И знаешь, Лео, это действительно был мой дружище Кир. Ты был прав, когда говорил, что тот дед, Лев Толстой, ну, помнишь, из капсулы, открыл нам двоим портал, а значит, однажды стрелки часов сойдутся, и мы попадем в одно временное пространство. Так вот, все так и есть. Правда, мы попали. Этот лысый придурок оказался моим другом детства, моим единственным теперь другом во всей Вселенной. И это случилось именно тогда, когда он позарез был мне нужен.
Вместе мы кое-как отмыли Васька у колонки на дороге. Малыш был не в себе. Он все время бормотал что-то на своем птичьем языке и плакал. Остальные пацаны быстро схватили велики и смылись с места преступления.
– Тихо, тихо, дай посмотрю, – сказал Кир и, развернув ребенка к свету, вытер кровь с его руки.
– Знаешь, а ты молоток! Если бы не ты, твоей сестре – каюк. Дай «пять»! Меня Киром зовут. Я с Лисой дружил, когда тебя еще на свете не было. Так что ты теперь тоже мой кореш. Хочешь мороженого?
Васек удивленно затих и протянул Киру руку. К счастью, кровь была не его. Похоже, он и правда прокусил обидчику руку насквозь. Тантрум разбушевался и вышел из-под контроля.
Тетка-продавщица вынесла продукты, что я оставила в магазине, и, не глядя на меня, сказала:
– Сидели бы у себя на участке и не высовывались. Никаких проблем бы не было. У нас ведь в стране как? Богачам все с рук сходит. Душу невинную сгубили – и хоть бы хны. Костров, между прочим, моих детей крестил. Чтоб твоему папаше в аду сгореть.
– Тетя Маша, у вас йода нет? Ей голову пробили, – спросил Кир.
– Нет у меня ничего, – буркнула тетя Маша и быстро шмыгнула обратно в магазин.
– Погнали ко мне, у мамы есть аптечка.
– У мамы?
– Я тебе потом все расскажу. Меня усыновила одна тетенька. Поехали ко мне. Ну, что ты тормозишь-то? Петька все мозги, что ли, тебе выбил?
– У меня беда, Кир. Я, блин, по уши в говне. Ты даже не представляешь в каком.
– Лис, я через такое прошел за эти годы, ты офигеешь, когда расскажу. Залезай на сиденье, кому говорю! По пути поболтаем.
Кир стоял передо мной с мотоциклом, но силы стали покидать меня. Клещ-страх подобрался к самому сердцу и цепко впился в него. Я села на траву и уставилась в одну точку.
– Если ты не встанешь сейчас же, я закину тебя на спину и потащу через весь поселок. Я слишком долго тебя искал, чтобы оставить тут валяться у вонючего магазина.
Кир сплюнул и нервно закурил. Такой удивительно знакомый и незнакомый одновременно. Он стал как-то старее, что ли. И еще наглее, чем был. Главное же, я по-прежнему доверяла ему.
– Кир, мы, короче, с брателлой в бегах. Новый отчим – убийца, скрывается от ментов. Мать он зачем-то оставил в Турции, врет мне в глаза, говорит, что она в больнице с отравлением, а позвонить не дает. Типа, он вернулся за мной. Брата хочет в психушку сдать, а меня куда-то повезет. А там фиг его знает, возможно, продаст на органы или еще что похуже. Я решила свалить, пока не поздно. У тебя нет в городе вписки какой? Деньги есть, но надо, чтоб без «палева».
– Фигасе приключения у тебя! Хату найдем. Запрыгивай побыстрее, пока ваш Токийский Гуль не приехал. Мелкого только держи покрепче.
Мы мчались на мотоцикле по проселочной дороге в сторону дачи Лося. И тут я увидела впереди машину отчима. Черный джип, сверкая фарами, словно огромный сказочный дракон, несся прямо на нас.
– Кир, Кир – это он, это его тачка!
Мне было так страшно, что у Кира на боках потом еще долго синели следы моих окоченевших от ужаса пальцев. Он резко свернул в поле, и мы с громким ревом мотора помчали куда-то по бездорожью. Я думала, у меня голова отвалится от кочек, по которым мы скакали как сумасшедшие. Лось нас не заметил, по крайней мере, «хвоста» за нами не было. Уже стемнело, когда мы, заглушив мотор, слезли с мотоцикла и медленно покатили его в сторону поселка. Кир сказал, что так надо, чтобы не шуметь и не привлекать внимания. Васек устал и начал капризничать. Кир посадил его себе на шею, и тот сразу же заснул.
– Куда мы идем? – спросила я. Хотя мне в принципе было все равно. Кир неожиданно стал главным. А ведь, когда мы были маленькие, я бы черта с два ему это позволила. Наверное, я так устала от событий последних лет, что начала сдуваться.
– Ко мне. Мамка на сутках, пока у меня отсидитесь, а там придумаем, как вас на юг переправить.
– Блин, Лось же первым делом по соседям пойдет. К ментам ему соваться смысла нет, сразу же примут. Он сам сказал, что его посадить хотят. Не зря же за границу свалить собирается. Тут я особо не переживаю. Но по деревне точно будет нас искать.
– Пойдет он, предположим, по домам, а там его встретят соседи с бейсбольными битами наперевес. Его же все здесь ненавидят, ты не в курсе, что ли?
– В курсе. Но я пока толком и не въехала за что.
– Все считают, что он убил человека. Сжег заживо.
– Ух ты! Я так и знала! Это была женщина? Пожилая дама с длинными седыми волосами?
– Нет, старичок. Ваш сосед.
– Блин, а я думала, это всё мои фантазии. Ну, про убийство соседа. И разболтала сдуру, а народ поверил.
– Нет, все и до тебя знали, что он деда поджег. Только доказать не могли.
Пока мы брели по полю с заглушенным мотоциклом и малышом на закорках, Кир рассказал, почему местные так окрысились на нас. На нашем участке, там, где стоит обгорелый дом, раньше жил дедушка. Пенсурик, приятный во всех отношениях, Марк Леонидович жил в деревне круглый год. Говорят, раньше деревня процветала. Там был совхоз, и народу было, по словам старожилов, почти пять тысяч человек. Даже одно время хотели дать Лебяжьему статус поселка городского типа. Но в перестройку совхоз обанкротился, люди рванули искать работу в городе. Сейчас местных в деревне от силы человек тридцать – это из тех, кто постоянно тут живет.
Марк Костров был изобретатель, местная звезда. Про него даже кино когда-то снимали, Кир мне потом показывал. Идиотизм полный, конечно. Дед сделал деревянные крылья и прыгал, размахивая руками, с крыши дома в стог сена. Но Кир сказал, что это он делал так, для прикола, чтобы киношников повеселить. А на самом деле в советское время он прославился тем, что пытался всячески облегчить быт деревенского жителя – изобрел способы длительного хранения продуктов, вечную лампочку и ловушку для моли. Делал вкусный сидр из яблок и всем раздавал по пятьдесят грамм по праздникам. Даже вариант биотуалета придумал, чтобы зимой в мороз люди не бегали в тубзик на улицу. Он был заводной мужик, этот дед, всем всегда помогал в деревне, поэтому, конечно, местные его любили. К нему шли с разными проблемами, он считался чем-то вроде местного колдуна. Даже городские иногда к нему приезжали – кто за целебными травами, кто за советом. У Кира до сих пор остались самодельные блесны, которые смастерил Марк. Детей тут весной мало было, играть не с кем. А Кир пытался рыбачить. Что только ни придумывал – и удочки разные, и приманки, – ничего не ловилось. Но он упорно охотился за большой рыбой. Ловил в дождь, высиживал ночами, ставил наживку в полнолуние. Бесполезняк. Очевидно, только динамитом. Но это было как-то неспортивно. Скучно, одним словом. И вот когда Кир совсем отчаялся, он встретил на берегу деда Марка, и тот подарил ему свою блесну. Сказал, что она волшебная, клевать будет так, что обалдеешь.
– И прикинь, я закидываю – и реально идет рыба. Одна за другой. Мать прыгала от счастья, она рыбу очень любит. Говорю тебе, реальная магия. А прошлым летом, как раз незадолго до пожара, мы с пацанами залезли к нему в домик, пока он в городе был. Он всем взрослым в деревне раздавал сидр, а нам, естественно, нет. И мы решили тоже попробовать бухнуть. Обошли дом с задней стороны и влезли через маленькое окошко в подвал. Ленька на шухере стоял, а мы туда нырнули с разбегу. Я думал, там у деда винный погребок, типа, Франция, и все дела. Он, когда сидр свой раздавал, всегда по-французски что-то распевал. Какой-то там «редарьян». Вот мы за этим «редарьяном» и приперлись. Думали, сейчас бухнем красиво, по-взрослому. Я врубил фонарик на телефоне и офигел. Там в подвале стояли огромные прозрачные банки, чуть ли не с меня ростом, а на них натянуты надутые резиновые перчатки, прикинь. В темноте вся эта дрянь колышется, руками машет, ужас! Короче, налили мы немного этого «редарьяна» – дрянь жуткая, кислятина. Но немного дало по шарам, ничего не скажу. С непривычки-то. После «редарьяна» мы осмелели, и кто-то даже предложил к деду в комнату зайти, позырить, что там.
– На фига?
– Да просто «на слабо» пошли. Про деда все местные говорили, что он колдун, вот нам интересно стало проверить. Короче, слушай дальше. Поднялись мы наверх, а там в спальне у него все стены в портретах и фотках какой-то женщины. Лет с пятнадцати, может, и до старости. А на столе стоят огромные колбы с прозрачной жидкостью, а в них плавает всякая ерунда – фотки, волосы, книги какие-то и даже бабочки и тараканы. И еще там везде были куски желтой смолы или янтаря, я не понял. Некоторые с нормальную такую собаку размером. И там тоже чего только не было! В одной из них застыла огромная кинокамера и бобины с пленкой. В другой – дохлый черный кот, прикинь? Стремно стало до жути, и мы удрали. Леха потом говорил, что в одной из банок видел мертвого младенца, но мне, кажется, это ему со страху почудилось.
– И что потом?
– Да ничего. Потом его твой отчим сжег ночью, и дело с концом. Даже костей не нашли.
– Ну, так если не нашли, может, дед жив?
– Поначалу так менты и подумали, поэтому отчима твоего отпустили. Но кто-то из соседей не успокоился и написал на них жалобу в прокуратуру. Что так, мол, и так, богатый дядя пытается отмазаться. Буквально недавно это случилось. Пришла проверка и нашла на пепелище останки. Зубы там, или фиг знает что еще.
– И ты думаешь, пожар связан с этими банками?
– Нет, просто твой отчим решил его землю захапать. Они давно бодались на эту тему, потому что дед ни за какие коврижки уезжать не хотел. И кто-то даже слышал, как твой Лось орал – сожгу твой сарай, на хрен, да и дело с концом. И менты сказали, что, возможно, деда облили каким-то раствором, потому что тело не нашли. Только зубы и волосы.