Вечером в Теньге было шумно. Богатые гости пировали, а пастухи и охотники разъезжались по своим жилищам, ругая старшину за вероломство.
Аил, куда были заперты пленники, стоял недалеко от реки, на выезде из стойбища, но и сюда доносились крики пьяных гостей, песни. Пировал, бросив охранять пленников, и казачий конвой Кайдалова.
Мальчики сидели, тесно прижавшись друг к другу.
- Надо убежать этой ночью. Если увезут тебя на заимку, оттуда не вырваться, - сказал Янька и, не торопясь, обошел аил, ощупывая его стенки. Кора лиственницы, покрывавшая аил, была крепкой. Не поддавалась и дверь.
Мальчик посмотрел на дымоход. В отверстие видно, как блестели яркие звезды. Пролезть через дымоход было невозможно: концы поставленных конусом жердей переплетались. Кроме того, мешали наружные жерди, которыми была придавлена кора лиственницы.
Янька пошарил в карманах и, нащупав перочинный ножик, стал ковырять им стенку аила. Кора подавалась туго, но, наконец, в стене образовалось отверстие, в него, правда, с трудом, но можно было просунуть руку. Однако радость ребят оказалась преждевременной: наружные жерди были расположены слишком близко друг от друга.
Мальчики пригорюнились. Ночь приближалась к концу. На востоке загорелась утренняя заря. Недалеко от аила в кустах прокричал коростель, и в густой осоке мягко прокрякал селезень. Потом, видимо, напуганная кем-то птица взмыла вверх; тихо скуля, пробежала собака, потом вернулась и, продолжая скулить, начала скрестись в дверь.
- Да ведь это Делбек! - Глядя в отверстие в стене, Кирик тихонько позвал: - Делбек, Делбек!
Пес сделал попытку прыгнуть к дыре, но скатился к основанию аила.
- Делбек нас выведет из аила! - Кирик радостно посмотрел на Яньку.
- Что у него, ключи висят сбоку, что ли? - усмехнулся Янька и глубже запахнулся в свою шубу.
Кирик не ответил. Опустившись на колени возле одной из стенок аила, он прошептал: «Делбек, Делбек, мышь!» - и легонько поскреб ногтем о кору лиственницы. Было слышно, как за наружной стенкой быстро заработал ногами Делбек, выбрасывая землю и углубляясь все дальше и дальше под основание аила. Янька понял затею друга и с восторгом посмотрел на него.
- Мышь! Искать! Мышь! - Подражая звуку скребущейся мыши, Кирик водил ногтем по коре.
Близость «добычи» возбуждала охотничий инстинкт Делбека, и собака работала энергично, углубляя проход в аил.
Рассвет приближался. Где-то за рекой послышались ржанье жеребенка и звук ботала[23]: стойбище просыпалось.
Наконец, к большой радости ребят, показалась голова Делбека. Оставив клок шерсти на сучковатой жерди, пес пролез к своим друзьям, уселся на задние лапы и, тяжело дыша, высунул длинный язык.
Нужно было выбираться быстрее. Кирик сильным ударом ноги отбил большой кусок коры, висевшей над «норой», и скомандовал Яньке: «Лезь!»
Ободрав плечо, Янька с трудом выбрался через отверстие, следом за ним выползли Кирик и Делбек. Час спустя, ребята шагали по дороге, направляясь к Яргольскому ущелью.
Прошло несколько дней. На Мендур-Сокон напала вооруженная охрана Сапока. Руководил набегом Тужелей.
- Где твой разбойник? - кричал Тужелей, размахивая нагайкой над лежащим возле разрушенного аила Мундусом.
- Не он разбойник, а ты, - с трудом приподнимаясь на локте, прошептал старик. - Вы граби…
Резкий удар плети прервал слова старика. Вскрикнув от боли, Мундус снова припал к земле.
Налетчики избили старого Барамая, Амата и горбатого Кичинея, разгромили несколько аилов, перешарили все постройки, но Темира не нашли.
…По стойбищам пронеслась весть: в районе Усть-Кана появилась вооруженная группа людей. Говорили, что ею руководит молодой алтайский охотник по имени Темир: бедноту он не трогает, а у богатеев уводит табуны лошадей.
Заимка Зотникова охранялась стражниками. Сам Евстигней ездил по делам в сопровождении Чугунного.
У кривого Яжная неизвестные люди угнали косяк лошадей. Келейский богач так и не смог добиться толку от своего пастуха.
- Не знаю кто… Ночь темная, собаки лают, люди кричат… Кто был, не знаю, - разводил пастух руками.
- А ты где пропадал?
- В аиле. Хотел выйти, дверь оказалась припертой снаружи колом. Утром вылез, смотрю - лошадей нет.
Яжнай выругался и поехал в Онгудай к приставу.
Огарков встретил его дружелюбно:
- Слышал, слышал! Принимаю меры. По слухам, часть лошадей обнаружена. Для проверки направил в этот район урядника. Был недавно Зотников. У него тоже табун угнали. Говорил, что лошадь с его тавром он видел у Амата. А Амат говорит, что это его конь от кобылицы, которая ему досталась от отца. Соседи подтверждают. Показывали примету. И я, признаться, не пойму, в чем тут дело - какая-то чехарда. - Пристав пожал плечами и махнул рукой.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
По горам Алтая, над таежными стойбищами, из аила в аил пронеслась весть: русский царь отрекся от престола. Старшину вызвали в Бийск. С ним уехал встревоженный Зотников. Табунщики и пастухи встречали Яжная угрюмо, и бай чувствовал, что почва уходит из-под его ног.
Зотников вернулся из города хмурый:
- Плохи, Иван, дела! Говорят, в Петербурге рабочие бунтуют. Солдаты не хотят воевать. И еще слышал, - широкая борода Евстигнея приблизилась к лицу Чугунного, - будто появились какие-то большевики, и сила у них огромная. Начеку нам надо быть, - закончил он.
По стойбищам ползли слухи: богачи организуют управу. Бедноту к новой власти не допускают.
Тайга насторожилась.
Кирик, как и прежде, находился в избушке Яргольского ущелья, и Янька не оставлял его.
Однажды, бродя по лесу, ребята услышали яростный лай Делбека. Они поспешили к месту, куда их так настойчиво звал четвероногий друг.
На небольшой поляне, сплошь заросшей буйной растительностью, отмахиваясь ружьем от Делбека, стоял незнакомец. У его ног лежала матросская бескозырка, и ее черные ленты, как две змейки, прятались в траве.
Делбек злобно наступал на матроса, пытаясь схватить его.
Оттащив собаку от незнакомца, мальчики остановились на опушке, готовые в любую минуту задать стрекача.
- Эй, ребята! Далеко тут до жилья? - спросил матрос и поднял бескозырку.
- А тебе куда, дяденька? - Осмелев, Янька шагнул вперед.
- На Барнаул.
- Это надо идти сначала на Тюдралу, потом на Талицу, вниз по Чарышу.
Видимо, матрос заблудился в тайге. Изможденный вид незнакомца, едва стоявшего на ногах, вызывал у ребят жалость.
Пошептавшись с Кириком, Янька спросил:
- Ты, поди, голодный?
- Да, не сыт, - усмехнулся горько незнакомец и провел руками по давно не бритой щеке.
- Ступай за нами! - заявил решительно Янька и, пропустив вперед себя Кирика с Делбеком, зашагал за матросом.
Вечером гостю стало плохо. Лицо его горело, как в огне, он часто прикладывал руку к затылку, где была ссадина.
- Должно, раненый, - высказал свою догадку Кирик.
Ночью ребят разбудили крики больного. Матрос сполз с нар и пытался встать на ноги. Он размахивал руками, рвался вперед и только перед рассветом затих.
Янька и Кирик тихонько вышли за дверь.
- Страшно! - Кирик вздохнул. - Должно, хороший человек: о бедных все говорил, драться с богачами звал… Давай лучше посидим здесь, - предложил он приятелю.
Ребята уселись у порога и говорили о матросе до тех пор, пока не уснули.
Два дня больной не приходил в себя, и Кирик с Янькой ни на минуту не оставляли его.
Как-то на рассвете Кирик проснулся и увидел, что матрос пытался подняться на ноги.
Кирик толкнул Яньку.
Тот открыл глаза и спросил:
- Дяденька, тебе, поди, пить охота?
Матрос молча кивнул головой. Зачерпнув из казана воды, мальчик подал ее незнакомцу. Тот с жадностью припал к кружке. Напившись, спросил:
- Чей ты?
- Я тюдралинский, Прокопия Ивановича сын. Тятя с немцами дерется.
Больной понимающе кивнул головой.
- Ты, поди, есть хочешь? Мы сейчас тебя накормим и напоим. Только у нас чаю нет, пьем бадан[24]. Шибко пользительный! - затараторил Янька.
- Ну, вскипяти.
- А он, - Янька показал на Кирика, - вроде как брат мне приходится. Только он алтаец, а я русский.
- Вот и хорошо! - сказал матрос и внимательно посмотрел на ребят.
Накормив матроса, Кирик и Янька долго о чем-то шептались, потом в смущении посмотрели на своего гостя.
- Что, ребята?
- Вымыться бы тебе горячей водой надо…
- А где ее взять?
- А у нас есть казан. Мы живо вскипятим… Кирик, - заторопился Янька, - ты сбегай за хворостом, а я принесу воды.
Через час довольный матрос, полушутя, говорил:
- Ну, други, устроили вы мне баню неплохую! А вот скоро в тайге будет такая баня богачам, что нагишом повыскакивают в лес.
На следующий день, когда стемнело, около избушки послышался конский топот. Схватив карабин, матрос направился к двери.
- Не стреляй! Это Темир, хозяин избушки, - предупредил Кирик.
- Кто такой?
- Охотник.
Матрос поставил карабин в угол и вышел.
Соскочив с коня, Темир смело подошел к незнакомцу.
- Здравствуй!
Матрос протянул руку.
Сначала разговор между ними не клеился. Осторожный Темир больше молчал. Но, пока ребята готовили чай, взрослые разговорились.
- Большое у тебя хозяйство, Темир?
Охотник улыбнулся.
- Буланый конь, Мойнок и ружье.
- Почему живешь так бедно? Разве ты не хозяин этой тайги, этих гор? - Рука матроса описала полукруг. - Ведь ты посмотри, какое богатство здесь! Пастбища, реки, леса. Разве мачехой стала тебе тайга?
- Нет! - решительно ответил Темир. - Нет, - повторил он. - Тайга мне - как родная мать, и я люблю ее, как сын. Но завладели ею Сапок, кривой Яжнай и Зотников.
- Кто они?