— Нет, но… нам нельзя на ковид!
— Ах да, — женщина уже практически вышла из квартиры. — Вам больничный открывать?
Я мотаю головой из стороны в сторону. Все равно волонтерам ничего не платят.
— Хорошо. Выздоравливайте!
Лев продолжает провожать взглядом врача, а я вновь кашлять.
Вот так дела… карантин!
Лев закрывает дверь за врачом и замирает в коридоре. Мы какую-то секунду смотрим друг на друга, будто бы нас есть что сказать. Его зеленые глаза в мягком свете лампы кажутся мне расстроенными. Но по правде говоря, ничего кроме как офигевания — мы не испытываем. Я уверена в этом.
— Что будем делать? — говорю ему, сложив руки на груди.
— Не знаю, — отвечает он. Лев чешет затылок, словно так ему на ум приходит адекватные мысли. — Я не готов сидеть тут две недели.
— Как и я, — отвечаю ему твердо, чтобы он понял, что мне не комфортно с ним находится рядом. Уж тем более жить в одной квартире.
— Может быть тест ошибочный?
Замираю в изумление. Да Льву тоже не очень нравится со мной жить, какое совпадение!
— Вряд ли, — отвечаю ему. — Раз многие заболевают и со слов доктора, эта зараза очень цепляющая — то, тест должен быть верным.
— Почему ты так уверена?
— Просто предполагаю, — отвечаю ему. — Это вероятнее всего.
— Да у тебя простая ангина, — возмущается Лев. — Напридумывал себе заболеваний…
— Ну да, ну да. Ангина!
Мы замолкаем. Каждый из нас не хочет оставаться на все новогодние каникулы в доме, но мне кажется, что деваться некуда. В этот день мы больше не разговаривали. Даже ужинали отдельно. Лев больше не заходил в свою комнату, а я ввиду своей гордости, не просила у парня помощи. Сама справлюсь. Где наша не пропадала?
До нового года осталось четыре дня. Четыре чертовых дня. На следующий день приехала инкубационная группа, в белых комбинезонах. Когда я открыла им дверь, то испугалась. Они выглядели как космонавты. Или из тех фильмах, где люди в таких костюмах похищают людей для экспериментов. Очень пугающий наряд. В тот день мне сняли экг, взяли кровь и слюну на анализы. Сказать по правде, я чуть в обморок не грохнулась, пока делали забор крови. Все это время Лев не выходил из комнаты, не интересовался и мне показалось, он вообще не дома. Быть может съехал, пока мне тут процедуры делали? Это будет к лучшему. Не хочу находиться рядом с таким, как он.
Когда эта бригада в белых обмундированиях закончили все делать, у меня не осталось сил. Резко захотелось лечь звёздочкой на кровать и ничего не делать. Вообще. Даже дышать… Кашель не переставал атаковать лёгкие, и, мне казалось, что скоро они лопнут. Ноющая боль изнутри колола острым ножом в одни и те же раны. По правде сказать, это было невыносимо. Хотелось лезть на стену.
Весь обед я проспала, лишь изредка слыша какие-то возгласы из комнаты Льва, тихую музыку и смех. Сквозь сон изучала вопросы, возникшие в мыслях: чем она занимается, почему не хочет съехать, какие у него намерения? Но ни на один вопрос я не нашла ответа.
Ближе к вечеру я проснулась от невероятного аромата спагетти с помидорами под сливочным соусом. Это был настолько приятный аромат, что я мигом распахнула глаза. Сладко потянувшись на кровати, посмотрела на время, подняв телефон с тумбочки: время было восемь вечера.
Не дурно я поспала.
Быстро приведя себя в порядок, я вышла из комнаты. Ноги сами несли на кухню, где в одних спортивных штанах стоял Лев и готовил пасту. Через левое плечо висело кухонное полотенце. Я наблюдала за его руками: одной он держал сковородку, а второй мешал макароны. Мышцы напрягались и вновь расслаблялись под силой движений. Лев тихо что-то напевал себе под нос: что-то знакомое и лёгкое. Я бы постояла подольше в дверном проеме, если бы не чертов кашель. Вновь скрючившись от него, я едва ли смогла откашляться. И когда этот «приступ» прошел, распрямилась и вздрогнула. Лев стоял слишком близко ко мне, держа в зубах зубочистку. Глаза невольно скользнули по накаченному телу, отчего мне стало неловко.
— Лучше не становится? — спросил он тихо, сунув руки в карманы спортивных штанов. В свете мягкого света люстры, его каштановые волосы отдавали медовым оттенком. Мне показалось, что Лев забыл, что было утром или делает вид, что ничего не было.
— Как видишь, — хриплю в ответ. В его глазах замечаю игривую искру. Что это такое? Мне это не нравится…
— Ужин будет готов через пять минут, — с легкостью в голосе добавляет он. — Попрошу не опаздывать.
Я мнусь, не зная что ответить. Какой-то он странный. Чересчур странный. Пожав плечами, разворачиваюсь и направляюсь в свою комнату за телефоном. Нужно позвонить маме, чтобы она не волновалась. Откинувшись на подушку, набираю ее номер телефона. Длинные гудки нервируют. Быть может, она занята? Или пошла куда-ьл с Максимом? Не дождался активации автоответчика, сбрасываю вызов. Захожу в мессенджер и набираю ей сообщение, что со мной все в порядке. За все это время, как я заболела, у меня не было в мыслях проверить соцсети. Не знаю, почему, но как только я съехала от мамы — желание копаться с этой сети полностью пропало. Но, все равно, в век нашего поколения, приходится хоть изредка туда заходить. Поэтому ответив на не очень важные сообщения, которые висели уже три дня, я с удовлетворение отложила телефон в сторону. В дверях нарисовался Лев. Он по прежнему расхаживал по квартире без футболки. Уж спасибо на том, что портки надел. Так вот. Лев стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди. Я видела, что он специально так сделал, чтобы я одерживала его спущенных взглядом. Э-нет, мой дорогой. Книжек с такими тропами я начиталась вдоль и поперек, не прокатит! Поэтому, продолжаю смотреть на него без интереса.
— Мадам, — отвечает он, но я его поправляю.
— Мадмуазель.
Лев замирает. Мне кажется, сейчас его извилины напряглись больше, чем нужно.
— Мадемуазель, — протяжно говорит тот. — Ваш ужин готов. Прошу к столу. Я с секунды думаю, идти ли мне или же поужинать потом, но, почему то инстинктивно поднимаюсь с кровати и медленно иду навстречу Льву. Тот кланяться мне и пропускает, но не даёт идти на кухню.
— В зал, мадемуазель, — указывает он рукой и лучезарно улыбается. Что это за приколы такие? Поджав губы в плотную ниточку, иду в зал. Около дивана стоит журнальный столик, на котором две тарелки со спагетти. По середине стола стоит бутылка вина. В комнате читается аромат ели и апельсина. Замечаю, что на тв-тумбе стоят три зажженных свечи.
— Что это? —хрипло спрашиваю у Льва, не доходя до дивана.
— Ужин, — восклицает он и обхватывает мои плечи большими тёплыми ладонями. Я вздрагиваю.
— Да, но…
Лев слегка сжимает мои плечи, а после, склонившись чуть ближе, замирает. Я ощущаю его размеренное дыхание. От Льва вкусно пахнет мужскими хвойными духами. От его тела исходит жар, который я чувствую сквозь пижамку. Парень набирает воздуху в легкие и говорит:
— Просто садись кушать.
Не знаю, уж, то ли это моя треклятая температура, то ли в свечах какие-то гребаные феромоны, но я на автомате киваю головой и выполняю его приказ. Я сказала приказ? Как иронично…
Усаживаюсь на диван. Лев садиться рядом.
— Что будем смотреть?
Я все еще не решаюсь взять вилку в руку, смотрю на ароматную пасту. Сверху медленно плавится потёртый сыр, обволакивая каждый миллиметр ингредиентов. Я горле пересохло. Понимаю, что жутко голодна.
— Не знаю, — отвечаю ему.
— Может быть «Один дома»?
Безразлично пожимаю плечами. Замечаю, что на полу стоит бутылка вина. Пока парень включает фильм, я тихо у него спрашиваю:
— А вино зачем?
— Для фильма.
— Я же антибиотики пью, — недовольно отвечаю ему.
— Ты сегодня выпила только ТераФлю. Ни одной таблетки не приняла.
— А ты видел?
Мы встречаемся с ним взглядом. Мне кажется, или Лев что-то задумал? Но что?
— Да, потому что то, что тебе выписали я купил только вечером.
Замираю в изумление. Нет, стоп. Почему он проявляет заботу? Что случилось такого с утреннего разговора, что Лев продолжает стоять на своем?
— Я не просила…
— Ты бы и не сходила, — усмехается Лев, взяв бутылку вина в руки. — Мой дед говорит, что вино — лучшее средство от любой простуды.
— А если мне станет хуже?
Лев умело открывает бутылку штопором. На самом деле, звук открывшегося вина очень и очень…будоражит воображение.
— Тогда, буду тебя спасать! — отвечает Лев и обернувшись ко мне, улыбается.
Меня прошибает током. Разряд настолько сильный, что я ощущаю каждую клеточку тела. Лев смотрит на меня по доброму, а блеск в его глазах отдает теплотой и нежностью.
— Все равно у нас карантин на две недели, — добавляет он и разливает вино по бокалам. — Две недели будем только ты и я.
Я нервно сглатываю.
— Прозвучало, как приговор к каторги.
Лев усмехнулся. Он включил фильм. Из плазменного телевизора полился приятный знакомый звук начала: музыка, которую все узнают, музыка, которая напоминает о грядущем празднике Нового Года. Парень протягивает мне бокал вина. Я робко беру его в руки.
— За знакомство! — говорит Лев и чокается со мной бокалом.
— За знакомство, — отвечаю ему, еще не осознав, что это было. Сделав глоток вина, ощущаю, как по коже лавой разливаются приятные ощущения.
Паста, на удивление, очень вкусная. Опустошив, примерное половину тарелки, Лев обращается ко мне:
— Почему ты съехала от родителей?
Я проглатываю кусок еды и запив его небольшим глотком вина, говорю:
— Хотела начать взрослую жизнь.
— И как успехи?
— Пока не поняла…
Лев учпехается. Алкоголь меня расслабил до такой степени, что мне хочется смотреть на идеальный торс парня. Ну не могу отвести я взгляд. И только сейчас я замечаю, что на правой внутренней стороны бицепса у Льва татуировка. Небольшой рисунок, темного цвета.
— У тебя татуировка? — спрашиваю я, и мне кажется, что вопрос этот был неуместный. Лев оглядывает меня с интересом.