Мод с ужасом взглянула на балкон. Там не было никого, кроме Плюммера и пустоты.
– Вот, – сказал Плюммер, то место, откуда тот, – как его звали… спрыгнул в царство теней. Не так ли?
Мод поняла все, и ее охватила дрожь восхищения пред героизмом Джорджа, который предпочел совершить «прыжок Леонарда», чем скомпрометировать ее. Как это было великолепно! Если бы Джордж, сидевший в это время на постели Реджи Бинга и рассматривавший царапины на руках и коленях, мог прочитать ее мысли, он почувствовал бы себя хорошо вознагражденным за свои ссадины.
Альберт втянул простыню и сунул ее под подушку.
– Теперь, – сказал он, – было бы хорошо спокойно выкурить папироску.
Глава XIV
Джорджу хотелось пойти скорее домой. Этой ночью ему не удастся вторично встретиться с Мод. Они встретились и разошлись. Нельзя бороться с судьбою. Лучше уступить и надеяться, что в другой раз она окажется милостивее. Джордж хотел лишь одного: бежать от веселья, от блестящих прекрасных женщин и благородных мужчин и очутиться в безопасности в своем собственном кресле, где ничто не может с ним случиться. Голос долга тщетно взывал в нем. Если британские аристократы хотят освежиться, пусть достают напитки сами. С него достаточно! Но если Джордж разделался с британскими аристократами, то эти последние не разделались с ним. Не успел он дойти до лакейской, как встретил одного из них, и именно того, кого хотел избежать. Лорд Бельфер был в дурном настроении духа. В поздние часы у него всегда болела голова, и он не танцевал, так что веселье и блестящее общество утомили его и надоело не менее, чем Джорджу. Однако, в качестве виновника торжества, он был вынужден присутствовать на нем до конца. Он находился в положении капитана, обязанного оставаться последним на гибнущем корабле. В течение нескольких часов он должен был пожимать руки совершенно чуждых ему людей и принимать с холодной улыбкой поздравления по поводу своего совершеннолетия. Необходимость быть вежливым совсеми этими людьми сказалась на Перси. Он был утомлен, и ему хотелось пить. Появление Джорджа показалось ему необычайно удачным.
– Принесите бутылку шампанского ко мне в библиотеку, – приказал он.
– Слушаю, сэр.
Эти два слова были сами по себе вполне невинны, но для Джорджа, стремившегося стушеваться, они оказались самыми неудачными из всех, какие только можно было выбрать. Если бы он ограничился поклоном и удалился, возможно, что лорд Бельфер не взглянул бы на него во второй раз, так как не имел привычки разглядывать прислуги. Но, привыкнув в течение всей своей жизни к обращению «ваше сиятельство», он был поражен тем, что лакей назвал его «сэром». Он посмотрел на Джорджа недовольным взглядом, быстро сменившимся изумлением.
– Стой, – крикнул он, когда Джордж повернулся.
При этом он почувствовал себя взволнованным по двум причинам. С одной стороны, он готов был поклясться, что стоящий пред ним лакей был тем самым человеком, который сбил с него шляпу на Пиккадилли. С другой, он хорошо знал, что ничто не может так ввести в заблуждение, как сходство. Он до сих не мог забыть ужаса и унижения, испытанных в четырнадцатилетнем возрасте, когда какая-то пожилая дама назвала его «дорогим» и обняла при всех на вокзале, приняв его, по ошибке, за своего племянника. Нет, он должен быть осторожен. Скандал с лакеем, после проклятого случая с полисменом, мог произвести на окружающих такое впечатление, словно нападение на людей, ниже его стоящих, стало его любимым занятием.
– Сэр? – сказал Джордж, вежливо оборачиваясь.
Его спокойный вид поколебал лорда Бельфера.
– Не видал ли я вас когда-либо ранее, – спросил он?
– Нет, сэр, – ответил Джордж мягко. – Я прикомандирован к штату замка лишь временно.
– Вы откуда?
– Из Америки, сэр.
Лорд Бельфер был поражен.
– Из Америки?
– Да, сэр, я приехал в Англию на время отпуска. Мой двоюродный брат Альберт служит мальчиком в замке, и он сказал мне, что на сегодняшний день нужно несколько человек для обслуживания гостей. Поэтому я явился сюда.
Лорд Бельфер был в нерешительности. Все это звучало вполне правдоподобно. К тому же его успокаивала мысль, что для проверки можно было обратиться к дворецкому Кэггсу. И хотя сомнения его не вполне рассеялись, он понимал, что из дальнейшего разговора он ничего бы добился.
– Хорошо, – сказал он, наконец. – Принесите шампанского в библиотеку, как можно скорее.
– Слушаю, сэр.
Лорд Бельфер оставался в раздумье. Рассудок говорил ему, что он может считать себя удовлетворенным, но он все же удовлетворения не чувствовал. Другое дело, если бы он не знал, что человек, нравящийся его сестре, живет по соседству. И если этот человек имеет наглость снять коттедж у самых ворот замка, почему бы ему не иметь смелости проникнуть в самый замок. Появление одного из лакеев с подносом дало ему возможность продолжать расследование.
– Пошлите ко мне Кэггса.
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
Вскоре появился дворецкий. B противоположность лорду Бельферу, поздний час не утомил Кэггса. Он, по преимуществу, был ночным растением. На лбу у него не было складок, как и на манишке. Он держал себя с достоинством, как человек, сознающий, что хотя он и не является владельцем замка, но, тем не менее, считает себя самым выдающимся его украшением.
– Вы звали меня, ваше сиятельство?
– Да, Кэггс. Я хотел спросить вас.
– Сегодня в замке, кажется, прислуживает несколько человек из посторонних?
– Так точно, ваше сиятельство. Небывалый список развлечений потребовал помощи нескольких человек сверх нормы, – ответил Кэггс. – Это было неизбежно.
– Вы сами нанимали этих людей?
– Переговоры вела миссис Дигби, экономка, но никто не был принят до тех пор, пока я лично не одобрил приема.
– Знаете ли вы что-нибудь об одном американце, называющем себя двоюродным братом Альберта?
– Альберт, действительно, привел одного человека, которого рекомендовал, как своего двоюродного брата, приехавшего из Нью-Йорка и желавшего получить место. Надеюсь, у вас нет оснований для недовольства? Он показался мне вполне приличным молодым человеком.
– Нет, нисколько. Я хотел лишь узнать, известен ли он вам. Нужно быть крайне осторожным. Это все.
– Благодарю вас, ваше сиятельство.
Лорд Бельфер почувствовал облегчение. Он был рад, что, благодаря осторожности и хладнокровию, ему не пришлось очутиться в смешном положении. Когда Джордж возвратился с живительной влагою, он поблагодарил его и направил свои мысли в другую сторону. Но если лорд был удовлетворен, то этого нельзя было сказать о Кэггсе. Кэггс был сообразительным человеком и знал о странном американце, поселившемся в коттедже Платта. Его вид, манеры и цель приезда служили темой для споров в людской в течение всего обеда. Иностранец, который, очевидно, не был художником, – так как не имел ни кисти, ни палитры, – вызвал всеобщий интерес. И хотя предположение романтически настроенной горничной – большой любительницы романов, – что молодой человек приехал с целью излечиться на лоне природы от несчастной любви, и было осмеяно всей компанией, тем не менее Кэггс не был уверен в том, что в этом предположении нет доли правды. Дальнейшие события углубили его подозрения, а теперь, после беседы с лордом Бельфером, подозрения эти превратились в уверенность. Внезапное появление у Альберта двоюродного брата было до очевидности странным, и лишь обремененность работою помешала Кэггсу подумать об этом в то время, когда он принял молодого человека. Хорошо зная хитрого на выдумки Альберта, он полагал, что последний, будь у него в действительности брат в Америке, давно надоел бы всей людской рассказами о его богатстве и положении. Ибо, если Альберт не врал о чем-нибудь, то это значило, что этого не существует вообще.
Кэггс подошел к проходившему мимо лакею Фредди.
– Не видел ли ты где-нибудь этого негодяя Альберта? – Такая манера выражаться была свойственна дворецкому в тех случаях, когда он говорил о лицах, стоящих на низших ступенях.
– Я видел его в буфетной с полминуты тому назад.
Поражения великих людей очень часто объясняются слабостью их тела, неспособного оказать в нужную минуту должной поддержки их великому уму. Так, например, утверждают, что Наполеон выиграл бы сражение при Ватерлоо, если бы у него не было расстройства желудка. То же самое было теперь и с Альбертом. Кэггс нашел его в чрезвычайно тяжелом состоянии. Расставшись с Джорджем, он стащил сигару из гостеприимно открытой на столе в зале коробки и выкурил ее. Теперь его тошнило. Если бы не это обстоятельство, кто знает, какой хитрой контратакой он отразил бы нападение дворецкого. Но при данных обстоятельствах его позиция была гораздо хуже.
– Я следил за тобою, негодный, – сказал Кэггс холодно, – за тобою и твоим американским двоюродным братом.
Альберт повернул к врагу зеленое, вызывающее лицо.
– При чем тут мой двоюродный брат из Америки?
– Да, при чем он тут! Об этом мы с лордом Бельфером задавали себе этот вопрос.
– Я не понимаю, о чем вы говорите?
– Это ты скоро поймешь. Кто помог этому американцу пробраться в дом, чтобы встретиться с леди Мод?
– Я – никогда!
– Ты думаешь, что я не вижу насквозь твоей игры? Я раскусил ее с самого начала!
– Да, вы знали! Почему же вы дали ему в таком случае это место?
– Кэггс торжествующе засмеялся. Вот оно! Ты признаешься!
Альберт спохватился слишком поздно, что сделал ход, которого не сделал бы в нормальном состоянии здоровья.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – сказал он робко.
– Ладно, – сказал Кэггс. – Мне некогда стоять здесь и болтать с тобою. Я пойду к его сиятельству и расскажу, какую ужасную шутку ты сыграл с ним.
Новый припадок потряс Альберта. Телесное недомогание сломило его дух.
– Вы не сделаете этого, мистер Кэггс! – В каждом его слове чувствовался белый флаг.
– Я подумаю, – сказал Кэггс. Я не хочу быть жестоким в отношении тебя! – Он внутренне боролся с собою, не желая испортить будущее Альберта.