёрт. Может, ты и прав.
– Да уж конечно. Поэтому. Нужно вести себя с ней… Помягче. Чтоб не боялась. И чтоб не думала, что вот прямо всей толпой мы на неё набросимся! И изнасилуем!
– Хм-м… Согласен. Не буду больше смотреть на неё волком. А то ещё действительно – замкнётся, испугается… Ладно, уговорил.
Будем нашу вредную козу беречь! Вот только…
– Да?
– Эх, на секс бы раскрутить её побыстрее!..
Ладно, разливай уже скорее, а то размечтались мы что-то о журавле в небе. Синица выдохнется.
20. Кастинг.
Развешивание и расстановка прошли, если можно это так назвать, штатно.
– Так, лейтенант, это кресло – сюда. А-а, нет, так второе не поместится. Значит, переставьте их оба сюда. Вдоль стены. Нет, журнальный – между ними. И вот эту штуку – на центр. Что? Шнур до розетки не достаёт? Ну, тогда ближе к стене. Нормально? Хорошо. Но теперь мне не нравится. Раз так – сдвигайте оба кресла влево. Достаёт? Ага.
Ладно, теперь займёмся цилиндром. Его я хотела бы на… Стол. Как буду кушать? Да очень просто. Сдвину всю еду вон на тот край. А табурет поставлю под стол. Ну-ка, включите. Прекрасно. Нет, не прекрасно. Поменяйте-ка местами вот эту круглую фигню и цилиндр. Хм… Пожалуй, так лучше. Да, оставьте так. Если что, снова поменяем.
Ну, хорошо. Теперь – картины. Вот эту я хотела бы на эту стену. Нет, приложите её правее. И чуть выше. Так. Так? Нет – давайте сюда вон ту – с горами! Ну вот. Словно и всегда тут была! Подержите-ка немного – я сяду в кресло, посмотрю, как она… Нормально. Прикрепляйте. Правый угол чуть выше. А-а, нет, оказывается, нормально было. Верните. Так. Закрепляйте. Теперь – вон ту стену. На неё так и просится Юдифь. Ну-ка…
Через час, выходя из каюты и запирая её на ключ, второй помощник утирал пот со лба, и, глянув на Макса Иверсена, подумал, что и сам наверняка выглядит сейчас весьма сильно потрёпанным и отнюдь не столь оптимистичным, как в начале «миссии». Иверсен ответил ему тоже вполне затравленным взором, и наконец разлепил вытянувшийся за этот час в ниточку плотно сомкнутый рот: