Соня
Этот Лев просто ходячее недоразумение. Весь такой из себя крутой, высокомерный, ходит тут, командует. А вообще-то я первой въехала в квартиру! Выдыхаю из себя и рухаю на кровать. Меня знобит. Очень сильно знобит, а завтра у меня смена. Решила подработать на детской ярмарке, просто, потому что мне нечем заняться. Точнее, сессию я уже закрыла, остальные предметы мне поставят автоматом, а лежать дома без дела я не хочу. Беру телефон в руки и захожу в соцсеть. Мои друзья простят милые фотографии на фоне зимней Москвы, словно приехали сюда погостить. Как же тошнит от этой идеализированной жизни. Эта ширма спадет тогда, когда их подписчики увидят то, как они по несколько тысяч раз пытаются встать в нужную позу, чтобы получилась такая фотография. Сколько времени у них выходит на ретушь. И как они искусно снимают себя с фильтрами в сториз, а потом убирают эти «маски», чтобы создавался эффект: я такая, какой вы меня видите.
Тошнит!
Пролистываю одно фото — лайкаю. Пролистываю второе фото — лайкаю. Если не поставить свой лайк — то они обидятся. Очень сильно. Более того, ещё и предъявят что я совершенно не смотрела их фотографии, а была в сети. С момента появления в нашей жизни соцсетей — мир перевернулся несколько раз. И меня это очень сильно бесит.
Теперь же, прогулки становятся не наслаждением от архитектур московских улочек, а — сфоткай меня, пока нет людей. Поход в кофейню становится нудным, а вместо обсуждения новых событий, каждая из них утыкается носом в телефон и что-то неустанно пишет, постит, отвечает. О да, и самое излюбленное — это отфотографировать тонну фотографии еды, чтобы та остыла, а после, сидеть и давиться уже не вкусным ужином.
Тихо вздыхаю и откладываю телефон в сторону. Беру книгу с прикроватной тумбы и откинувшись на подушку, открываю ее с последнем месте, где закончила. Красивая резная закладка напоминает мне о том, что книги — это единственное убежище, куда я могу сбегать без абонемента на время. За все остальное мне придется платить. Окунаюсь в интересную историю, в которой красивый парень пытается добиться девушки. Ну как добиться… Они вечно препираются, у них мало что общего, на первый взгляд, но их сближает — одинокое сердце одно на двоих.
Я люблю любовные романы, которые выворачиваю душу наизнанку. Люблю плакать над ними. Люблю смеяться в голос и читать сцены с перчинкой. А потом, лежа на кроватке, вздыхать и думать, что когда-нибудь, и мне повезет в любви.
Читаю я везде — в пути, в ванне, кушая, сидя, лежа, стоя, идя, в позе мессианского эмбриона… везде, где подвернется эта возможность. Мне нравится это занятие, оно успокаивает. А ещё, в книжках крутые краши!
В коридоре скрипит паркет. Машинально поворачиваюсь и замечаю, что со дверь не прикрыта. И через тонкую щелочку мелькает тень.
— Лев? — окликая я его, и замолкаю, чтобы прислушаться к уходящим шагам. Интересно, что ему ещё вздумалось? Откладываю книгу в сторону и встав с кровати, направляюсь к двери. Распахиваю ее и не обнаруживаю никого. Хмурюсь и оглядываюсь по сторонам, вглядываясь в темноту. Чудик какой-то, ей богу!
Меня окликает телефон, звонящий моей любимой мелодией поспешно закрываю дверь и направившись к кровати, беру телефон в руки. На экране высвечивается имя: Мама.
— Алло?
— Привет солнышко, — радостно восклицает мама, а после задаёт мне вопрос, — как твои дела?
— Да нормально, — отвечаю ей и не знаю, рассказать ли о том, что произошло, или же, просто подождать, пока появится возможность съехать в другое место. — У тебя как?
— А что с голосом? — взволнованно спрашивает мама. — Ты заболела?
— Немного простудилась, — откидываюсь на подушку и потираю правый глаз рукой. — Так, пустяки!
— Ты выпила чай? Может быть лучше выпить таблетку?
— Да у меня просто заложен нос, — стараюсь успокоить маму, но что-то мне подсказывает, что это невозможно. — Нараспашку шла домой от магазина рядом, вот и продуло.
— Ой-ой-ой, — неодобрительно говорит она в трубку, — ну думать нужно, в такой мороз идти нараспашку!
— Да там пройти то метров пятьдесят.
— А температура есть?
— Не знаю…
— Может быть тебе лучше вернуться домой?
Я замолкаю. Нет, домой я точно не хочу. Лучше я буду жить с этим недоразумением, чем вновь увижу Максима!
— Нет, мама. Все хорошо. Уж с задолженностью носа я справлюсь!
Мама грустно вздыхает в трубку.
— Ну ты смотри, если что, наши двери всегда открыты для тебя
Наши двери. Боже мой! Когда у мамы пройдет эта влюбленность и она поймет, что этот хмырь сидит на ее шее?
— У тебя как дела? — стараюсь съехать с темы, которая мне не очень нравится.
— Да осталось ещё несколько встреч и можно будет спокойно вздохнуть полной грудью.
Мама тихонько смеется в трубку.
— Ах да, еще и корпоратив провести и уж точно можно на десять дней забыть обо всем!
Моя мама работает в крупной логистической фирмы. Она — главный бухгалтер. Не смотря на то, что. Перевелась на заочное отделение, мама все равно всегда была против, чтобы я работала. А вот подрабатывать в момент праздников она не запрещала. Даже не смотря на то, что мне девятнадцать лет, найти даже подработку в Москве перед большими праздниками очень сложно. Но спасибо моей подруге Маше, которая взяла меня с собой на работу к своей маме. Хотя и моя мама была не против, чтобы я ей помогла к подготовке к корпоративу, правда, за бесплатно. Ох уж этот детский труд!
— Понятно…
— Ладно, солнышко, я не буду тебя отвлекать. Отдыхай. Тебе же завтра на подработку?
— Угу… — мычу в трубку и вновь из коридора доносится скрип паркета возле моей двери.
— Если будешь себя плохо чувствовать…
— Да-да, — перебиваю ее, — то я тогда не пойду. Я взрослая, мам…
— Для мамы ты всегда будешь маленьким птенчиком.
И вновь скрип паркета.
— Люблю тебя, — говорю ей, дав понять, что наш разговор нужно заканчивать.
— И я люблю тебя, — огорченно произносит мама. — Доброй ночи.
— Доброй ночи.
Не успеваю положить трубку, как очередной скрин паркета выводит меня из себя.
— Лев! Я знаю, что ты там!
— Ничего ты не знаешь, Джон Сноу! — цитирует парень известные слова из сериала «Игра престолов», а после, все стихает. Я не выдерживаю такого хамства. То он врывается в ванную, когда я моюсь, то подсматривает за мной через щель. Встаю с кровати и подхожу к двери, резко распахнув ее. Замечаю лишь тусклый свет исходящий с кухни.
Иду туда, уже придумывая, как заставить этого засранца почувствовать себя виновным. Войдя внутрь, замечаю, что Лев сидит в наушниках, пьет не то чай, не то кофе и ест вафли. На нем темная толстовка, под которой, как я понимаю, ничего нет и темные спортивные штаны. Складываю руки на груди от возмущения. Лев увидев меня, с невозмутимым взглядом смотрит в глаза.
— Что ты делал около моей комнаты? — требовательно спрашиваю я, потому что хочу знать чертов ответ на чертов вопрос.
Лев высовывает из уха наушник.
— Что?
— Что ты делал около моей комнаты?
— Я? — возмущенно переспрашивает он, будто бы он совершенно тут не причем.
— Да, ты! — шиплю на него, но чувствую, как в горле першит. Немного откашлявшись, ловлю на себе недоумевающие взгляд Льва.
— Ничего я там не делал, — твердость голоса Льва заставляет меня усомниться в своих догадках. — А что должен?
— Ты подглядывал за мной!
Лев отрицательно мотает головой.
— Мне заняться нечем? — добавляет он, откусывая вафлю. Приятный хруст заполняет комнату. Лев жует вафлю так соблазнительно, что мне разом хочется сделать тоже самое: налить горячий чай в кружку, взять из упаковки одну сливочную вафлю и надкусив ее, наслаждаться приятным вкусом, который напоминает мне о детстве. Вафли я люблю, особенно сливочные. Это одна из моих слабостей в сладком, которая мгновенно переносит в детство.
— Откуда я знаю, чем тебе еще заниматься, как не подглядывать за мной? — не отступая от своих слов, продолжаю давить на Льва. Ну когда-то же он сломается и признается, ведь так?
— Не понимаю о чем ты!
Его сует обратно наушник в ухо и утыкается в телефон, отпивая горячий чай из кружки.
Ну нахал! Самый настоящий! Это же подумать надо, не признается, негодяй!
Вновь першение заставляет меня вернуться в реальность. Я кашляю, и на этот раз кашель сильней и продолжительней. Лев вновь обращает свое внимание на меня. Кое-как откашлявшись, я подхожу к графику с водой и наливаю воду в стакан. Делаю три больших глотка, как кашель вновь меня забивает.
— Ты заболела? — спрашивает Лев так аккуратно, что мне кажется, он боится кого-то или что-то спугнуть.
— Слюной поддавалась, — отвечаю ему на автомате, стараясь прийти в чувства. От кашля слезяться глазах, а горло щиплет так, что хочется выть.
— А я думал своей гордостью, — усмехается Лев, и нужно признать, соблазнительно.
Вместо внятного ответа, корчу недовольное лицо, но Лев, как мне кажется, пропускает это мимо глаз. Мы ещё на несколько минут задерживаем взгляд друг на дружке, а потом меня вновь забивает кашель.
— Ты заболела, — говорит Лев.
— Ты не доктор, — говорю я, и вновь кашель бьёт по лёгким, — чтобы ставить диагноз, — кое-как заканчиваю фразу, стараясь поддавить в себе приступы кашля.
— Тут доктором не нужно быть, чтобы понимать, что ты заболела.
Хочу было что-то ответить этому засранцу, который лезет не в свое дело, но кашель вновь забивает меня. Лев поспешно встаёт со стула и включает чайник.
— Иди ложись, — заботливо произносит он, а меня аж передергивает от этого.
— Не командуй!
— На утро вызовем врача, — добавляет он и подходит ко мне ближе. Приступ кашля утих, поэтому я кое-как распрямляюсь. Смотрю в холодно-голубые глаза, которые пронзают стужей до самых костей. Тонкие губы сжаты в ниточку. Лев возвышается надо мной, как холодная гора, внутри которой, как мне чудится, таится жаркий огонь. Большая теплая ладонь парня ложится на мой лоб. Я пытаюсь увернуться, но сил едва ли хватает на безысходный вздох.