Глава двадцатая
Мне повезло. Я приехала в ближайший аэропорт как раз за четверть часа до вылета самолета. Это был местный рейс до Майами. Оттуда мне забронировали место до Москвы.
По дороге я представляла себе Влада: то нежно-ласкового: «Рыжик, черт с ними с деньгами, главное, мы вместе!», то грозного: «Ты сошла с ума, что мы будем делать с этим ребенком без денег, которые ты потеряла по контракту?».
Главное добраться до Москвы. Дома и стены помогают.
Самолет был полупустой. Я легла на последний ряд и заснула, убаюканная шумом мотора. Мне снились Москва и бабушка Василиса. Они с Лелей напекли гору блинчиков на завтрак. По дому разносится запах клубничного варенья и свежемолотого кофе.
— Эй, — кто-то тормошил меня за плечо, — эй, можно, я съем твой завтрак?
— Нет. Я хочу кофе и блинчиков!
— Нет никаких блинчиков, а кофе твой остыл. — Надо мной склонилась девчонка с короткой стрижкой каре. У нее круглые глаза, словно пуговки. Девчонка закутана в два самолетных пледа.
— Ты кто?
— Катерина.
Я снова провалилась в сон. Мне не хотелось просыпаться.
— Твой поднос с завтраком уже полчаса как стоит. Не хочешь? Можно, я его съем?
— Ты откуда взялась? — пробормотала я.
— Я сбежала. А ты?
— Тоже, — со сна призналась я незнакомке.
— Ну так можно, я съем?
— Ешь-ешь. Только дай глотнуть кофе. Катерина раскрыла мой пластиковый кювет, в нем было всего понемножку: листик салата, кусок красной рыбки, тертая морковь, сыр и ломтик апельсина. Отдельно на подносе лежала булочка.
— Булку будешь?
Я отрицательно помотала головой. Катя уплетала еду со скоростью паровоза.
— Представляешь, три дня не ела и денег не копья.
— Ты от кого сбежала?
— От мужа, — промычала она с набитым ртом. — Еще чуток — и пришлось бы от американской полиции сбежать.
Я окончательно проснулась.
— А что ты натворила?
— Замуж за американца по Интернету вышла.
— Это как?
— Он свою фотографию в Интернете поместил. «Я, Боб, ищу русскую жену. Буду любить» и так далее. Мы с девчонками посмотрели — улет! Красавец, в шляпе с уздечкой под подбородком, совсем не старый. Лет сорок на вид. Я сама-то детдомовская, но москвичка. Дальше окружной никуда. А тут Америка светит. С девчонками покумекали, они говорят: «Давай, если понравится, мы тоже». Он за мной прилетел, познакомились. Действительно симпатичный, только лысоватый, макушку свою шляпой на фотографии прикрыл. В сапогах с длинными загнутыми носами. Девчонки одобрили: прикольный, как в кино «Крокодил Данди». Фильм такой не смотрела? — Я покачала головой. — Я ему понравилась тоже. «Беби, ты моя лаф», — сказал он и сердце на салфетке в ресторане нарисовал. Представляешь, он меня в Москве в пивной ресторан пригласил. И девчонок моих тоже. «Это у нас с тобой, беби, как обручение» Мы так удивились — он совсем не пьющий. От кружки пива так развезло. Говорит, русское пиво как виски.
Я решила, хорошо, что не пьет, я через пьянство в детский дом угодила. Отец маму ударил, она упала и головой о швейную машинку. Неделю в больнице пролежала и умерла. Отца в тюрягу, а меня в детский дом. — Все это Катя рассказывала буднично, как сами собой разумеющиеся жизненные события. — Так вот, потом Боб все через агентство мне оформил — паспорт заграничный, приглашение, и мы тю-тю. Я когда в воздух на самолете поднялась, всю Москву обозрела. Первый раз летела. Огромная она у нас, я даже не представляла: дома высоченные, районы с новостройками, ни клочка свободной земли. А куда он меня привез, там такой простор. Только один его дом стоит в степи. Но дом большой. И лошадей у него целая куча.
«Это все твои лошади, — сказал мне Боб. — Будешь за ними ухаживать». А я, честно тебе признаюсь, лошадей живьем первый раз в жизни увидела. Ну где, скажи, в Москве можно посмотреть на лошадей?
— На ипподроме.
— А это что такое?
— Где скачки проходят.
— Нас, детдомовских, туда не водили. Раз в зоопарк экскурсию устроили. Когда его после ремонта открыли. Там я пони всяких видела. В общем, лошади, конечно, очень красивые животные, но капризные до ужаса. А жрут! Ты себе не представляешь. Я только успевала им корм подсыпать. У нас режим с Бобом хуже, чем у папки в тюрьме. — Заметив мое удивленное лицо, пояснила: — Знаю, потому что раз к нему на свидание ездила. Он ведь у меня один на целом свете. — В этот момент я подумала о разговоре с Сандрой, о привязанности детей к родителям. — Так вот у нас с Бобом подъем в четыре и целый день вкалывать. Я до койки еле ноги доволакивала.
— А там, кроме вас, кто-нибудь еще жил?
— В том-то и дело, что никого. На расстоянии ста миль ни души. Рядом только бензоколонка.
— И сколько ты так прожила?
— Целых три года. Сначала думала, что мужик он здоровый, хоть сексом меня развлечет. Но он сразу сказал: «Знаешь, беби, у меня проблема» — и показал мне на свой инструмент. «Не слушается меня. Вот ты девчонка — класс, таких в Америке не найдешь, а ему дела нет».
«Боб, миленький, ты к доктору сходи». — Я его просто умоляла. Я ведь молодая, мне любовь не только на словах требуется. Знаешь, в детдоме все девчонки этим рано начинают заниматься — кто с ребятами-сверстниками, кто со взрослыми. За нами особо никто не следил. Я в четырнадцать стала женщиной. Поэтому в этом толк знаю. Мне сейчас уже двадцать два стукнуло.
— Значит, ты в девятнадцать за него вышла?
— Получается, что так. Он объяснил, что доктор ему и посоветовал русскую найти. Доктор слышал, что наши девчонки за границу выезжают и продают себя в бордели. Значит, умеют этим делом заниматься.
— Доктор решил, что русская его непослушный инструмент расшевелит?
— Как я только не пробовала его расшевеливать. Поняла: с ним что-то не то, он больной. И вот представляешь, живу в степи, там прерии называются, без людей, только кони и работа. Зачем мне такая Америка?
— А денег он тебе давал?
— Он мне карточку свою давал, когда я в маленький городок за продуктами ездила. Ею только в магазинах расплатиться, наличные снять невозможно. В доме ни бакса не найдешь. Да они там и не нужны.
— А развестись ты не пробовала?
— Он сказал, что по их законам я ничего не могу, если муж возражает.
— А он возражал?
— Да. Плохо ли? Я, как рабыня Изаура, целыми днями за конями хожу.
— А в полицию ты не пробовала обращаться?
— Где ее взять? Раз шериф к нам на ранчо приезжал, на тачке такой шерифской, посмотрел на меня, спрашивает: «Все о’кей?» Что я должна ему сказать: «Плохо мне, муж не трахает». Да? Потом он уедет, а Боб меня прибьет.
— А что, он тебя бил?
— Нет, не то чтобы бил. Однажды его любимый конь заболел, я ему не ту еду подала, он меня так пнул, что я чуть ребро не сломала. Злой очень был. Я понимаю, не обижаюсь — расстраивался. Нам в детском доме еще не так доставалось. Я коня, как могла, лечила. Я ведь медучилище закончила и уже с детишками новорожденными работала. — Катя мечтательно закатила свои глаза-пуговки. — По вечерам на дискотеку ходили, с ребятами разными знакомились. В Москве жизнь! Я ведь москвичка коренная, и мама, и отец в Москве родились.
— Ну и что тебе не нравилось, почему в Америку захотелось?
— Денег совсем не платили. Я с девчонкой вместе в общаге жила, есть не на что было. Мы только картошку да сахар с чаем покупали. За общагу заплати, поесть надо, а шмотки на что купить? В Америке шмотки дешевые. Только мне там, на ранчо, они не пригождались. Целый день в джинсах да в сапогах. — И сейчас на Кате были надеты плотные джинсы с такой же безрукавкой и кожаные техасские сапоги. Она заметила, что я оглядываю ее. — Вот в чем была, так и сбежала. Здесь, в самолете, холодно, я пледами укрылась. Меня в Москве девчонки приедут встречать. Русских денег тоже ни копья. Я ведь не думала, что назад вот так возвращаться буду.
— Как же тебе все-таки удалось сбежать?
— О-о, это не простая история. Я целый год готовилась. Боялась в тюрягу американскую загреметь. У них там, говорят, негры-бабы — во, — Катя изобразила толстые бедра негритянок, — всех белых девок насилуют.
— Да за что тебя в тюрьму-то?
— Если бы захотел, придумал бы за что. Украла, например, что-нибудь или ущерб его коню нанесла.
— За коня только штраф могли бы тебе назначить.
— А деньги где на штраф взять? Вот тебе и тюряга. Значит, я к парню, что работал на бензоколонке, подлизалась, негритенок такой симпатичный и смышленый. «Привет, мол, привет! Тут у тебя все так круто, потусуемся?» Он головой мотает: «Нет, мне нельзя, я наемный, хозяин узнает, что жену у фермера отбиваю, выгонит, а здесь работу не найти». Я к нему за бензином часто ездила, у нас генератор собственный на ранчо. В общем, не зря же я в детдоме воспитывалась, уломала негритенка, сама понимаешь как. Знаешь, для чего он мне нужен был? У него компьютер, хоть и старенький, но зато Интернет имелся. Я девчонкам своим послала весточку: так, мол, и так, деньги позарез нужны, чтобы обратный билет купить. Они мне в ответ: «Насобираем и вышлем».
— Тоже через Интернет?
— Они мне просто билет через Интернет купили.
— А английский у тебя откуда?
— Я способная, в школе и училище он у меня отлично шел. А потом Боб меня учил. И телевизор у него классный был. Там фильмы показывали. За три года пень научится.
— Однако он не таким плохим оказался твой Боб?
— Я не говорю, что он плохой, может, какая баба постарше, деревенская с ним бы счастливо жила. Там тихо, спокойно, он не пьет. Она бы коней его кормила. Только не я!
— А он не захотел старую. Молодую сватать приехал. Да еще в Москву. — Я покачала головой.
— То-то и оно. Мне бы сразу на это внимание обратить: он в Москве от машин шарахался. Я подумала, может, у них не так лихо водят, вот он и боится. А он просто в большом городе жить не умеет. А главное, когда он в Москву приехал и в отеле жил, мне бы с ним хоть разок потрахаться надо было. Я, глупая, решила, что он меня за гулящую примет. А я не такая. По делу, если надо, конечно. А так только по любви. Ведь у нас с ним все чин-чинарем начиналось: обручение, цветы.