Громоподобное «ура» огласило долину.
- Слушай, Кирик, давай-ка заберемся на Черную скалу, займем там позицию, - зашептал своему приятелю Янька.
Глаза у Кирика заблестели:
- Правильно!
Со стороны Талицкой дороги Черная скала представляла собой гладкую стену, лишенную растительности. Подъем на нее был возможен лишь с южной стороны. Ребята бегом направились в Тюдралу, так как партизанские отряды уже двинулись вперед.
Артиллерийская стрельба усиливалась. Передовые заслоны партизан под натиском колчаковцев медленно отходили. Прокопий расположил свой отряд у намеченной ранее позиции. В небольшой долине разворачивалась конница Громоздина и Алмадака.
Враг приближался. Прокопий скомандовал:
- Залечь по обочинам и камням!
Когда партизанские заслоны, отстреливаясь, отошли в тыл и показались колчаковцы, он подал команду:
- Огонь!
Из-за камней и кустов грянул дружный залп.
- Огонь!
Перешагивая через трупы своих солдат, пьяные колчаковцы густой колонной двигались вперед.
- Огонь по контрреволюции!
Огненная полоса с двух сторон хлестнула по врагам.
- За советскую власть! В атаку!
Прокопий выскочил на дорогу, за ним высыпали тюдралинцы и схватились с врагом врукопашную.
Между тем Янька и Кирик, промчавшись по одному из переулков, углубились в лес. Их внимание привлек человек, сидевший на пне. Он размахивал руками и ругался отчаянным образом.
- Да ведь это дед Востриков! - разглядев тощую фигуру старика, радостно воскликнул Янька.
Увидев ребят, Востриков сказал деловито:
- А ну-ка, ребята, пособите ящичек поднять. Вся спина вспотела.
Пень, на котором сидел старый солдат, оказался небольшим ящиком с гранатами.
- А ты куда идешь-то? - заинтересовался Янька.
- Туда, где мне надо быть! - ответил ворчливо старик. - Ступайте за мной! - приказал он и торопливо зашагал в сторону боя.
Ребята едва поспевали за ним.
У склона Черной скалы старик остановился и вынул из ящика две гранаты.
- Я эти «ваньки-встаньки» по русско-японской войне знаю. Слушать команду!
Ребята вынули несколько гранат и стали подниматься на вершину скалы. Белогвардейцы прорвались к Черной скале.
Прокопий был отрезан от конницы Алмадака и Громоздина. Колчаковцы густыми колоннами двигались на поредевший отряд тюдралинцев. Резервы Печерского и Темира не подходили. Создалась опасность полного окружения. Неожиданно в самый разгар боя с вершины Черной скалы в гущу колчаковцев полетели гранаты.
- За власть Советов! - кричал старый канонир.
Взрывы потрясли воздух. Ребята едва успевали подносить гранаты, и когда их осталось всего несколько штук, они услышали радостный голос Вострикова:
- Наши, смотри!
Кирик с Янькой взглянули в сторону села, но ничего, кроме облака пыли, не увидели.
До них донесся лишь отдаленный топот копыт. То летела конница Печерского и Темира.
Не выдержав стремительного натиска, белогвардейцы в панике бросились бежать. Победа у Черной скалы была полной.
Часть третья
ГЛАВА ПЕРВАЯ
После окончания сельской школы Кирик и Янька уехали учиться в областной город.
Накануне отъезда к Кобяковым приехал Темир. Он был в новой шубе и шапке, которые надевались в особо торжественных случаях.
- Эзен!
- Здравствуй, здравствуй Темир! Проходи в передний угол. - Прокопий пододвинул табурет гостю.
Степанида захлопотала возле печки.
- Дьяны-дьел? - спросил Темир, посмотрев на присмиревших ребят.
- Да, в светлый путь! - ответил Кирик радостно.
Вечер в сборах прошел незаметно. Утром, когда ребята поднялись, кони были уже оседланы и на столе приветливо шумел самовар.
Напившись чаю, все вышли из-за стола и, по обычаю, несколько минут посидели молча.
- Ну, мать, пора трогаться! - Прокопий поднялся, поцеловал ребят и в волнении отвернулся к окну.
Степанида припала к Яньке, потом обняла Кирика и, вытирая слезы концом платка, сказала:
- Учитесь хорошенько, не ссорьтесь.
- Из-за чего нам ссориться? - Янька весело посмотрел на друга.
Вместе с Темиром ребята выехали из Тюдралы. Не отставал от них и Делбек.
Поднявшись на перевал, всадники остановились. Перед ними в лучах августовского солнца лежал Алтай, страна отважных людей, высоких таежных гор, шумных рек и природных богатств.
- Ну, друзья, до встречи. - Охотник протянул ребятам руку.
- До свидания, Темир!
Мальчики долго смотрели вслед своему другу.
Далеко в долине, окруженной синей дымкой гор, Темир остановил коня и, приподнявшись на стременах, еще раз поглядел на перевал.
Кирик и Янька были уже далеко на большой дороге.
На солнце сверкали железные крыши бывших купеческих домов, отливали белизной каменные здания.
- Ойрот-Тура! - показывая на лежавший в котловине город, сказал Янька.
- Улала! - произнес восхищенный Кирик. Давно он хотел видеть Улу-Улу - великий из великих городов. Теперь мечта его сбылась. Он будет здесь учиться.
Ребята проехали предместье - небольшие домишки, лепившиеся по склонам гор, и оказались на центральных улицах Ойрот-Туры. Все их поражало здесь. Двухэтажные дома, магазины, пожарная каланча и деревянный мост с перилами через шумную речку Майму. Расспрашивая прохожих, где живет военком, они добрались до маленького, утопавшего в яркой зелени домика. Янька слез с коня и, передав поводья Кирику, постучал в калитку.
День был выходной, и Печерский оказался дома.
- А-а, мальчики! - увидев приехавших, радостно воскликнул он. - Заходите, заходите.
За эти годы Печерский изменился. В офицерском кителе, плотно облегавшем фигуру, с загорелым энергичным лицом, он выглядел настоящим боевым командиром.
- Ну, как здоровье Прокопия и Степаниды? - подвинув ребятам стулья, принялся расспрашивать он.
На следующий день ребята пошли в школу второй ступени. Помещалась она в бывшем купеческом доме, недалеко от базарной площади. Это было мрачное каменное здание, похожее на казарму. Новая школа только что строилась. Кирик и Янька поднялись на второй этаж и, пройдя полутемный коридор, оказались в комнате пятого класса. Низкий потолок, маленькие окна, массивные, сложенные из красного кирпича стены произвели на ребят неприятное впечатление.
Вспомнились родные горы, где так много света и воздуха, прохлада ущелий и зеленый шум тайги.
В класс вошел учитель.
- Ребята, будем знакомиться. Меня зовут Павел Иванович Каланаков. - Учитель подошел к столику и, взяв классный журнал, стал вызывать учеников по алфавиту:
- Кирик Кобяков. Яков Кобяков.
Кирик и Янька встали из-за парты.
- Вы, что, братья?
- Да, братья, - ответил Янька, - только я русский, а он алтаец…
Каланаков прошелся по классной комнате, думая о чем-то. Может быть, он вспомнил свои далекие детские годы. Его родители, полуголодные алтайцы, отдали маленького Павла в миссионерскую школу… Много утекло воды с тех пор в Катуни. И вот сегодня перед ним сидит алтайский мальчик, а таких, как он, в школы Горного Алтая пришли тысячи: учиться и строить новую, светлую жизнь в родном крае. Глаза старого учителя потеплели…
В перемену к Яньке подошел долговязый, нескладный парень и, ткнув его в бок, грубо спросил:
- Табак есть?
- Я не курю!
- Эх ты деревня. - Долговязый презрительно оттопырил губы: - Двоедан[27] немаканый.
Долговязый сплюнул сквозь зубы и, не выпуская рук из карманов, двинулся на Яньку.
- Вот как тресну по башке, будешь знать Пашку Загребина, - произнес он угрожающе. Вокруг сразу же собрались ребята, видимо, его друзья.
Кирик тихонько потянул Яньку.
- Пойдем, ну его!
- Ты, алтайня, не лезь, а то и тебе всыплю! - Загребин встал между Кириком и Янькой.
- Как ты его назвал? - Побледнев, Янька схватил долговязого за пояс: - Проси прощения!
- Я? - Пашка с усмешкой посмотрел на Яньку. - Да я тебя в два счета на лопатки положу, - похвастался он. - Айда на школьный двор, я тебе такие салазки там загну, что запоешь. - И, не дожидаясь согласия, Загребин со своими друзьями выбежал из коридора.
Янька подумал: если сейчас отступиться от Пашки, значит, его будут считать трусом. Да и Кирика Пашка сильно обидел. Посмотрев на своего друга, стоявшего с опущенной головой, Янька сказал решительно:
- Пошли.
Они поспешно спустились по лестнице и оказались во дворе.
- Ну, налетай! - Пашка засучил рукава.
Из школьных окон высунулись любопытные и в ожидании схватки оживленно переговаривались. Пашка был выше Яньки на голову и тонок, как жердь. На его тощей шее сидела маленькая головка с узенькими нахальными глазами, тонким и длинным, как гороховый стручок, носом и оттопыренными ушами.
- Начинай! - повторил он и хитро подмигнул ребятам: дескать, посмотрите, как я взгрею новичка.
Друзья Загребина, стараясь оттеснить Кирика от Яньки, еще плотнее сомкнули круг.
«Если долговязый сомнет Яньку, я буду драться», - решил Кирик и пробрался к своему другу.
- Проси прощения у Кирика. - Янька смело посмотрел на Пашку.
Загребин взмахнул кулаком. Янька увернулся от удара и, схватив Пашку за локоть, стал гнуть его к земле. Школьный двор огласился отчаянным воплем.
На тополях поднялся грачиный галдеж, и испуганные птицы, торопливо махая крыльями, полетели к Майме. Загребин продолжал отчаянно вопить.
- Проси прощения! - задыхаясь, крикнул Янька.
- Больше не буду, - захныкал Пашка.
Школьный сторож, старый солдат, ругаясь, подбежал к месту схватки. Друзья Пашки бросились врассыпную. Через несколько минут Янька, Кирик и Пашка стояли перед директором школы.
- Что у вас произошло? Рассказывай ты, Кобяков.
- Этот парень, - Янька кивнул головой в сторону Загребина, - на перемене просил у меня табаку. Я ему сказал, что не курю. Потом он обозвал моего товарища алтайней. Мне стало обидно за Кирика, - Янька замолчал и опустил голову.