адоело, и Кир предложил сходить побить стекла в заброшенную деревню. Он там был со старшими пацанами этим летом и, по его словам, круче места не видал.
Мы жили в поселке Назия, а неподалеку было еще несколько заброшенных деревушек. Они так и назывались – Поселок номер Один, Поселок номер Два и так далее, до Десятого. Тетя Катя, тетка Кира, когда не напивалась совсем уж вдрызг, любила рассказывать про то, как они там жили раньше. И что там был фонтан и красивый театр. В кафе-столовой можно было купить шарик мороженого за три копейки. И как ее мать работала на торфяниках, стоя в воде по восемь часов в день, и застудилась так, что вскоре умерла. Когда-то в этих поселках жили тысячи людей, а теперь остались только разрушенные дома и заросшая густой травой узкоколейка. Кир сказал, если идти прямо по рельсам, то можно попасть в ту деревню. Туда мы дошли прекрасно, по пути поели черники и клюквы, а потом увидели черные дома с проломленными крышами и покосившимися заборами. Фонтан в центре деревни был похож на прорвавшую канализационную трубу. Неподалеку от него стоял Дом культуры с кривой колонной. От былой роскоши не осталось и следа. Как только я это увидела, мне сразу расхотелось идти фигачить камнями по стеклу. Это как кидать кирпичами в мертвецов – не думаю, что сильно весело. Какое-то нехорошее чувство поползло по ногам. Как будто ты навсегда теперь тут останешься один на один с этими выбитыми глазницами окон и черным небом. Небо и правда стало вдруг угрожающе черным, и полил дождь. Я стояла и смотрела на дом с колонной, не в силах оторваться. Даже сейчас помню это странное ощущение прошедшего времени, в котором я вдруг оказалась. Словно муха, что застряла между стрелками настенных часов – ни туда, ни сюда. Дождь лил мне за шиворот, но я ничего не чувствовала, потому что смотрела на медную табличку на покосившейся колонне. Там было написано – «Капсула времени», вскрыть в 2016 году. Это значит, что уже как год назад. Просроченная, что ли? Интересно – такие штуки имеют срок хранения, как молоко там или колбаса, или это не так уж важно?
– Ты че, дура, что ли? Промокнешь же!
Кир затащил меня под крышу здания, и мы сели в просторном зале, похожем на наш актовый зал в школе, только больше в два раза, скорее размером с театр. Дождь лупил как сумасшедший. Крыша кое-где протекала, но в целом была еще вполне пригодна для жизни. Мои зубы цокали как у Щелкунчика, хоть орехи подкладывай.
– Надень мою куртку, сейчас огонь разожжем.
Пока я тряслась как осиновый лист, Кир разломал деревянную скамейку, натаскал листов бумаги и устроил настоящий костер. Из пенала он достал сигарету, с видом бывалого чувака прикурил от костра и смачно затянулся. Потому протянул мне. Я, конечно, тоже втянула дым, но он застрял у меня между носом и горлом так, что я долго и мучительно кашляла. Кир поржал надо мной, но потом сжалился и сказал, что с ним тоже так было первый раз. Не пошло, что называется, чуть легкие не вылетели, пока кашлял. Да еще и тетка с ходу просекла, что он сигареты у нее спер, и надавала по рогам со всей дури.
– Как ты думаешь, что такое «Капсула времени»?
– Да фиг знает. Может, машина такая, чтобы во времени летать?
– Ты, если б нашел такую, что бы сделал?
– Не знаю, сгонял бы, позырил, что там через двадцать лет с нами будет. Как в этом фильме… как его там? Старый такой.
– «Назад в будущее».
– Ага, он. Еще моя тетка говорит, что, если бы у нее была машина времени, она бы баксы купила бы двадцать лет назад, а сейчас продала бы.
– На фига? У тебя возможность мир поменять, а ты типа торговать всякой фигней будешь?
– Да ты не дорубаешь. Никакая это не фигня. У них деньги дорогие, а у нас дешевые сейчас. Если бы вернуться в то время, когда наоборот было, можно миллионерами стать. Мы бы сейчас богатыми были. Велик бы крутой себе купил, чтобы со скоростями. Или даже мотоцикл. Много можно всего купить. А ты бы что делала?
– Я бы не полетела.
– Да ну! А че так? Прикольно же узнать, что будет.
– А вдруг я там умру? И все, капец. Ничего не изменить. Буду жить дальше и думать только об этом.
Кир, казалось, на минуту задумался, глядя в огонь.
– Это верно. Получается, что весь кайф, что называется, обломаешь. – И тут рыжик двинул мне в плечо так, что я свалилась со скамейки. – Я придумал! Придумал! Так ты в прошлое лети, там ты точно живая.
– Ну уж нет, – сказала я, забираясь обратно. – С прошлым понятно, там вообще тоска зеленая. Я лучше тогда в будущее тоже сгоняю. С тобой вместе.
– Конечно, давай. И что ты гонишь про то, что ты там мертвая? Ты теперь мой друг, и я сам за тебя сдохну, если что. Так что не парься. Жрать что-то охота, пойдем уже, что ли, капсулу возьмем и домой двинем?
Спустя много лет я думала про тот разговор. Что, если бы я могла и правда смотаться в прошлое с Киром? Жаль, что мы этого не сделали. Я бы тогда уговорила Лео ни за что, несмотря ни на какие мамзельские слезы и мольбы, не ложиться под нож. Что угодно, но только не та чертова больница. И тот мерзкий жадный хирург, щупающий конверт с деньгами сквозь халат.
Мы с Киром подобрали колченогий стол, что валялся в зале, поставили на него две табуретки и добрались до таблички «Капсула времени». Пока делали эту баррикаду, Кир пару раз грохнулся вниз, но не оставил идею отковырять медную дверцу.
– Ты зырь, это же медь или даже латунь. За такую штуковину рублей сто отвалят, точно. А в будущем и того больше.
– С чего ты взял?
– Люди же – как кроты. Они копают норы и вытаскивают из земли все, что плохо лежит. Поэтому в будущем металла не останется совсем. А тут я прилетаю – здрасьте, хотите табличку такую за сто миллионов долларов? А они – конечно, мальчик. Дай нам, дай нам! Грабли свои ко мне тянут. А я типа – в очередь, козлы!
Табличка была похожа на небольшой люк. Буквы потемнели от времени, но кое-где еще даже блестели. «Вскрыть в 2016 году». Непонятно только, как именно вскрыть. Кир долбил по медной штуковине палкой, пытался поддеть снизу гвоздем – все бесполезно. Казалось, что железка намертво вросла в бетон. Уже отчаявшись, он схватил железный прут и стал бить по стене с криком: «Открывайся, сука! Давай, тварь!» Кир, он всегда был такой, отчаянный. Если ему что-то хочется, если он видит цель, тормозить его бесполезно, только рога обломаете. Думаю, за это он мне и нравится. Маленький рыжик с ругательствами, от которых у взрослого мужика бы уши завяли, бил по стене до тех пор, пока из нее не выпала капсула и покатилась прямо к моим ногам. Она напоминала ржавую консервную банку от тушенки. Кир с диким криком индейца кинулся к банке и вскрыл ее. Оттуда выпала записка.
«Вы – поколение счастливых: над вами чистое небо, а войны в мире для всех, живущих в 2017 году, стали историей. Вы не скандировали: “Позор агрессорам Израиля!”, вам не пришлось участвовать в митингах протеста против преступной войны во Вьетнаме, читать в газетах о провокациях против революционной Кубы. Как далеко от вас эти, современные нам, события!
Давно уже не находят озорные мальчишки гильзы от патронов, заржавевшие затворы ружей. Только в суровом молчании, как и мы в 1967 году, стоите вы у обелисков погибшим, только так же трепетно, как и полвека назад, замирает сердце, когда ступаете по земле. Мы сделали лишь первый шаг в космос, а вы, наверное, будете летать на другие планеты. Вы раскроете много новых тайн природы, которые еще не известны нам, обуздаете ядерную энергию, подчините своей воле стихийные силы природы, переделаете климат, разведете в Заполярье сад…»
Мой друг был крайне разочарован. С досады он поддел банку ногой, и она ударилась в окно, которое с удовольствием наконец разбилось до конца.
– А ты чего ждал? Миллион баксов?
– Уж точно не такое фуфло. Мирное небо над головой. Где они такое увидели? Тетка говорит, что скоро на нас американцы сбросят атомную бомбу, и всем трендец. Летаете в космос… Ага, как же. Я даже в «Икее» только один раз был. Короче, нет, Лиса, тут никакой машины в будущее. Все это брехня. Зря только время потеряли.
Тут мы заметили, что наш костер догорел, стало холодно, да еще и темно. День пролетел незаметно, и, очевидно, пока мы вскрывали машину времени, наступил уже поздний вечер. До меня вдруг дошло, что Мамзель, скорее всего, вернулась с работы и теперь ищет меня по всей Назии. Пока мы бежали домой, я молилась, чтобы она пропустила электричку и опоздала. Потому что иначе меня ждал очередной кошмар и ужас – слезы и крики о том, что она больше так не может жить и скоро умрет. Что ей приходится работать на морозе, стоять с цветами у метро, а тут еще я подкидываю проблем. И вот наконец впереди замаячил свет. В кромешной тьме он казался ярким, как огромная звезда в черном небе. Мы радостно заорали и побежали вперед. Но на подходе к свету я поняла, что нас встречают все те же мертвые бойницы вместо окон и качающиеся на петлях двери. Мы словно вернулись обратно к табличке, хотя и прошли уже немало километров. Пока я шмыгала носом, Кир решил постучаться в домик, где горел свет. Дороги домой мы не знали, и, по сути, другого выхода не было. Но мы были совсем мелкие, и никто из нас не знал, кто там окажется за дверями дома в умершей деревне.
– Ты стой тут, – прошептал мне Кир, – а я пойду посмотрю в окно. А то, может, лучше нам назад валить к Капсуле, и у огня до утра потусовать. Черт знает, кто тут живет. Может, маньяк какой. Или говорят еще, тут зэки в лесу часто ошиваются.
– Стой! – Я намертво вцепилась ему в рукав. – Я с тобой!
Мне было так страшно, что я начала плакать. Время снова замерло, стрелки стоят, и мы попали в логово к людоеду. Капсула не открылась, и мы не смогли унестись в более удачное время.
– Лиса, заткнись, а то обоим нам трендец! Я зайду в дом, и, если не вернусь, беги обратно по рельсам. Так ты точно попадешь домой. Мы с тобой просто пошли не в ту сторону.
– Не-ет, не-е-е-ет, я с тобой! – Я ревела все громче и громче, пока Кир не толкнул меня локтем так, что я укатилась в кусты смородины. Он сел рядом со мной, обнял и закрыл мне рот ладошкой. Видно было, что в домике нас услыхали. Телик замолчал, а свет в окне стал тусклым. Со скрипом открылась дверь, и на порог вышел дед с длинной седой бородой – точь-в-точь Лев Толстой на стене нашего класса. В руке у него было грозно поднятое ружье. Он осмотрел свои угодья – кругом были одни яблони. Зеленые яблоки валялись везде, и, лежа под кустом, я во рту чувствовала их кислый привкус. И тут я вдруг почувствовала, что сейчас чихну. Вдобавок меня сильно морозило. Наверное, потому, что я здорово промокла сегодня под дождем. Кир круглыми глазами посмотрел на меня, но заткнуть мне нос не успел. «Лев Толстой» подпрыгнул на месте так, что ружье упало на ступеньки и выстрелило. Я упала носом в яблоко, жирный червяк вылез из черной дырки и уставился на меня, мерзко шевеля белесым брюхом под моим левым глазом.