Весь этот мир принадлежал в какой-то мере и ей. Вот здесь она играла, здесь пряталась. А здесь состоялся невиданный во Фронтейре праздник – первый выход Марисы в свет, когда она впервые надела длинное платье. И дед придавал торжеству особое значение. При мысли о том дне Мариса грустно усмехнулась.
Дед Бенито Мальо сидел рядом с ней под навесом во главе длинного-предлинного пиршественного стола. Такого длинного, как ей теперь вспоминалось, что на дальнем его конце белизна скатертей растворялась в садовых зарослях. Бенито Мальо сидел рядом с внучкой, белокурой девушкой, в которой уже угадывалась красавица-женщина, и гордо улыбался. Ему впервые удалось собрать вместе все, так сказать, живые силы – всех самых-самых… Тут на почетных местах расположились те, кто больше всего презирал его, сливки местной знати, и теперь они покорно смеялись над его остротами. Тут были епископ и священники, в том числе тот самый приходский священник, который однажды с амвона назвал его первейшим в округе грешником. Тут сидели высшие чины пограничной охраны, те самые, что в прошлые времена, когда он еще был дерзким доном Никто, грозились повесить его под мостом за ногу, чтобы угри выели ему глаза. Да, что-то поменялось в этой жизни. Хотя на первый взгляд она вроде бы оставалась прежней. Прежние ценности, прежние законы, прежний Бог. Только вот Бенито Мальо перешагнул некую границу. Разбогател на контрабанде. По слухам, он занимался кофе, маслом и треской. Но людское воображение шло куда дальше. Тонны меди в виде электрического кабеля якобы тянулись к рукоятке, которая крутится день и ночь; драгоценности переправлялись в брюхе у скота; шелк перевозился легионом мнимо беременных женщин; а оружие путешествовало в гробах, словно кто-то воздавал последние почести покойникам.
Бенито Мальо разбогател до той степени, когда окружающие перестают задаваться вопросом, как ему это удалось. Он сотворил из собственной жизни легенду. Парень-деревенщина, который теперь носит костюмы, сшитые в Корунье. Который купил «форд» с обитыми кожей сиденьями, где нынче устраивают гнезда куры. Который поставил у себя дома золотые краны в умывальниках, но сам справляет нужду в кустах и подтирается капустным листом. И дарит любовницам фальшивые купюры.
Но что-то переменилось, когда Бенито Мальо купил усадьбу с большой араукарией. Неписаный закон гласил: кому принадлежит араукария, тот становится местным владыкой. Так что во времена диктатуры Примо де Риверы один из доверенных адвокатов Бенито Мальо был назначен местным алькальдом. Но из всего этого не следовало, что Бенито Мальо отказался от господства и в невидимом приграничном царстве. Днем и ночью сновал туда-сюда челнок – ткал прочный ковер. Бенито Мальо уверенно ступал по паркету в самых знатных домах, укрощал строптивых чиновников и судей, но с наступлением темноты его нередко встречали на пристани в Миньо – и узнавали по знаменитой шляпе с широкими полями, при этом каждому встречному он всем видом своим показывал: король здесь я. А потом в трактире, где отмечалось успешное прибытие груза, он сплевывал на пол и словно между прочим бросал: Меня тут не было несколько месяцев, я катался в Нью-Йорк, а? Купил на Сорок второй улице вот этот костюм и зажигалку. Его люди знали, что он не бахвалится. Отлично, шеф. Совсем как Аль Капоне. И смеялись над тем, над чем смеялся он. Он любил шутки, но далеко не всякие. А когда гневался, можно было разглядеть в самой глубине его глаз всполохи жаркого пламени. Этот Аль Капоне – преступник, а я – нет. Кто же спорит, дон Бенито. Простите, тут я оплошал.
Бенито Мальо едва умел читать. Ведь в школу-то мне походить не довелось, говаривал он. И такое признание собственной необразованности в его устах звучало как вызов, и вызов этот звучал тем более грозно, чем прочнее становилось положение дона Бенито. Единственными бумагами, которые он уважал, были свидетельства о собственности. Их он читал медленно и громко, почти по слогам, не боясь показать, что чтение дается ему с великим трудом, читал так, как читают строки Библии. Затем ставил подпись – будто наносил решительный удар чернильным кинжалом.
Чтобы купить усадьбу во Фронтейре, Бенито Мальо пришлось одолеть сопротивление наследников владения. Они обитали в Мадриде, а сюда наезжали лишь в летнюю пору и на Рождество. В рождественские праздники устраивались живые картинки. Участвовали в них дети из бедных семей, только Пресвятую Деву и святого Иосифа изображали дочь и сын хозяев усадьбы. Именно они после завершения спектакля оделяли всех шоколадными рождественскими фигурками и сушеным инжиром. Как-то раз и Бенито Мальо довелось выступить в роли пастушка – в меховом жилете и с котомкой за плечами. Он держал на руках овечку и должен был принести ее в дар Деве Марии, святому Иосифу и младенцу Иисусу. А в яслях в тот год лежал новорожденный сын служанки, которого она прижила невесть от кого. Правда, злые языки отцом называли Луиса Фелипе, владельца этой земли. Бенито Мальо тоже был незаконнорожденным, но к той поре уже наверно знал, кто его отец – пиротехник-гуляка, которого на вербену зарезали ножом в пьяной драке. Годы спустя, уже став взрослым парнем, но еще ничем не прославившись, подвыпивший Бенито Мальо прямо на коне ворвался на хозяйский праздник и, начав палить в воздух, до смерти напугал танцующих. Все запомнили тоскливый крик Бенито, когда его уже втянуло в воронку ночного мрака:
Вот на таком же празднике, на вербену, погиб мой отец!
Когда же он перед приусадебной часовней должен был изображать вифлеемского пастуха, ему поручили спеть короткое вильянсико [16]. И накануне вечером мать выучила с ним один куплет. Она и сама от души смеялась, исполняя его для сына. И Бенито Мальо, опустив барашка к яслям младенца Иисуса, повернулся к публике, сделал шаг вперед и очень серьезно пропел:
Дай нам на бедность
хоть самую малость:
окорок целый
да все, что осталось.
Поначалу хозяин усадьбы и гости остолбенели от неожиданности. Потом принялись хохотать. Да так, что не могли остановиться. Бенито Мальо видел, как кое-кто даже слезы вытирал. Они буквально рыдали от смеха. А у него пламя рвалось из глубины глаз. Случись это темной ночью, глаза его сверкали бы не хуже, чем у горной кошки.
Посредники, которых Бенито Мальо посылал в Мадрид, возвращались ни с чем. И так и сяк подлезали к владельцам усадьбы – все впустую. Каждый раз, когда казалось, что дело слажено, обедневшие хозяева ставили новые условия. Однажды Бенито Мальо призвал шофера и велел ему готовиться к долгому путешествию. Они погрузили в багажник два плоских бочонка, в каких принято здесь хранить копченую рыбу.
А я привез сеньорам подарочек, сказал Бенито Мальо, заявившись в их мадридскую квартиру.
Его провели в гостиную, и там в присутствии всей семьи он без лишних церемоний вскрыл один бочонок. Купюры были аккуратненько уложены концентрическими кругами – на манер деликатесной сельди.
Очень аппетитно. Гляньте, как они сверкают да как пахнут! Можете отведать. Пожевать. Очень вкусные копченые рыбки. Потом Бенито Мальо сказал: Коли желаете, пересчитайте, торопиться нам некуда. И он бросил взгляд на карманные часы, висевшие у него на цепочке. А я пойду сыграю в лотерею. Если согласны, зовите надежного нотариуса.
Но когда он вернулся, у сеньора нервно дергалась щека – от сардонического смеха. Жена его не проронила ни слова, только грудь ее вздымалась при каждом вздохе. А двое детей, мальчик и девочка, прикрывали родителей с флангов. Это семейство – надменное, с вытянутыми, как у встревоженных журавлей, шеями – всем видом показывало, что их жестоко оскорбили.
Ну так что?
Мы благодарим вас за проявленный интерес, сказал Луис Фелипе, но такой подход к делу кажется нам слишком поспешным. И речь идет не только о деньгах, сеньор Мальо. Есть вещи, не имеющие цены, они очень много значат для чувств.
Библиотека, папа, вставила дочка.
Да. Например, библиотека. Это замечательная библиотека. Из лучших в Галисии. И она бесценна.
Понятно. Бенито Мальо повернулся к шоферу: Коуто, неси второй бочонок.
Прошли годы, прежде чем Бенито Мальо обратил внимание на библиотеку: книги были расставлены в кабинете, гостиной и вдоль длинного коридора. Время от времени какой-нибудь гость, полистав старинный том, непременно бросал восторженный комментарий:
То, что у вас здесь собрано, это настоящие сокровища.
Знаю, кивал Бенито Мальо, и они бесценны. В глубине кабинета хранилась иллюстрированная энциклопедия. Внушительных размеров одинаковые тома, переплетенные под мрамор, отчего кабинет имел суровый и торжественный вид мавзолея. Но каждый раз, когда Бенито Мальо поднимался со своего места и обходил стол с правой стороны, взгляд старого контрабандиста упирался в полку, где стояли книги разных форматов, некоторые без переплета. Над этими книгами красовалась деревянная табличка с надписью: ПОЭЗИЯ.
Однажды он вот так же поднялся, потом снова сел. Но в руках он теперь держал книгу под заголовком «Сто лучших стихотворений на кастильском языке», составленную Марселино Менендесом-и-Пелайо [17]. С той поры каждый день в минуты отдыха он читал этот томик. Иногда клал открытую книгу на колени и замирал, глядя на тени, скользящие, как в немом фильме, по галерее, или опускал веки и словно грезил наяву. Он приучил прислугу к тому, что в такие моменты никто не должен его беспокоить, и у прислуги появилось новое выражение, звучавшее почти как старинная ритуальная формула: Сеньор сидит с книгой.
Любая причуда деда воспринималась в семье как нечто священное, и никто не придал особого значения этой внезапно вспыхнувшей страсти, которую здесь отнесли на счет старческого размягчения мозгов. Но в один прекрасный день, когда вся семья собралась в гостиной, Бенито Мальо выступил вперед и прочел первую строфу из «Копл на смерть отца» Хорхе Манрике