В институте я слышала от девчонок, как они залетали. Некоторые от одних взглядов беременели. Возможно, у всех русских такие способности к деторождению. Своими мыслями на эту тему я поделилась с американским врачом, просила, чтобы не перестарался, а то рожу тройню. Стив об этом не просил. Мне лишнего не нужно тоже.
— Не беспокойтесь и доверьтесь, у меня большая практика и диссертация на эту тему. Все будет о’кей.
Обследования закончены. Я в определенные дни приезжаю на осмотр, болтаю с Сандрой про ее странную науку. Она готова часами беседовать только об этом. Когда видит, что мне ее тема поднадоела, интересуется земными вещами: например, сколько стоит у нас учеба в частной школе, в институте. Когда я ей говорю, что теоретически бесплатно, а практически шагу без денег не сделаешь, она очень удивляется, говорит, что у них, если школа бесплатная — никаких денег. Или, например, сколько стоит поесть в недорогом ресторанчике. И тоже удивляется, что у нас таких нет.
— Да, милая, у нас только дорогие! — Когда я называю ей, насколько дорогие, она не верит.
— Вы же таких денег не зарабатываете! Кто же в них ест?
— Те, кто ворует, — отвечаю я.
— Значит, они пустые?
— Наоборот, полные.
— Воруют так много людей? — удивляется она.
Я не задумывалась, но приходится с ней согласиться.
— Теперь я понимаю, зачем вам Сибирь.
Я смеюсь и рассказываю, что в Сибири у нас не только лагеря, но и просто живут люди. Работают. Кстати, в Новосибирске полно ученых.
— Их туда заточили?
— Нет. Там у нас научный центр.
— Они мерзнут?
— У вас же на Аляске люди не мерзнут! Так проходят наши беседы. Только никакого о’кея, обещанного доктором Дэвидом, не происходит. Сандра вновь колдует над чашкой, доктор надо мной, однако пока эксперимент не удается. Стив приезжает, интересуется, а я только плечами пожимаю:
— Пока нет.
Где-то это даже стало задевать мое женское самолюбие. Стив привез меня на свою фазенду, познакомил с женой и всеми ее обитателями, действительно не наврал — райский сад. Свое слово он держал четко: с его стороны никаких посягательств на мою честь и достоинство не наблюдалось. Правда, временами я ловила на себе его небезразличные взгляды, но не более того.
Я живу в большом доме на огромной территории. Жена Стива Нэнси, которой я опасалась, относится ко мне прохладно и вообще ни о чем не спрашивает. Ей вся эта затея, как мне кажется, до лампочки. Она своей жизнью богатой леди живет-поживает. Целыми днями с друзьями тусуется, ля-ля-тополя разводит. Частенько, когда он в отъезде, не возвращается домой ночевать. Какой ей ребенок и зачем? А Стив горбатится на работе с утра до ночи. Ему надо содержать огромную фазенду с прислугой, пальмами, водопадами да золотыми рыбками. Рыбы, как все в имении, только рты открывают — кушать просят. Мое положение, как Стив и обещал, завидное: я в мини-гареме, младшая жена, нетронутая. Бездельничаю, прохлаждаюсь под опахалами целой армии слуг, поглощаю фрукты. Тут они во Флориде от яркого солнца поспевают круглый год. Мимоходом я даже с одним плантатором договорилась. Он обещал отгрузить Владу в Москву партию консервированных персиков. Может, хоть как-то наше состояние поправится. Прибыль небольшая с учетом расходов на авиаперевозку, растаможку и взятки, но все лучше, чем, как Нэнси, только счета мужу под нос подсовывать и списки гостей на приемы оглашать.
После короткого пребывания я поняла, что она относится к Стиву более чем спокойно. Однажды я ее с каким-то ковбоем застукала. Не то чтобы в постели, но близко к этому, как говорит моя сестра Таня, можно ведь и в позе «ландыша». Нэнси не смутилась, даже глазом не моргнула. Правда, в ее оправдание можно сказать, если на наши с Владом отношения посмотреть со стороны, то мы тоже не покажемся «сладкой парочкой». Только вот ребенка не собираемся заводить. Господи, ну какой Владу ребенок? Да и Нэнси он ни к чему! Теперь мне стало ясно: эта затея принадлежит исключительно Стиву. Для мужчин случай необычайно редкий. Нэнси полностью занята собой, значит, только для него стараюсь. Может, в этом и есть разгадка его желания.
Очередной случай, который произошел у меня с Нэнси, полностью подтвердил мое предположение.
Во Флориде даже в зимний период океан не ниже восемнадцати градусов. И припекает солнце. Американцы занимаются пробежками по утрам. Я же обожаю воду. Плаваю в океане в любую погоду. На меня приходят смотреть местные жители. Для них это удивительно, откуда я такая взялась. Нэнси, прослышав о моих подвигах, как-то мимоходом бросила, что у них в саду прекрасный бассейн с подогревом и джакузи.
В один из дней шел сильный дождь.
Я решила последовать совету Нэнси и залезла в теплую джакузи. Плаваю себе нагишом, вокруг ни души, и поглядываю на свой плоский живот, с ужасом думаю, во что ему суждено превратиться. Нежась под напором бурлящих струй, ложусь на спину, трогаю свои груди: «Пока тоже в порядке». Тут же про Влада вспомнила, как он любил их целовать, что говорил мне при этом.
— Я тебе компанию составлю, — неожиданно раздался рядом голос Нэнси. И ее холодное бархатное тело вдруг коснулось моего.
Растерявшись, я сделала движение в сторону.
— Тебе тут совсем одиноко? — Преодолевая сопротивление бурлящей воды, Нэнси повторила попытку общения.
Я вновь отпрянула.
— Стив оказался не прав. Ты не похожа на меня.
Я свободна от предрассудков, — крикнула она мне вслед, пока я, интенсивно двигая голым бедрами, поднималась вверх по лестнице из джакузи.
В общем, дамочка, как могла, развлекала себя.
По пятницам Стив приезжал на уик-энд. Мы втроем ужинали на веранде. Мулатка в белом переднике подает блюда. Перед глазами журчит фонтан с подсветкой. А я в мечтах о Москве и своей съемной с Владом квартирке. Мы все втроем молча жуем что-то вкусное.
— Завтра у моей мамы день рождения, — говорит Стив и смотрит на Нэнси. Та делает вид, что у нее в ушах бананы.
Я из приличия киваю.
За столом атмосфера траурного митинга, и так до конца ужина.
Спозаранку на следующее утро слышу шум мотора. Нэнси необычно рано выруливает куда-то на своем «форде».
Мы со Стивом завтракаем в одиночестве. Он печален.
— Ты не составишь мне компанию? — спрашивает он меня.
Я поднимаю вверх брови.
— Поедем поздравим мою маму. Она будет очень рада.
— А это удобно? — Мне жаль Стива. Я вообще всегда жалею в таких ситуациях мужчин. За что их так?
Стив рад, что я согласна.
— Она живет в маленьком городке примерно милях в двадцати отсюда. Она знает о тебе. — И спешит добавить, чтобы я не передумала: — Она любит меня и очень скучает, если я ее долго не навещаю.
— Конечно-конечно. — Я думаю о своей маме, бабушке Василисе. Я им часто звоню. Они полагают, что мне хорошо, и спокойны за меня. Но все равно ждут не дождутся встречи.
Мы едем по четырехполосному фривею, так у американцев называется скоростная трасса, и выезжаем на сельскую дорогу, которая ведет вдоль аккуратно рассаженных фруктовых деревьев. Я представляю себе есенинскую старушку, проплакавшую глаза в ожидании сына. Поэтому элегантная моложавая женщина в открытом вечернем платье, приветствующая гостей возле бассейна, воспринимается мной кем угодно, только не несчастной вдовой, скучающей по сыну.
— Это твоя мама? — удивленно спрашиваю я.
Глаза Стива светятся гордостью за маман.
— Вы настоящая красавица, — легко коснувшись моей щеки при поцелуе, восхищается мать Стива.
Прием с тортом и поздравлениями продолжался до позднего вечера.
Таким вниманием я не пользовалась никогда. Мужчины делали мне комплименты, а женщины разглядывали, как восьмое чудо света. Этим людям, живущим провинциальной американской жизнью, далеко от всех столиц, русских приходилось видеть только в кино.
От нескольких бокалов шампанского, которое пока еще мне можно было смаковать, я почувствовала себя веселой и счастливой. Нельзя же горевать все время!
— Вы такая чудесная пара! — с чувством воскликнула хозяйка приема, провожая нас до машины, и, как мне показалось, укоризненно посмотрела на сына.
Мы были в хорошем настроении, обсуждая прошедший вечер, и проскочили выезд на главную дорогу.
— Сейчас разберемся, — пообещал Стив.
Остановив машину на обочине, он полез в бардачок за картой, его пальцы нечаянно коснулись моего колена и на мгновение задержались. Он вопросительно заглянул мне в глаза, словно спрашивая разрешения. Я точно знала, что так поступать нельзя, что нарушаю все договоренности, но мое тело вышло из-под контроля. Влад не звонил, врач меня замучил анализами, тоска и одиночество заели. Хотелось тепла. Я прильнула к Стиву. Руки скользнули под пиджак, ощутили сорочку, пояс, я обняла его за талию.
Переднее сиденье автомобиля мягко опустилось вниз.
Стив был учтив и нежен. Его спортивное тело скользило по моему. Я чувствовала, как он думает обо мне, стараясь доставить удовольствие. Надо сказать, у него это получалось отлично. На вкус любовь по-американски напоминает спелый персик. Я люблю персики и в этот момент обожаю Стива. Он занимается любовью тихо, медленно, под мелодичную американскую музыку кантри. Мы будто танцуем танго, прижавшись друг к другу. Долго и томительно. Мне не хочется, чтобы музыка прерывалась или внезапно кончилась.
— Еще, — шепчут мои губы.
— Не волнуйся, дорогая, будет столько, сколько тебе захочется, — шепчет он мне в ответ.
За окнами теплая ночь, благоухающая апельсиновыми садами. В нашем занятии сексом нет дикой страсти. Такой секс можно назвать бархатным. Как сезон: без возмущений и взрывов, палящих лучей солнца. Он деликатный, без спешки, однако доводит меня до экстаза! И я, испытывая совсем новые ощущения, забываю о Владе, о неприятностях в фирме, позволяя себя любить еще и еще.
Глава восемнадцатая
После этой ночи мое отношение к Стиву резко изменились. Мне хочется его увидеть. Не знаю, испытывает ли он те же самые чувства ко мне. Когда мы встречались, он вел себя точно так же, как всегда. Я же желала, чтобы он хоть чуточку изменился. Чтобы бросал на меня ласковые взгляды, спрашивал такое, о чем можем догадаться только мы вдвоем, только… вдвоем. Но этого не происходит.