– Машка, а чего ты на нас наехала у фонтана? Что такого, что Ник монеты доставал? Это запрещено?
– Я считаю, что это нечестно. Люди загадывают желание и бросают монетку, чтобы вернуться сюда. А вы эти желания у них воруете. Представляете, если никто не захочет вернуться в наш прекрасный Поселок Номер Три? Страшно даже представить, что будет.
На секунду я вдруг увидела опять выбитые окошки домов и покосившиеся колонны Дома культуры. Кир кидает камни, и осколки стекол с плачущим звоном падают на землю. Будто вспышка, воспоминание вдруг прорезало мозг, а через мгновение я опять стояла перед новыми друзьями.
– Надо мне тоже монетку кинуть, – подумала я вслух.
Ник словно ждал этих моих слов и с ходу протянул мне копейку.
Но я опять порылась в карманах и нашла жетончик на метро. Так будет надежнее, я точно буду знать, что это мое желание. Желтый жетон плюхнулся на дно фонтана, буквой «М» кверху.
– Ребя, пойдемте, сейчас начнется! – закричала Машка.
– Что начнется?
– Вы что, не в курсе? У нас открывается Дом культуры! Там будут разные кружки, мы сможем петь и танцевать на сцене. К нам буду приезжать известные артисты со всего мира. Побежали!
Мы подошли к зданию с колоннами. Там собралась огромная толпа. Видно было, как кто-то важный в шляпе и костюме зачитывает с трибуны какое-то письмо. Мы уже застали самый конец послания, и Ник расстроился.
– Как быстро время тут летит. Скоро домой, – сказал он мне.
На сцене дядька в шляпе надрывался в микрофон:
– Вы, наверное, уничтожили всех болезнетворных микробов и вирусов, известных на Земле, а теперь живете долго, не старея и не болея.
Все громко зааплодировали. Мужик положил письмо в блестящую колбу и закрыл крышкой.
– Они сейчас закопают письмо нашим потомкам. Представляете?
Маша от восторга чуть не подавилась жвачкой.
– Мы в школе обсуждали будущее. Представляете, когда они в семнадцатом году откроют письмо, вот удивятся, что мы такие дикие были. Там же все давным-давно делают роботы – и работают, и лечат, и учат. Можешь сесть на свою ракету и слетать к другу на соседнюю планету. Никто не болеет, не умирает. Вот класс! Хотела бы я там пожить хоть денек, хоть немножечко.
– Через тысячу лет, конечно, еще и не такое будет, – поддакнула я.
А Ник почему-то совсем скис. Я толкнула его локтем.
– Ты чего?
– Умеешь хранить секреты?
– Зуб даю!
– Ничего хорошего в будущем нас не ждет. Их потомки даже на Луну не успеют слетать. Они не будут думать о будущем мира или страны, как Машка Сергеева. Они будут думать только о себе.
– Ты-то откуда знаешь?
– Знаю.
– Дети, посмотрите сюда, – скомандовал какой-то дядька и щелкнул древней фотокамерой у нас перед носом.
– Нас поместят в газету! Ура! Ура! Спасибо, дяденька! Нинка из параллельного класса умрет от зависти! – заверещала Маша Сергеева и запрыгала на месте от счастья.
Тут что-то неприятно кольнуло у меня под ложечкой. Надо бы вернуться за Киром. Я увлеклась и забыла про все на свете, так мне понравилось это место. И ребята попались классные. Но вдруг «Лев Толстой» уже починил трактор и они уехали? Бросили меня в этом странном городке. И тут, словно в подтверждение моих мыслей, я увидела нашего деда. Он стоял в толпе людей, смеялся и держал в одной руке угол огромной красной тряпки, на которой сверкала надпись: «Миру будущему! Мир вам, потомки!»
Неожиданно Ник сорвался с места и начал пробираться сквозь толпу к деду. Он размахивал руками и кричал ему: «Сюда, сюда! Это я!» Очевидно, они были знакомы. Может, это его внук? Толпа волновалась и бушевала, как море в шторм, а мальчик и дедушка изо всех сил гребли руками, пытаясь пробиться сквозь нее друг к другу, словно двое потерпевших кораблекрушение. Ник был уже рядом с дедом, но тут, как назло, в центр площади вышли барабанщики и знаменная группа. Все что я успела услышать, перед тем как они начали отбивать дробь, это крик:
– Я нашел ее! Слышишь, нашел!
Ник, отчаянно работая локтями, распихивал пионеров направо и налево.
– Она? – заорал он, показывая рукой на меня.
– Да, сестра Базелевса Великого! – заорал в ответ наш дед. – Я все проверил.
Но тут вдруг банка с капсулой выскользнула из рук говорящего про светлое будущее чувака и с грохотом покатилась по каменному полу.
– Уходите, уходите скорее! – закричал Ник. – Я напишу позже!
Дед вздрогнул и словно протрезвел. Он выцепил меня взглядом и стал нервно махать рукой, я поняла это как «уходим отсюда срочно».
– Маша, мне пора.
– Как пора? – Глаза Маши налились слезами. – Я же еще не показала тебе наш музей в школе.
– Прости, но никак. Мать меня уже с собаками ищет.
– Покажешь мне музей? Я про музеи тоже много знаю, – попытался утешить ревущую Сергееву Ник. Отчаявшись добраться до «Льва Толстого», он вернулся к нам. Сергеева хлюпала носом, вытирая слезы белым фартуком.
– Жаль, что Лиса уезжает. И ты тоже. Только подружились.
– Лиса еще вернется, – уверенно сказал Ник.
– С чего ты взял? – удивила меня его уверенность.
– Ты же кинула монетку.
– Ты знаешь того деда? С длинной бородой?
– Да, это мой старинный друг. Он помогает мне спасать человечество.
– Очень смешно!
– До скорой встречи, Элоиза!
Я уже собралась бежать, но тут меня как током шарахнуло. Откуда мальчик знал мое имя, я ведь не говорила ему. Я озадаченно посмотрела на него, а он вдруг бросился ко мне и обнял, словно мы были уже как тысячу лет лучшие кореша:
– Я так рад, что нашел тебя! Так рад! Ты даже не представляешь как! Только запомни одну вещь. Однажды ты окажешься на войне. Будут лететь бомбы. Когда увидишь красного дракона и услышишь грохот, досчитай до трех и беги. Запомнила? Красный дракон, считаешь до трех и бежишь так, будто за тобой гонится стадо бизонов. Прощай, Элоиза! Береги себя и этот хрупкий мир!
Ник с Сергеевой ушли, а я все еще стояла ошарашенная на той площади. Странные вещи говорил этот мальчик. Да и сам он какой-то странный, не похож ни на одного моего знакомого. Вроде бы первоклассник, как и я, но говорит так мудрено, будто ему далеко за сорок. Не успела я все как следует обдумать, как ко мне подскочил растрепанный, с развевающейся гривой дед, схватил за руку, и мы побежали. Его борода моталась на ветру как белый флаг. И что удивительно, несмотря на бороду, он сильно помолодел. Лет двадцать ему было, не больше.
– Что случилось? – недоуменно спросила я.
– Нам надо торопиться. Сейчас нас отбросит, лучше вернуться к месту закладки. А то может в другой город откинуть. И даже в другую страну. Отдача у капсул иногда ого-го! У меня так было один раз. Оказался в гробнице Тутанхамона.
– Что-что?!
– Когда-нибудь ты все поймешь. Главное, наш с Домиником эксперимент увенчался успехом. Девочка, это событие мирового значения! Мы только что перенеслись с тобой в прошлое. Честно говоря, я не понял, почему ты там оказалась, но все к лучшему. И главное, я наконец встретил его. Доминик, мальчик из прошлого. Мы с ним десять лет копали временной тоннель навстречу друг другу, что те кроты в огороде. И вот свершилось! Теперь нам надо побыстрее вернуться в семнадцатый год, пока комсомольцы не замуровали табличку…
Когда я проснулась в тракторе, за окном светало. Я узнала кирпичное здание городской администрации. В детстве я любила рисовать мелками на красном кирпиче. Кир спал, а мне так хотелось рассказать ему свой удивительный сон. Он был настолько реальным, что я до сих пор чувствовала во рту вкус петушка на палочке. Кир заворочался во сне. Он стонал и бормотал: «Дядь Петя, дядь Петя, не бейте! Я больше не буду! Пожалуйста!»
Я погладила моего друга по голове и вытерла с веснушек слезы. Теперь рыжик улыбался во сне и смешно чмокал губами. Какая же сволочь, этот их дядя Петя. Пожалуй, пора с ним разобраться. Я уже чувствовала, что вместе с Киром – мы сила. Так странно, ведь мы были знакомы всего лишь один день, а казалось, что всю жизнь. На этой мысли я вырубилась, на этот раз крепко и без снов.
Первого домой дед отвез моего друга, потому что, когда я снова открыла глаза, за окном маячили два черных силуэта. Кира в машине уже не было. Я прилипла к окну и услышала, как дед с кем-то говорит злым шепотом. До меня донеслось: «Если еще хоть пальцем… я тебя, суку, подвешу за… у меня тут кореша остались… Кольку Копченого знаешь? Так вот либо он, либо я сам тебя прихлопну… Ты понял? Покажи, где он спит. Давай, веди!»
Дед тряс ружьем перед носом какого-то мужика в отвисших трениках, очевидно, дяди Пети, а тот трусливо пятился назад. Они скрылись в доме. Что было дальше, я уже плохо помню, потому что спать жутко хотелось…
У меня дома скандал, конечно, был жуткий. Бабка на меня орала благим матом, но мне так хотелось спать, что даже начни она меня мутузить, я бы все равно не встала с кровати. В принципе ничего нового я от нее не узнала в тот вечер. Я была все то же отродье и приплод, и покоя от меня им не будет до самой смерти. А вот Мамзель поразила меня в самое сердце. Если и было между нами хоть что-то хорошее за всю жизнь, это было в ту самую ночь. Пока бабка размахивала перед моей сонной физиономией ремнем, Мамзель взяла меня на руки и отнесла в кровать. Утром я проснулась от странного ощущения. Она лежала рядом, облокотившись на подушку, и смотрела на меня. Думаю, Мамзель так и просидела на кровати всю ночь, гладя меня по голове. Это было даже дико, ведь я уже настроилась на то, что придет конец света. А оно вон как все повернулось.
– Мам, мне такой сон странный снился. Я была в Поселке Номер Три, познакомилась там с девочкой-пионеркой. И все там было так странно – петушки на палочке, автомат с лимонадом. А в красивом доме с колоннами закладывали послание потомкам.
Мамзель сильно удивилась, и ее тонкие брови взлетели так высоко, что скрылись под самой челкой.
– Знаешь, Лиса, я ведь училась там в школе, в этом Поселке Номер Три. Так все и было, как ты рассказываешь. В фонтан люди кидали монеты, а тот день, когда открывали Дом культуры, я отлично помню. Надо же! Наверное, я тебе когда-то рассказывала про это или ты фотографии старые видела. Вот и приснилось.