– Ну и как там? – спросил Герман у человека, похоже, действительно становившегося его другом.
– Где?
– На Гоа.
– Ой, замечательно, Герман. Похоже знаешь на что? На компьютерную игру, в которой ты можешь полностью сменить роль. Стать кем хочешь. Переодеться на местным рынке в какого-нибудь… бедуина, не знаю, в кочевника. Никто никогда не поймет, что у тебя куча денег. Или наоборот. Голову выгружает полностью.
В машине вдруг заиграла индийская музыка.
– Открой сознание. И наслаждайся жизнью.
Запахло сандаловыми палочками. Неужели они тоже включаются с руля?
– Кстати, девушки симпатичные там есть? – поинтересовался Герман.
– Девушки? – Петр покачал головой. – Есть красивые… Но тебе нужно думать о здоровье.
Пророк затянулся и выпустил колечко в сторону Петра.
– Не беспокойся.
– Я не беспокоюсь, но не забывай, что это рабочая командировка…
Они замолчали, слушая слова мантры любви и нежности:
Ом Шри Кришнайя Намах
Ом Джайя Джайя Шри Шивайя Сваха
Ом Мани Падме Хум
Годоси, Ро Анват, Моноран.
Что значит:
Ом, мой дорогой друг.
Всегда воспевай божественное имя.
Всегда повторяй имя Бога.
– Я раньше мечтал режиссером стать, – признался вдруг Магнитский.
– Почему-то мне так и показалось, – подколол его Герман.
– А еще волшебником, воином и властелином мира. – Магнитский грустно усмехнулся. – Наверно, это меня и спасло. Всегда легко менял направление.
– М-да, – сказал Герман.
– Как говорил Ричард Брэнсон, главное каждый день делать маленький шажок к цели.
– Ага.
– Он ведь восемь успешных бизнесов построил с капитализацией по миллиону долларов, – Магнитский почему-то разнервничался, стал жестикулировать, тыча пальцами в лицо Пророку, – а всего компаний у него четыреста, причем в разных областях. Это же какой гениальный человек! Состояние – пять миллиардов долларов. Звукозаписывающая студия, автомобили, железнодорожный бизнес, авиакомпания, банки, лечебная клиника…
Герман скрестил руки и посмотрел под ноги.
– Н-да.
Он в упор не видел ничего гениального в обычном дельце.
– Ну, и я тоже, – покачивался на волнах мантр Петр. – Всегда всем увлекался. Разными там ролевыми играми.
«К чему он клонит? – подумал Герман. – Хочет, чтобы теперь его послушали?»
– Например, стал средневековое оружие коллекционировать, представляешь, хотел Святой Грааль найти, – он хохотнул, – на самом деле никто из нас не исключение.
– В смысле?
– Да в любом. Что бы ты ни делал, главное быть счастливым. – Герман с сожалением посмотрел на эту выжженную изнутри плоть. – Эх, Герман, – словно услышав его мысли, вздохнул Петр. – Все книги уже написаны…
– И в результате ты стал маркетологом? – перебил его рассуждения Пророк.
– Да, – улыбнулся Петр. – Но довольно высокооплачиваемым.
Герман зевнул.
– Ясно. Как вы, кстати, с Сергеем познакомились?
– Со школы дружим… – Петр нервно ударил по клаксону. Они плелись за грязным трактором-петушком. – Чего он там телится? Говновоз. – Третьяковский улыбнулся. Интересно устроен человек. Думает, что спокоен, а на грани истерики. – Он драчуном был, – продолжал Петр. – Парень из спального района, что ты хочешь.
– А ты – как бы интеллектуальный центр? – улыбнулся Герман.
– Вроде того. Так мы по жизни и идем. Серега пробивает, я думаю.
Петр усмехнулся, покачал головой, потом резко взял вправо и наконец объехал трактор по встречке на опасном повороте.
– Я раньше тоже бренд-менеджером на сигаретах и алкоголе был, мясо ел, сейчас от всего этого отказался… – рассказывал он свою скучную историю. – Чем плохо – работаю в фармацевтической фирме. Да, к нашим лекарствам и особенно к ценам есть вопросы, но все-таки мы делаем доброе дело. Мне Индия во многом мозги вправила. Смотришь на этих счастливых людей в лохмотьях и думаешь: что же ты такой недовольный? Так что – на Гоа тебе понравится. Там будет много близких тебе людей… Заниматься саморазвитием – это единственное, что нам остается… сущности притягивают сущности… Надо еще на випассану сходить… Медитации как чистка организма… находиться в потоке… мастера тибетского буддизма… прервать внутренний монолог… она хороший учитель… никому не желаю зла… практики…
Петр говорил и говорил – задушевно, монотонно. Вязкая атмосфера ласково колебалась. Ом Мани Падме Хум. Когда они доехали до бензоколонки, стемнело. Герман спал.
Два
Домодедово. Стерилизованный общественный перевалочный пункт для благонадежных граждан – единственный аэропорт, принадлежащий частному владельцу, доктору социологических наук, поднявшемуся на челночном бизнесе. До начала регистрации еще полтора часа. Герман в голубых джинсах, в маминой гавайской рубашке, надетой из страха перед полетами под писательский кардиган, и с большой сумкой NBA (купил просто потому, что удобная) гулял мимо ресторанов: выхолощенных маркетинговых пауков, притаившихся между колоннами. Ресторан «Узбечка», оформленный, как советская мечта о доверчивой, наивной Средней Азии – глинобитный тандыр, резной плетень, ковры, искусственные ползучие растения – здесь вам рады, здесь вас не обманут. Лысые черепа взрослых мужиков, поклонников советских фильмов, нависли над накрытой поляной – водочка, салатики, закуски, – травят анекдоты про командировку. Чуть поодаль какая-то толстая тетя уговаривала худенькую девочку – «ешь, говорю, в самолете не покормят». Затем «Сбарро», недорогая сетевая пицца для всей компании, и тут как по заказу – пихающие друг дружку веселые студенты с рюкзаками: вылазка в Крым? Нет, там сейчас холодно. Скорее, неделя в Праге с ночевками в хостеле, с пивом, колбасками и смешными чешскими словами… А вот Vienna Cаfe – здесь более рафинированная публика: несколько пожилых дам под топингом яркого макияжа: скучающие рантье, собравшиеся приобщиться к искусству – прошвырнуться по магазинам в Милане. Рядом бизнесмен с ноутбуком – пара свободных минут, чтобы поработать в тихом месте: «Какой у вас пароль от вай-фая?» Девушка из хорошей семьи, читающая айпэд с белыми проводками в ушах, – станет самодостаточной и только потом выйдет замуж. Поодаль – баварская беседка Spaten, где группа футбольных болельщиков с пивом биомассой прилипла к экрану.
«В этом гигантском супермаркете все разложено по полочкам, – подумал Герман. – Выставлено в соответствии с законами мерчендайзинга. А вот известно ли вам что-то о странном человеке с большой сумкой NBA, в несовременной гавайской рубашке и писательском кардигане?» Его сумку просветили, самого Третьяковского просканировали психологи на входе – сложная система безопасности аэропорта уже определила пассажира в соответствующую, не представляющую опасности категорию. Конечно, кое-что им было известно. Кое-что, но не все…
Герман вспомнил вчерашнюю презентацию: крашеный шут в скорлупе, рак на сковородке. Какое несоответствие тому, что он чувствовал как миссию.
Пророк остановился у хипстерской закусочной «Вуаля». На черных стенах мелом написано меню, разные прикольные фразочки:
«Возьми насыщенного бургундского», – предложила она.
«Того, у которого такой богатый аромат и терпкий вкус с нотками граната?» – удивился он.
«Какое свежее мясо», – сказала она.
«Гм, и довольно ароматное», – подумал он.
Симпатичный парень с тоннелями в ушах обслуживал цветасто одетых бородачей, примостившихся за стойкой. Они выставляли напоказ чудесную растительность: усы Дали, Подковы, длинные и короткие Хэндлбар, бороды Утиный хвост и Франц Иосиф.
«Парикмахеры», – подумал Герман, топчась у витрины, – его тянуло туда, но почему-то он вернулся к беседке Spaten: просто выпить пива перед вылетом. Сел за барную стойку, кивнув фанатам. Устало скинул сумку NBА. Пусть думают, что он тоже спорстмен.
– Третьяковский!!! Офигеть…
Герман обернулся.
Из глубины нового зала вылетов Домодедово к нему летела Надя. Она была вся в белом: в белом пиджачке и белой узкой юбке, в белых босоножках, с белой сумочкой, украшенной большим золотым знаком Gucci, и с белым чемоданчиком на колесах. Как частный самолет…
…или зашедшая в гавань маленькая яхта, инкрустированная драгоценными металлами со смуглыми вставками лакированных голеней и кистей…
… или вынесенный морем мраморный фрагмент неизвестной суперцивилизации…
… или облачко на чистом небосклоне над морем: еще секунда, и оно растворится.
– Ты что здесь делаешь? – Надя улыбалась, сияя от легкого гламурного размытия, поглядывала краями индиголитовых глазок на реакцию зала вылетов. Как они расценят столь чистую и неподдельную радость, делающую человека поистине прекрасным.
– Как что, в смысле… на Гоа еду, – не мог сдержать улыбки и Герман.
– А-а-а-а! – Надя запрыгала и захлопала в ладоши. Обняла, чмокнула в щечку. – Я тоже.
– Серьезно?
– Да. Стоишь?
Третьяковский кивнул. От стойки регистрации на рейс Москва – Гоа его еще отделяла компания из веселых подвыпивших друзей-дайверов с красными шеями – они сразу притихли, когда Надя взяла Германа под локоть и встала рядом с ним, пуская волны фантомной близости.
– Поверить не могу. А ты говоришь, нет судьбы…
– Я такого не говорил.
– Как это можно встретиться… – она подняла вверх пальчик, – в аэропорту! Подожди, у нас что, один рейс?
Достали билеты, сверились – снова запищала и обняла Германа.
– Один рейс! Ну вот как это может быть, скажи?
Третьяковский глупо пожал плечами.
– Я не знаю.
Он же предвидел встречу, предвидел тонкий белый след от бикини на шелковом бедрышке, предвидел детский беленький лобок…
– И я не знаю. Ты же никогда на Гоа не был?
– Не был и вот решил.
– Именно сейчас?
– Именно сейчас. А ты?
– Я. Ну, я ж всегда любила…
– Одна?
Надя кивнула.
– А муж где?