–Ты прав,– говорит доктор Милт.– Я специально подбирал его так, чтобы тебе не пришлось привыкать к новым особенностям помощника,– он самодовольно улыбается.– Правда, они очень похожи с Хельдой?
Ты киваешь. Без эмоций, без разочарований и радости.
–Ты хотел чего-то другого?– спрашивает тебя доктор Милт.
–Пока не знаю,– говоришь ты.
–Мы можем все исправить, Арвал.
–Дайте мне неделю.
Ты ведешь Верна в тот же самый бар, куда тебя водил Бартон, и рассказываешь ему историю о дикарке на одной из далеких планет, где чуть не женился один твой знакомый. Верн потягивает пиво и внимательно слушает, даже заинтересовано.
–Ну и что ты думаешь об этом?– спрашиваешь ты.
–Я бы так не поступил,– говорит Верн.– Охотиться и собирать бананы для пропитания– это, мягко сказать, не мое.
–А как же семья?
–У меня есть семья,– Верн улыбается.– И, чтобы прокормить их, мне не нужно точить копья и запоминать тайные тропы.
–Знаешь, почему доктор Милт выбрал тебя?
–Потому что я хороший инженер,– уверенно говорит Верн.
Ты смотришь на него, и он все больше и больше напоминает тебе жену. Не внешне, нет. Какой-то внутренней самоуверенностью. Ты приходишь домой и рассказываешь Хельде о новом помощнике. Она пожимает плечами, кормит грудью вашу дочь и жалуется на растрескавшиеся соски.
–Вас что-то беспокоит, мистер Арвал?– спрашивает доктор Милт на второй месяц работы с Верном.
–Даже не знаю,– говоришь ты.
–Всего одно слово,– говорит тебе доктор.
Ты говоришь, что тебе нужно подумать, и едешь в космопорт. Рейсов на Афин нет, но ты все равно бы не улетел. Тебя ждут только здесь. Ты нужен только здесь. Ты живешь только здесь.
–Эй, беглец!– зовет тебя капитан «И-318».– Хочешь вернуться на родину?
–Нет,– говоришь ты, но признаешься, что рад встрече.– Здесь недалеко есть хороший бар, могу я угостить вас в знак признательности?
–Почему?– спрашивает капитан. Ты пожимаешь плечами и признаешься, что он сейчас единственный человек на этой планете, с кем ты хочешь общаться.
–Ну, раз так…
И снова Мэдж.
–Ты всего лишь инструмент, которым пользуется доктор Милт,– вспоминаешь ты слова капитана «И-318».– Он носит тебя на руках до тех пор, пока ты ему нужен, а затем выбросит на свалку, как затупившийся скальпель.
–Хочешь кофе?– спрашивает тебя Мэдж, а вокруг рабочие снуют и снуют, расширяя вверенный тебе отдел.– Или горячий шоколад….– она пожимает плечами.– Кажется, там еще осталось немного.
Вы сидите за столом и ждете, когда согреется чайник. Где-то далеко гремит голос Бартона, понося на чем свет стоит рабочих за их медлительность.
–Прямо как в рассказе «О неутомимой лягушке»,– говорит Мэдж.
–Любишь читать?– спрашиваешь ты.
–Не я,– улыбается она и рассказывает о парне, с которым встречалась до того, как встретила своего мужа.– Мы учились с ним вместе на Гимере,– говорит Мэдж.– Ему удалось сделать несколько технологических открытий…– она мрачнеет.– Но он так и не сумел запатентовать их. Знаешь, как это было много лет назад, когда нефть определяла экономическую политику на многих планетах. Наука не стояла на месте, но правительство отказывалось что-то менять… Экономика сложнее физики,– вздыхает Мэдж и говорит, что ей пришлось избавиться от ребенка.– Не то чтобы я боялась трудностей, просто иногда заглядываешь в будущее и не видишь там ничего. Понимаешь? А Ленд, отец ребенка, он ничего не хотел менять. Боролся за свои открытия, пока они не потеряли ценность. Он был убежден, что правительство замораживает прогресс: в науке, литературе, медицине… Во всем! Новые двигатели не выпускаются, потому что тогда придется закрывать старые заводы; лекарства от смертельных болезней отвергают, чтобы люди покупали вакцины, продлевающие жизнь, но не излечивающие до конца, превращая в потенциальных рабов; даже книги– и те допускают к печати с учетом, чтобы продать старые экземпляры, выручив вложенные в них деньги, а новые идеи замораживают до тех пор, пока их не накопится достаточное количество для того, чтобы запустить в массовое производство, причем, как правило, после нищенской смерти авторов, которые могли бы стать миллионерами, опубликуй их при жизни. Ленд часто говорил, перефразируя какого-то писателя, что правительства большинства планет относятся к гениальности как к трипперу– социальной болезни, скоторой нужно бороться всеми возможными способами.
–Поэтому ты и прилетела сюда?– спрашиваешь ты.
–Да,– говорит Мэдж.– На Крите все иначе. Думаю, если бы Ленд был жив, то он смог бы найти здесь свое призвание. А так…– она замолкает и смотрит на дно чашки, где остывает недопитый шоколад.
–Жалеешь, что оставила его?– спрашиваешь ты, вспоминая Прис.
–Нет,– говорит Мэдж.– Что прожито, то прожито. Теперь у меня новая семья и новая жизнь. И поверь, я люблю их так же, как любила бы Ленда и жизнь с ним, будь все немного иначе…
–Ты играешь с огнем,– говорит Верн на следующий день после того, как застал вас с Мэдж в одном из недостроенных кабинетов.– Ее муж работает на доктора Милта, и твоя работа…
–С моей работой все будет в порядке,– обрываешь ты его на полуслове.
–Я бы так не поступил,– говорит Верн.
Вы сидите в баре, и сейчас он уже не твой подчиненный. Он твой друг, который старше тебя на пару-тройку лет.
Была у меня одна женщина…
–Только одна?!– смеешься ты, но Верн продолжает рассказывать…– Так ты испугался?– спрашиваешь, когда история закончена.
–А ты бы не испугался?
–Наверное, нет.
–И отправился бы к той дикарке, о которой ты мне рассказывал, собирать бананы?– Верн закуривает недорогую сигарету.– Знаешь, Арвал,– говорит он, избегая встречаться с тобой взглядом,– в жизни есть много вещей, которые лучше никогда не делать. Минутная слабость всегда может обернуться огромным крахом. Один неосторожный шаг– и все, что ты с таким трудом добывал в своей жизни, ускользнет из твоих рук, и ты окажешься на всеми забытой планете с дикарями и бананами.
–Ну, тогда за бананы!– говоришь ты, поднимая стакан скотча.
–Ты как Бартон,– качает головой Верн.– Совсем не умеешь ценить то, что у тебя уже есть.
–Знаешь, что говорит о таких, как я и Бартон, доктор Милт?
–Все звезды рано или поздно гаснут, и нам приходится искать новые.
–Это он сам тебе так сказал?
–Да.
–Странно,– говоришь ты и вспоминаешь слова капитана «И-318».– А ты знаешь, от кого зависит твоя работа здесь?– спрашиваешь ты Верна.
–Знаю.
–Вот как?
–Доктор Милт рассказал мне все о тебе и о Бартоне. Он выбрал меня, Арвал, чтобы, когда один из вас сломается, я занял освободившееся место и продолжил работу.
–Ты не сможешь.
–Теперь смогу. Я много работаю и постоянно совершенствую свои знания, в то время как вы тратите свои таланты на выпивку и таких, как Мэдж.
–Я думал, она тебе нравится,– говоришь ты, неосознанно желая сменить тему разговора.
–Она хороший и старательный сотрудник, Арвал.
–И это все?
–Почти.
–Вот видишь,– говоришь ты, пытаясь ни о чем не думать.– Даже сейчас ты видишь в ней нечто большее, чем хочешь видеть, а стоит тебе занять мое место или место Бартона, как этих желаний станет намного больше.
Ты поднимаешься и уходишь.
–Я всего лишь пытаюсь быть твоим другом!– кричит Верн за спиной.– Всего лишь пытаюсь…– но дверь уже закрывается.
Пег о чем-то рассказывает тебе. Ты делаешь вид, что слушаешь, но не понимаешь ни слова.
–Иди ко мне, сладенькая,– говорит ей Хельда и высказывает тебе, что отец должен воспитывать ребенка наравне с матерью.
Она укладывает Пег спать и гремит на кухне, загружая посудомоечную машину. Ужин становится лишним и ненужным.
–Принеси мне одежду Пег, я постираю!– кричит Хельда.
–Я не знаю, где она лежит.
–Ты ничего не знаешь!– Хельда закрывает в гостиную дверь, оставляя тебя одного. Ты звонишь Бартону и спрашиваешь, что он сейчас делает.
–Трахаю Йенси,– говорит он.
–Кто такая Йенси?
–А черт ее знает!– смеется он и вешает трубку.
Проходит минута, другая. Звонит Мэдж.
–Какие планы на вечер?– спрашивает она.
–Да никаких,– говоришь ты.
–Устал от меня?
–С чего ты взяла?
–Все мужики рано или поздно устают от любовниц.
–А у тебя их много?
–Ты параноик.
–Так много или нет?
–Тебе не все равно?!
–Нет.
–Ладно,– она называет тебе адрес и говорит, что будет ждать там.
Ты приезжаешь спустя час, сказав Хельде, что должен побыть один.
–Какие же вы, мужики, хлюпики!– кричит Хельда напоследок.
Мэдж стоит под фонарем и постукивает замерзшими ногами.
–Ты опоздал,– говорит она. Ты пожимаешь плечами.– Библиотека закроется через четверть часа.
–Причем тут библиотека?
–Я замерзла,– она берет тебя под руку.
Высокие двери закрываются, отсекая следующий за вами холод. Мэдж идет между упирающихся в потолок стеллажей.
–Вот здесь будет хорошо,– говорит она.
–Что хорошо?– спрашиваешь ты.
–Вот это,– она оборачивается и обнимает тебя за шею. От ее волос пахнет морем и зимней свежестью.– На мне нет белья,– шепчет она, продолжая целовать тебя.– И юбка… Ее можно поднять… Вот так…
И чуть позже, все еще прижимаясь к тебе:
–Это Бартон.
–Что?
–Ты и Бартон,– Мэдж одергивает короткую юбку, поправляет полушубок.
Вы выходите на улицу. Холод вгрызается в раскрасневшиеся лица. «Сердце женщины тверже, чем камень»,– вспоминаешь ты слова Бартона.
–Я люблю тебя,– говорит Мэдж.– Сама не знаю почему, но люблю…
В цветочной вазе стоит распустившаяся календула. Из окна открывается вид на замерзшее озеро и снежные горы далеко за ним. Мебели почти нет, но это не портит, а наоборот, подчеркивает предназначение этой квартиры.
–На кухне два новых набора посуды,