Закрыв ворота, расторопный старец оббежал фонтан и стукнул молоточком в массивные двери дворца. Их немедленно отворил юный сельджук в спортивном костюме и чалме, украшенной по центру такой же, как у старца, только вырезанной из блестящей фольги звездой.
Перед Германом открылась роскошная длинная бальная зала, напоминавшая в то же время неф католического собора. По бокам залы на стенах за колоннами были вывешены и подсвечены огромные фотографии, на которых магистр ордена иоанитов Сергей Колотилов представал в наилучшие моменты своей жизни: вот он в костюме байкера на чоппере, вот – испачканный мазутом на броне танка, вот в образе аквалангиста играет с муреной, а вот обмороженный и счастливый машет ледорубом где-то на Северном полюсе. Одна фотография зафиксировала его медитирующим в буддистском храме среди наголо бритых монахов, другая – поставившим ногу на только что застреленного носорога в африканской саванне.
– Ничему не удивляйся, – тихо шепнул Герману Павел. – Магистр любит церемонии.
Вышагивая по гранитному, как в метро, полу, Герман по-прежнему чувствовал легкое беспокойство. Дрожь не проходила. Он посматривал на Петра. С крылом Honda на спине, прижимая к груди шлем Хищника, тот выглядел настоящим рыцарем и одним своим энергичным видом фундаментировал процессию. Хорошо, что на Германе в этот день был его лучший наряд: тот самый платок Hermes и бархатный пиджак Mexx, о котором вы уже столько слышали.
«Я пришел не для того, чтобы просить, но для того, чтобы предупредить: человечество в опасности. И есть только один, тот, который…» – репетировал входную речь Герман.
Наконец, поднявшись на несколько ступеней, они оказались в алтарной части, устланной восточными коврами. В глубине у высоких стрельчатых окон полукружьем выстроились стулья в кремовых свадебных чехлах. На переднем плане стоял Сергей, облаченный в странный, спадавший тяжелыми складками белоснежный костюм, похожий на тунику. На голове у него красовался цветастый шлем с изображением мозга. Стоя посреди комнаты, император наливал шампанское похожему на вареный пельмень человеку с узкими щелочками глаз, сотруднику МЧС, судя по эмблеме на груди:
Позади них на центральном стуле молча сидела девочка-фея в воздушном платье, в тиаре и с волшебной палочкой-скипетром, украшенной все той же восьмиконечной звездой. Девочка была похожа на главную фигуру композиции фонтана. Она играла в айпад, ни на кого не глядя.
– А-а-а, вот и вы, явились, – приветствовал вошедших Сергей.
Петр тут же представил Германа:
– Пилот «Зигфрида», Герман Антонович Третьяковский, прибыл в распоряжение вашего императорского величества, господин магистр.
– Толя, – протянул руку лейтенант МЧС.
Сергей указал дулом бутылки на бокалы, выставленные пирамидой на столе в углу.
– Чуть-чуть можно, – шепнул Герману Петр.
– А как же, – приговаривал, разливая, император. – Больше и не дам. В прошлом году, слышали, за сорок штук бутылку продали на аукционе. Дебилы, кто купил.
– Тю-тю-тю. – Петр припал губами к поднявшейся пене. Передал второй бокал Герману. – Ну, за знакомство.
Четверо мужчин чокнулись и выпили на глазах застывших раболепной лепниной у стены слуг.
– Только я тебя прошу больше дурака не валять, – вдруг накинулся на Петра Сергей, доставая из кармана сложенную картонную корону с логотипом Burger King. – Я ж не шут гороховой все-таки, Петь. Я думал, ты где-то за границей учился, ума набрался. Нацепить такое.
– Прошу прощения, господин магистр, – снова поклонившись, сказал Петр.
Император взял под руку Германа и отвел его в сторону, неудобный костюм заметно сковывал его движения: Сергею приходилось передвигаться маленькими неуклюжими шажками.
– Значит, ты пилот?
– Я пришел не для того, чтобы просить. Но если у вас действительно есть план, о котором я слышал, то вы можете рассчитывать на того, который готов его воплотить. Это я. Я хочу…
– Ну, хочешь – будет, – перебил Сергей. Они как раз подошли к девочке. – Ангелин, оторвись. – Та, высунув язык, водила обгрызанным пальцем с розовым маникюром по экрану. – Оторвись, я тебе сказал.
Сергей вырвал у нее айпад. Ангелина наконец подняла свои чистые прозрачно-голубые глаза на Германа. У нее было бледное фарфоровое личико, испачканное шариковой ручкой.
– Это пилот космического корабля «Зигфрид», – представил Германа Сергей, все еще держа его за локоть. Герман поклонился. Девочка вдруг засмеялась, показав несколько недостающих зубов. – А это Ангелина, – сказал Сергей. – Императрица всего дворца.
– Вы летите в космос? – спросила Ангелина умилительно тонким голоском, облизывая губы и посматривая на айпад в руках отца.
– Да, – кивнул Герман.
– А зачем?
– Я не знаю.
– Летит спасать человечество, – пришел на помощь смущенному Герману Петр.
– А как вы его будете спасать?
Герман оглянулся, ища защиты.
– Ладно, играй, – имеператор сунул девочке айпад. – Что у нас дальше?
– Вы хотели полетать, – подсказал лейтенант.
Сельджук отворил стеклянные двери в дымчатый сад за домом, юркий старец пригласил всех выйти. Эта часть территории не просматривалась со стороны ворот. Между хозяйственными постройками паслись пони. Кое-где были неуверенно проложены симметричные гравиевые дорожки, продолжавшие тему версаля. На взрыхленном газоне посреди участка стоял маленький вертолет, брэндированный айдентикой МЧС.
За открывшейся, как в маршрутке, дверью оказалось страшное, пахнущее керосином, тесное пространство пассажирского отсека.
– Сколько килограмм? – спросил у Германа Толик.
– В чем?
– В вас?
– Герман прыгать не будет, он только посмотрит, – вмешался Петр.
Лейтенант на это только разочарованно хмыкнул.
Около небольшой скамьи стояло три ранца – с парашютами, как догадался Герман. Ноги у него стали ватными, во рту образовался неприятный кислый вкус. Петр снял куртку Honda и оказался в горнолыжном комбинезоне. Старец в цилиндре подал ему новый шлем, на сей раз для воздушного плавания – то был сияющий медный шлем гладиатора.
– Мы прыгнем, – предупредил Германа Магнитский. – С утра это как чашечка кофе. Но вначале я вам кое-чего покажу.
Сергей сел рядом с ними и закрыл дверь. Толик включил лопасти.
– Вас как, с ветерком?! – хохотнул он, надевая наушники.
Герман узнал это ощущение. Дежавю. Его поднимало вертикально наверх, все дальше от земли, как будто кто-то взял невидимой рукой за шкирку.
– Человек должен покорить четыре стихии! – орал в ухо Магнитский. – Воздух, воду, землю и огонь. Его императорское величество много раз совершало этот подвиг. – Сергей незаинтересованно махнул рукой. – Покорив четыре стихии, человек открывает в себе новые силы.
– Ты его больше слушай, – улыбнулся император.
– Вот, Толик, кстати, – не унимался взвинченный винтокрылом Магнитский. – В прошлом пожарный.
– Тоже госпитальер? – уточнил Герман.
– Нет, но тоже помогает людям, – дипломатично улыбнулся Петр, а затем добавил к чему-то: – Если зацикливаешься на себе, приходится всего бояться.
Набрав высоту, вертолет качнулся, повернул и поплыл над лесом. Магнитский поманил Германа к стеклу в носовой части и показал на шикарный ковер цветного разложения под ногами Толи.
– Сейчас увидим.
– Что?
– Вон!
Он показал на бетонную круглую проплешину посреди леса.
– Видите?
Герман кивнул.
– Стартовая площадка.
– А где корабль?
– Корабль скрыт. За ветвями. Отсюда самая прямая ось пойдет на Сириус тринадцатого октября. В день предательства ордена. Нужно все успеть.
Немного подумав, Герман крикнул:
– Хорошо.
– Что?
– Хорошо, говорю, я согласен.
Петр положил руку Герману на плечо.
– Спасибо. – Он порывисто обнял Пророка. – Я так и знал. – Затем, обернувшись к Сергею, сказал: – Герман согласен.
Магистр, кажется, не слышал.
– Скоро поля начнутся! – крикнул он. – Сейчас прыгну.
Надев ранец, Сергей открыл дверь. В пассажирский отсек хлынул холодный сентябрьский воздух. Крикнув на манер американских морпехов «си я!», он оттолкнулся от ступени, расставил руки и ноги, лег на поток и поплыл в сияющей белизне. Герман успел заметить, как надулись перепонки его костюма.
– Вингсьют, – завистливо вздохнул Петр. – Когда-нибудь тоже попробую.
– И я, – сказал Герман.
Четыре
– Имя, фамилия?
– Герман Третьяковский.
– Возраст?
– Сорок шесть лет.
– Хронические заболевания?
– Таких, чтобы серьезно, не было.
– Врожденные заболевания?
– Нет.
– Жалобы на сердце, шумы, аритмия, одышка?
– Ну что вы!
Девушка-врач оторвалась от записей и недоверчиво посмотрела на пациента. Она была слишком красивой для такой должности: большие печальные глаза, скорбно сложенный рот. Одна ли это из 72 полногрудых жен? Высокая и величественная, чем-то похожая на Катрин в молодости.
Для правдоподия Герман весело подмигнул и по-гагарински улыбнулся.
– Здоров, как космонавт. Даже не знаю, что я тут делаю!
Доктор и бровью не повела. Вся ее внешность предупреждала о том, что шутить не стоит – не только с ней, но и вообще. Это была дорогая клиника.
– Ложитесь.
Расстегнул гавайскую рубашку, плавно, по-стриптизерски, обнажая еще далеко не дряблый торс. Снял свои ярко-вишневые штаны и знаменитые Camper на резиновой шнуровке с красной непревзойденно легкой подошвой (мы объявили войну силе тяготения).
– Носки?
– Да.
Залез на кушетку.
– У вас отекают ноги? – спросила она, легко проведя рукой по его голеностопам.
– Бывает. Осенью.
«Ах, если бы вот так же
Ты провела повыше,
Чтоб снять другой отек», – придумал нечто вроде хоку Герман.
У него было прекрасное настроение, несмотря ни на что.
Девственница протерла его ваткой, как какую-то старинную лакированную вещь, и закрепила на груди искусственные сосцы кардиографа.