На другой день в школе мы с Кирюхой стали «звездами». Оказывается, нас уже все похоронили, потому что неподалеку был глухой лес, в котором потеряться – как нефиг делать. За последние десять лет там штук двадцать взрослых грибников сгинуло, а пара человек, кто выполз через неделю, говорили, что их по болотам будто сам черт таскал. Хотя поселок был от них в сотне метров – рукой подать. И самое странное, что никто не знал, что за тракторист такой живет в одном из заброшенных домов.
С тех пор мы с Киром стали неразлейвода. И если кто-то пытался на одного из нас наехать, то получал по рогам сразу с двух сторон. Помню тот день, когда первый раз мы завалили пацана на две головы выше нас обоих (был там такой придурок-жирдяй, по кличке Фикус). Я укусила его за ухо, и его мать пришла жаловаться директору школы. После этого Кира больше никто не смел обзывать рыжим дебилом. А еще Кир придумал такую фишку – он рассказал всем, что, когда мы в лесу заблудились, то встретили дьявола, и он дал нам суперсилу и вечную жизнь. Я, конечно, поржала до слез, потому что тот «Лев Толстой» меньше всего походил на дьявола. Но разубеждать школьных придурков не стала, такая легенда была нам только на руку. Но меня мучило другое – даже если нашего нового друга деда-тракториста из местных никто в глаза не видел, то хахаль теткин (тот самый дядь Петя, что Кира дубасил ремнем с железной бляхой) должен был его знать. Что-то там такое произошло, после чего хахаль от тетки смылся в другое село, и больше его никто не видел. Тетка потом крепко забухала и все время Кира попрекала, что он ее личную жизнь изгадил. Короче, темная история с этим дядей Петей. Сгинул, и черт с ним, невелика потеря. Нам с Киром оставалось только гадать, что же с нами произошло в ту ночь на самом деле. А вскоре после кровавой стычки с бабусей, когда я чуть не отпилила ее тупую башку, мы с Мамзелью удрали в Питер. Помню, что долго скитались по друзьям и знакомым, и у меня несколько лет не было никакой возможности увидеть своего друга. Теперь я понимаю, что надо было просто сесть на автобус и приехать к нему. Но я все думала – еще неделька, и поеду, еще немного денег подкоплю и рвану в Назию. Так прошло три года. Помню, как сильно обрадовалась, что мы едем на похороны бабки Райки. Кладбище было в Назии, и я с утра уже сидела в прихожей и ждала, пока Мамзель напудрит свой фейс. Лео с нами на похороны не захотел, как я его ни уговаривала. Хотя мне было бы легче видеть всех противных родственников, если бы он был рядом. И потом я хотела познакомить его с Киром. Как только автобус остановился, я, сломя голову, побежала к старому домику Кирюхи с покосившимся забором, ударом ноги распахнула калитку и стала изо всех долбиться в дверь:
– Кир, Кир, я вернулась! Я обещала и вернулась! А ты, дурак, не верил! Открывай, блин!
Вскоре до меня дошло, что на двери висит огромный замок, и все во дворе заросло высоким бурьяном. Сердце неприятно кольнуло. Я поняла – случилось что-то нехорошее. Любимый велик Кира стоял в сарае, а Кира не было. Это не укладывалось в моей детской башке. Еще недавно он был тут, мы катались на этом драндулете по лужам. Я стояла на багажнике, а Кир рулил, и мы орали – вэ-вэ-вэ Ленинград, а теперь велик есть, а моего друга и след простыл. Я села на велик Кира и полетела в школу. Наша классуха была неплохая женщина, увидев меня в растрепанном состоянии, принесла чай с пряниками и стала расспрашивать, как дела. Но я не хотела ничего говорить про себя, не хотела слушать про этот долбаный класс и про то, как ее Леночка окончила школу на одни пятерки и поступила на филфак. Я хотела знать только одно – что они все сделали с Киром, пока меня не было. Что случилось? Неужели самое страшное? И некому было его прикрыть, подлететь сзади, когда его били враги? Я знаю, что меня долго не было. Наверное, слишком долго. Где же теперь мой добрый друг, блин-трамплин?
Училка сказала, что тетка Кира отравилась паленой водкой и умерла, а мальчика забрали органы опеки. Кир сопротивлялся как лев, укусил «опекуншу» за руку и дал деру. Но его догнал мент, который сопровождал все это гестапо, и силой запихнул в «уазик». Женщины рыдали, стоя на школьном крыльце, но ничего поделать не могли. Моего друга одолели упыри в форме.
– Понимаешь, девочка, мы говорили им – оставьте ребенка в покое, мы найдем кого-то, кто позаботится о нем. Но кто нас послушает? Пришел на него приказ и все. Забрали.
– Почему же вы не взяли его себе? Он же совсем еще маленький! Ему семья нужна! – закричала я.
Училка опешила на минуту, а потом медленно проговорила:
– Девочка, у меня своих трое хулиганов, куда мне еще один?
Куда еще? Никуда, блин. Пусть рыжик сгниет в чертовом приюте. И знаете, что самое ужасное? Она не сказала мне, куда именно его упекли. Якобы его увезла Опека, а там они сами решают, что с сиротами делать. И вообще это тайна, которую мне уж точно никто не скажет. Мне-то, естественно, не скажет, но училке ведь точно должны.
– Ниночка Петровна, пожалуйста, узнайте, в каком он детдоме. Я вас очень прошу!
Я готова была в ногах валяться у этой кошелки, лишь бы она помогла мне разыскать Кира. Но она лишь кисло улыбнулась и сказала: «Милая, я ничем не могу тебе помочь. У него там нашлись какие-то дальние родственники в Хабаровске, и, скорее всего, мальчик уже у них. Не переживай так, все у него хорошо. Я очень, очень занята сейчас. Мне надо идти».
Вот и все. Наша с Киром жизнь рухнула, а она занята. А ведь можно было помочь хоть капельку, хоть на миллиметр. Но она сидела и шуршала своими бумажками, показывая, как сильно ей некогда решать мои проблемы. Взрослые все время шуршат. Бумаги в руках – это лишь для вида. На самом деле листы с буквами для них мощное прикрытие. Броня. Чтобы непонятно было, откуда идет этот странный шур-шур. Однако, если выключить все звуки мира, вы услышите тихий шорох, будто мыши скребутся за печкой. Все потому, что у большинства людей внутри высохли органы чувств. Да, да, не надо ржать, я в этом уверена. Это как у деревьев по осени высыхают и опадают листья, так у этих училок, библиотекарш, директрис, кондукторш и кассирш «Пятерочки» (и где-то даже у моей Мамзели) с годами высыхает доброта, чуткость, чувство красоты. Внешне они почти не меняются, но копни чуть глубже – наткнешься на ворох сухой трухи.
Я стояла перед мертвым домом Кира, велик валялся на крыльце. И вдруг что-то перемкнуло во мне, будто бес вселился. Я схватила камни и стала кидать ими в окна. Если этот дом и был теперь таким же мертвецом, как те, что в заброшенных поселках, меня это больше не смущало. Я слышала громкий звон стекла и хохотала как ненормальная. Всеми фибрами детской душонки я ненавидела в тот момент его тупую тетку, которая даже бухло не могла нормальное купить, чтобы не сдохнуть. Этих ее любовников, что обижали моего друга. Один большой кирпич полетел в директора школы, которому было по фиг на нас и на то, что вампиры из опеки украли Кира. Я также кинула один в Мамзель за то, что она так не вовремя увезла меня, и я не смогла помочь Киру, когда его заламывали менты. А потом я просто упала в огород и рыдала, рыдала до рвоты, пока не стало темно и не пришлось идти домой. Мамзель посмотрела на мою рожу с черными подтеками, на стекающую с куртки грязь и промолчала. Я лежала в кровати и представляла себе грандиозный план по спасению Кира из детдома. Вот я прилетаю на вертолете, кидаю ему лестницу, и мы вместе уносимся в небо. Или лучше на огромном джипе, из окон которого торчат пулеметы. Или нет, лучше на огромном самосвале въехать в прямо в детдом и забрать с собой всех детей.
Хабаровск звучал чуть ближе, чем Марс или, там, Венера. Но до сих пор, спустя много лет, я мысленно разговариваю с рыжиком. И когда я в чем-то сомневаюсь, то словно слышу: «Давай! Ты че, дура, что ли?»
Много позже я рассказала Лео про тот случай с капсулой времени. Ну, я так, несерьезно все рассказала, немного по приколу, чтобы поржать вместе. И меня удивила его реакция. Лео выдвинул версию, которая нам с Киром и в голову не приходила.
– А вдруг, – сказал он, – вы и правда попали в машину времени, и тот дед, который непонятно откуда взялся, и те дети в пионерской форме – все они были из далекого прошлого. Каким-то образом дед преодолел пространственно-временной континуум, чтобы спасти вас, малышей, заблудившихся в лесу. Но при этом, Лиса, ты должна понимать, что он таким образом мог нарушить причинно-следственные связи.
– Блин, Лео, ты на китайском, что ли, заговорил? Вообще не врубаюсь в тему. Давай еще разок и помедленнее.
– Я просто думал, что капсула времени всегда связана с прошлым. А вдруг в будущем люди научились с ее помощью менять настоящее?
– Разбуди меня, когда закончишь.
Лео заржал как конь и взял листок бумажки. Нарисовал точку:
– Смотри. Вот, к примеру, ты можешь попасть в прошлое. Ну, есть у тебя такая капсула волшебная или машина времени, например. Ты туда летишь, пусть даже просто интереса ради, и видишь, что там есть шанс поменять настоящее. Помочь советом или спасти кого-то. – Он поставил еще одну точку на бумаге.
– О'кей. Дальше что?
– Вот! И тут начинается нарушение порядка вещей. К примеру, ты летишь в прошлое и предупреждаешь себя или своего друга о проблеме. Потом спокойненько возвращаешься домой и ложишься спать в полной уверенности, что спасла мир.
– Ну, типа да. А ты бы что сделал?
– Разумеется, все то же самое. А на самом деле тут работают только все три пункта в одной упряжке: прошлое, настоящее и будущее.
– Что-что?
– А теперь смотри сюда. – Лео стал чертить график. – Допустим, ты недовольна сейчас своей жизнью. И думаешь, что вот если пять тому лет назад я бы на бабку с ножом не прыгала, мы бы не поссорились с ней, остались жить в Назии, и я сейчас была бы с Киром.
– С бабкой Райкой остаться в прошлом? Этого я и врагу не пожелаю.
– При таком раскладе возникает миллион ситуаций настоящего. Невозможно учесть все факторы. Может, ты в прошлом полюбишь бабку и станешь такой же, как она.