Кирилл ушел, торопясь вернуться к жене. Десять минут его не было, а уже успел соскучится. Парень, оказавшись в занятой семейством випке, тут же взглядом отыскал Марфуту. Она улыбнулась ему. А он вспомнил свою жизнь 'до'. Вообще, у Царева-младшего вся жизнь разделилась на 'до' и счастливую и полную радости, ту, где он жил и дышал своей Марфутой.
Жизнь Царева-младшего всегда баловала, судьба была ему благосклонна. Парень шел по жизни, смеясь. Все, как в песне. Кир любил шумные тусовки, курил, пил и летал. После школы парень поступил в мединститут по стопам семьи. Он не сам выбрал профессию, скорее профессия выбрала его. Не сказать, что он был доволен выбором, но отец решил за него, предоставив выбор: армия или мед. Служить Кир не хотел. Гламурная золотая молодежь не занимается такой пургой. И Кир пошел в мед. Парня каким-то чудом не выгнали из института, но преподаватели закрывали глаза на его поведение, поскольку мальчишка был гением, его память была феноменальной. К тому же Царев-младший тяготел к медицине, несмотря на свое раздолбайство. Окончив институт одним из лучших, парень пошел в клинику к отцу. Сидел в обычном кабинете, валял дурака и прожигал жизнь. Разгульный образ жизни господин-мажор вел вплоть до незабываемого дня.
Это был день рождения Марфы Лешинской — девочки-ромашки, которая все детство хвостиком увивалась за ним. Кир смотрел на девчонку снисходительно, поскольку разница в возрасте почти в десять лет не позволяла парню смотреть на Марфуту серьезно. Кир видел в глазах девчонки слепое обожание и по-свински упивался им. Внимание девочки ему льстило. На тот момент ей было семнадцать. Первая любовь, первое несмелое признание. Кир вспомнил, как она протянула ему какую-то газетенку, а там на последней странице ровными рядками стихи. Девочка написала их, посвятив Цареву-младшему. Кир тогда пренебрежительно хмыкнул.
— Прыгай в машину, детка, — задорно проговорил он, указывая на утробно рычащего зверя, — Велено доставить тебя в ресторан. А я мимо пролетал.
Девочка послушно села, а Кир стремительно рванул с места.
Дорога вела из пригорода, где жили Лешинские, через автостраду в центр. Кир рисовался в тот день, выпендривался. А Марфа в испуге вцепилась руками в ремень безопасности.
— Господи, останови, пожалуйста! — просила девочка, а Кир только разгонялся все быстрее, показывая, что может выжать из движка на прямой мокрой от дождя трассе.
Быстрая езда с бесшабашным водителем за рулем прервалась в одно мгновение. Машину выбросила на встречную полосу, а потом и дальше, с моста вниз. Киру до сих пор иногда кажется, что Марфа кричит в его снах. Кричит так, что лопаются перепонки и заходится сердце. В тот день прежний Кир умер. Умер, унося с собой беззаботную улыбку и наплевательское отношение к жизни.
Он чудом пришел в сознание, когда бензобак вспыхнул синим пламенем. Осмотревшись, парень увидел, как руки девочки безвольно висят вдоль тела. Ремни не заело, дверь поддалась легко. И Кир умудрился вытащить девчонку наружу. А спустя мгновение раздался взрыв, выбивая окна и ставя окончательный жирный крест на существовании прожигателя жизни и пофигиста. Сидя с девчонкой на руках, Кир смотрел на пламя, чувствуя, как левую ногу скрутило адской болью. Он успел рассмотреть повреждения, прежде, чем подоспели машины 'скорой помощи'. И даже без рентгена парень понял — дело плохо. И казался прав. Лежа на операционном столе, он зада коллегам всего лишь один вопрос:
— Бедро или колено?
Проснувшись после операции, Кир вспомнил, как отец, запрятав глубоко-глубоко свои отцовские чувства, с подозрительным блеском в глазах, сжав рот в одну прямую линию, ответил всего одно слово:
— Бедро.
После операции Кир долго не мог смотреть на то, что осталось от его ноги после работы хирургов. Он молчал сутками, послушно ел, пил, швырялся уткой в медсестер. Но каждое утро, просыпаясь и открывая глаза, парень натыкался взглядом на небольшой бумажный пакет с замысловатым смайликом, нарисованным от руки.
Первую неделю он не знал, откуда берутся пакеты с булочками и пирожными. А потом как-то проснулся раньше времени, потому что укол перестал действовать, и увидел, как дверь в палату тихо открывается и входит рыжеволосая Марфута.
— Пошла вон! — заорал он тогда как оглашенный.
Но девочка, словно не слыша его, молча прошла к столику, поставила пакетик, демонстративно вынула маркер из кармана мастерки и нарисовала на пакете рожицу с высунутым языком.
— Приятного дня, — уже обернулась в дверях и едва заметно улыбнулась девушка.
Первое время Кир швырялся пакетом, потом начал отдавать сладости медсестрам. Но когда его выписали из больницы и отпустили домой, Кир понял, что ему жутко не хватает этих самых пакетов с ароматной выпечкой. Да только парень не признавался в этом, и себя заставил не думать о рыжеволосом чуде с гетерохромными глазами.
Процесс реабилитации давался бывшему мажору тяжело. Он научился ходить на костылях. А потом и с помощью протеза. Лечащий врач — давний приятель отца, был им доволен. И спустя долгих и тяжелых четыре года, в холле клиники появился Царев-младший. В парне было не узнать того прежнего Кирилла, каким он был до аварии. Суровый, требовательный и всегда хмурый мужчина мало чем напоминал мажора-прожигателя жизни. Кирилл Андреевич занял место хирурга в клинике под руководством отца. И погрузился в работу. А однажды вечером, возвращаясь с дежурства домой, в квартиру, которую купил в паре кварталов от работы, Царев-младший замер на лестничной площадке. На дверной ручке висел бумажный пакет со смайликом из его прошлой жизни. Скупая улыбка скользнула по лицу парня. А спустя мгновение вновь вернулось уже привычное хмурое и сосредоточенное выражение и колючий взгляд голубых глаз.
Но пакет, вопреки всякой логике, перекочевал из коридора на кухню. Булочки были съедены под ромашковый чай. А одна оставлена на утро под крепкий кофе. Но парень даже себе не признался бы, что в эту ночь спал спокойно, не слыша крика Марфуты. Во сне он ел булочки из пакета с улыбающейся рожицей.
На следующий день Кирилл узнал, что Марфута вернулась, закончив престижный заграничный университет и приобрела профессию журналиста. О Марфе вообще много говорили в семье, а если учесть, что сестра Марфуты — Ева замужем за самым старшим братом Кира Борисом, а на второй сестре Аглае средний брат Кира Сергей вот-вот женится, то Марфута вообще воспринималась еще одним ребенком в семье, самым поздним и самым любимым. Кир относился снисходительно к заскокам отца в отношении того, что Марфу он называл 'Рыжим солнышком', и часто просто доченькой. Хотя родственных связей Кир между ними не наблюдал. Но парень считал себя виноватым в случившийся аварии, в своем увечье и в проблемах со здоровьем у Марфуты, и не лез в семью. Нет, физически она была здорова, но передвигалась исключительно на велосипеде или в общественном транспорте. В автомобиль, по словам отца, Марфута с тех пор больше не садилась.
Пакетик на дверной ручке появлялся с периодичностью раз в неделю. И Кир понял, что привык к этому пакетику и к смешным рожицам, нарисованным от руки. Привык, приходя домой с трудного дежурства, уставший настолько, что его хватало только чтобы доползти до кровати, смотреть на незамысловатый бумажный пакетик. Доходило до того, что он, прихватив в очередной раз пакет, шел сразу в спальню, падал на постель, стаскивал опостылевший протез и забывался крепким сном. А наутро с наслаждением ел булочки, запивая их крепким кофе.
Такая жизнь Кира вполне устраивала. Он не требовал больше, в отличии от работы и рабочего коллектива. Он привык к одиночеству и никого не пускал к себе, предпочитая пропускать дни рождения родственников и друзей. Свадьбы и тому подавно, подпадали под жесткое игнорирование. Вся жизнь Кирилла Андреевича вращалась вокруг работы, ну и пакетика с булками по утрам.
Вплоть до момента, пока оказавшись у дверей своей квартиры, мужчина не встретил Марфуту, в руках у которой был огромный бумажный пакет с ароматной выпечкой.
— Привет, Кирилл, — поздоровалась Марфута.
Кир на миг застыл, всего лишь на мгновение. Но его хватило, чтобы отметить, что девочка выросла, превратившись в красавицу с короткими, едва прикрывающими милые ушки рыжими волосами, и загадочными разноцветными глазами. Фигурка девчонки тоже изменилась, округлившись в нужных местах. Где-то глубоко внутри шевельнулось теплое, давно забытое и запечатанное чувство тепла и покоя. А полноватая грудь девчонки напомнило грозному Кириллу Андреевичу, что женщин у него не было уже сотню лет. А конкретнее четыре года. Сейчас он напоминал себе подростка, которому разрешили полистать взрослый журнал перед сном или краем глаза по великому секрету посмотреть на женскую грудь.
Кир, нахмурившись, подавил в себе любые эмоции, намеренно перенося нагрузку на больную ногу. Вот так, боль всегда напоминала мужчине о глупости и ее последствиях.
По всем законам этикета, воспитания и уважительного отношения к слабому полу, он должен был взять из ее рук тяжелый пакет, вежливо предложить чашку чая, и вести связную беседу. Возможно, прежний бы Кир так и поступил. А еще, он бы затащил девчонку прямиком в спальню, а уже потом вел бы светские беседы под чашку кофе. А может быть, сразу же прогнал бы ее после секса. Кто знает? Но сейчас Кир прошел мимо. Словно и не было Марфуты в подъезде с тяжелым пакетом.
Прошел и медленно закрыл за собой дверь. Молча. Не глядя на девчонку. Оказавшись в квартире, снял обувь. Опираясь о поручни, прикрепленные к стенам, дошел до спальни. И уже там навзничь упал на постель, закрывая ладонями лицо. Здесь, где его никто не видел он мог дать слабину. Мог не заставлять себя казаться сильным и независимым ни от кого. Мог, протянув руку, вынуть из прикроватной тумбочки потрепанную газету с ровными столбиками стихов на последней странице. Даже не глядя на бумагу, он знал, что написано в каждой строке. И от этого, чувство вины сжирало его еще больше. Жизнь учит, и ее уроки порой безжалостны.