Роот вздохнул и сменил линию.
— Вы не знаете, есть ли у него какие-нибудь близкие родственники? — спросил он.
Брандт вновь откинулся на спинку стула и, казалось, прикидывал, стоит ему отвечать или нет. Крылья его тонкого носа подрагивали, словно он пытался унюхать решение.
— У него есть сестра, — сказал он. — Думаю, года на два старше. Живет где-то за границей.
— А детей нет?
— Нет.
— А женщина, на которой он был женат? Как ее зовут?
Брандт пожал плечами:
— Не помню. Возможно, Марианна… или что-то в этом духе.
— А фамилия?
— Представления не имею. Клаусен, разумеется, если она взяла его фамилию… хотя теперь ведь так поступают далеко не всегда. Да и она в любом случае, наверное, взяла обратно девичью. Я с ней никогда не встречался.
Роот размышлял, борясь с маленьким кусочком ветчины, застрявшим между двумя зубами нижней челюсти.
— Почему его сегодня нет на работе?
— Кого? — спросил Брандт.
— Клаусена, конечно.
— А его нет? Ну, откуда мне, черт возьми, знать? Наверное, у него выходной. Или еще не поправился. У него ведь был грипп, это заблуждение — считать, что достаточно быть врачом, чтобы иметь иммунитет против любых..
— Он исчез, — перебил его Роот. — Не найдется ли у вас объяснения получше?
— Исчез? — удивился Брандт. — Ерунда. Ни за что не поверю. Не может же он просто взять и исчезнуть?
Роот уставился на него и доел бутерброд, несмотря на то что кусочек ветчины по-прежнему торчал между зубами.
— Остальные ангелы… из вашего маленького клуба… кто-нибудь из них может знать Клаусена получше?
Доктор Бранд вытащил очки и снова их надел.
— Возможно, Смааге.
— Смааге? Не будете ли вы так любезны дать мне его адрес и телефон?
Брандт достал маленький блокнотик, и через несколько минут Роот получил данные всех членов. Он взял из сахарницы кусок сахара, размышляя над тем, как поблагодарить доктора за помощь.
— Ясно, все, — сказал он. — Полагаю, вам уже пора идти рожать… не смею вас больше задерживать.
«Ангелы Верхаутена? — подумал он. — Тьфу, черт».
— Спасибо, — сказал Рейнхарт. — Спасибо за помощь, директор Хаас.
Он положил трубку и с мрачной усмешкой посмотрел на Морено.
— Рассказывай, — попросила та. — Мне кажется, я замечаю на лице ищейки некоторое удовлетворение.
— И не без оснований. Угадай, кто заходил в четверг в банк и забрал двести тысяч?
— Клаусен?
— Не в бровь, а в глаз, цитируя одну из его жертв. Зашел в отделение на Кеймер Плейн сразу после обеда и снял все. Наличными! Ты слышишь? Даже двести двадцать тысяч… все кусочки треклятой мозаики встают на место.
Морено задумалась.
— В четверг? — переспросила она. — Сегодня вторник.
— Сам знаю. Одному черту известно, что произошло и куда он подевался. Но мы объявили его в розыск, и рано или поздно мы его схватим.
Морено прикусила губу с сомнением на лице.
— Я в этом не так уверена, — сказала она. — Для чего ему понадобились деньги?
Рейнхарт несколько секунд поколебался, не отрывая глаз от трубки.
— В банке он наплел историю о какой-то яхте. Довольно прозрачно… конечно, собирался заплатить шантажисту.
— Ты считаешь, он заплатил? — спросила Морено. — Тогда почему он исчез?
Рейнхарт недовольно уставился на горы кассет, по-прежнему лежавшие у него на письменном столе.
— Просвети меня!
Морено немного помолчала, покусывая карандаш.
— Если он решил заплатить, — проговорила она, — и действительно заплатил… то какой ему смысл сбегать и прятаться? Вероятно, произошло что-то еще. Не знаю, что именно, но это кажется нелогичным. Во всяком случае, не может быть, чтобы он просто заплатил и все. Господи, двести тысяч ведь огромная сумма.
— Двести двадцать, — пробормотал Рейнхарт. — Ты, конечно, права, но как только мы его поймаем, у нас появится и объяснение.
В дверь постучали, и появился Роот с шоколадным пирожным в руке.
— Спокойствие, — сказал он. — Хотите послушать про акушера и ангелов?
— Почему бы и нет? — вздохнул Рейнхарт.
Рооту потребовалось пятнадцать минут, чтобы пересказать разговор с доктором Брандтом. Слушая его, Рейнхарт делал заметки и затем велел Рооту разыскать остальных «братьев», чтобы добыть побольше общей информации о Питере Клаусене, а также о его поступках в последние месяцы.
— Постарайся подключить Юнга и де Бриса, — добавил Рейнхарт, — чтобы вы смогли управиться до вечера. В первую очередь, естественно, этот Смааге.
Роот кивнул и вышел. В дверях он столкнулся с Краузе.
— У вас есть время? — поинтересовался Краузе. — Я тут сегодня проверял одну информацию.
— Правда? Что за информация? — спросил Рейнхарт.
Краузе сел рядом с Морено и с некоторой обстоятельностью открыл большой блокнот.
— Утром позвонил Ван Вейтерен и дал наводку, — сказал он.
— Наводку? — с недоверием переспросил Рейнхарт. — Комиссар позвонил тебе и дал наводку?
— В общем-то, да, — ответил Краузе, невольно выпрямив спину. — Он всячески подчеркивал, что это, возможно, не так уж и важно, но я все-таки провел кое-какое исследование.
— Ты можешь перейти к делу или тебе сперва надо дать мороженое? — поинтересовался Рейнхарт.
Краузе откашлялся.
— Дело касалось одного имени, — сказал он. — Невеста Эриха Ван Вейтерена… то есть Марлен Фрей… нашла имя на записке, о которой забыла нам рассказать. Явно пару дней назад.
— Что это за имя? — нейтральным тоном спросила Морено, прежде чем Рейнхарт успел снова перебить стажера.
— Келлер, — ответил Краузе. — Пишется, как слышится. Только фамилия на маленькой записочке. Эрих, судя по всему, записал его в спешке за несколько дней до смерти, и в адресной книжке его нет. Как бы то ни было, в телефонном каталоге Маардама значится всего двадцать шесть человек с фамилией Келлер, их я и проверил… хотя бы потому, что этого хотел комиссар. Хм…
— И?.. — спросил Рейнхарт.
— Я думаю, один из них может представлять интерес.
Рейнхарт склонился над письменным столом и заскрежетал зубами.
— Кто? — произнес он. — И чем он интересен?
— Его зовут Арон Келлер. Он работает в ортопедическом отделении, в Румфорде… в мастерской по изготовлению протезов, если я правильно понял. И тоже живет в Бооркхейме.
Рейнхарт открыл рот, чтобы что-то сказать, но Морено его опередила:
— Ты с ним разговаривал?
Она могла поклясться, что Краузе сделал театральную паузу, прежде чем ответить:
— Нет. Они не знают, где он. Он не появлялся на работе с пятницы.
— Черт подери! — воскликнул Рейнхарт, спихнув восемнадцать кассет на пол.
— Его адрес: улица Малгерстраат, тринадцать, — сказал Краузе.
Он вырвал из блокнота страницу, протянул ее инспектору Морено и вышел из кабинета.
Обыск в квартире Арона Келлера на улице Малгерстраат, 13, начался почти в то же время, что сутками ранее в номере 17.
Как и ожидалось, дело пошло довольно быстро. Команда криминалистов закончила свою работу уже около половины первого, после чего ничто, по сути, не оправдывало дальнейшего присутствия в квартире Рейнхарта с Морено. Однако они задержались там еще на пару часов, чтобы по возможности (настаивал Рейнхарт — и без какой-либо иной аппаратуры, кроме наших чертовых мозгов, инспектор!) обнаружить признаки, которые могли бы указать на то, что случилось с одиноким жильцом. И куда он подевался.
Задача была не из простых. Судя по всему, Келлер не заходил к себе домой с прошлой пятницы; он даже мог уехать или исчезнуть еще в четверг ночью — ежедневных газет он не выписывал, но в металлическом почтовом ящике на внутренней стороне двери лежала кое-какая корреспонденция, а комнатные растения в спальне и на кухне почти погибли от засухи. Два больших гибискуса в эркере гостиной выглядели получше: они были подсоединены к оросительной системе, которую требовалось пополнять только раз в неделю.
Так, во всяком случае, утверждала Морено, у которой в двухкомнатной квартире была аналогичная конструкция.
Вообще же в квартире царил почти скрупулезный порядок. Никакой грязной посуды на кухне. Никаких разбросанных предметов одежды, ни в спальне, ни в других местах. Никаких газет, никаких пепельниц с окурками, все мелочи на своих местах. Немногочисленные книги стояли на книжной полке, кассеты и CD-диски (на три четверти лошадиный джаз, с отвращением констатировал Рейнхарт, остальное — поп-шлягеры в дешевых изданиях) располагались аккуратными, ровными рядами. Две пары начищенных ботинок на полочке в прихожей, куртка и пальто на плечиках… и письменный стол в таком же порядке, как на витрине фирмы, торгующей канцелярскими товарами. То же относилось к шкафам, ящикам и комодам; единственное, чего не хватало Рейнхарту, это маленьких наклеек, указывающих на место и назначение каждой вещи… хотя если сохранять один и тот же порядок в течение двадцати лет, наклейки, возможно, уже не требуются, посчитал он по зрелом размышлении.
О человеке по имени Арон Келлер можно было заключить, что, помимо патологической любви к порядку, он явно питал некоторый интерес к спорту. Особенно к футболу и легкой атлетике. На книжной полке сразу обращал на себя внимание ряд книг по футболу (ежегодные обозрения с красными и зелеными корешками начиная аж с 1973 года), а в ящике из-под пива, в одном из шкафов, лежало несколько годовых подшивок ежемесячного журнала «Спортфронт» — последний номер находился на кухонном столе и, по всей видимости, обычно составлял Келлеру компанию за завтраком. Во всяком случае, к такому выводу, раздраженно фыркнув, пришел Рейнхарт.
Рядом с телефоном, на письменном столе в спальне, нашлась адресная книжка, в которой было записано в общей сложности двадцать два человека. Трое из них носили фамилию Келлер, все они проживали не в Маардаме (двое в Линзхейзене, один в Хаалдаме), но Рейнхарт решил заняться выяснением точных родственных отношений чуть позже.