– Идиот, – прошептал Павел, когда замок все-таки щелкнул. – Ты идиот, Шермер. Получил документы, какие-никакие деньги – беги, скрывайся. Сколько мужей прячутся от жен, чтобы им не платить, а тебе, наоборот, еще приплатили, чтобы убрался куда подальше. Чего тебе надо? Приключений на собственную задницу? Тебе их мало? Будет еще больше.
Он вытащил из-за пояса пистолет и толкнул дверь. Потолок, пол и стены все еще были белыми. Коридор перегораживала стальная решетка, а за ней стояла в белом халате Ларик и пыталась разглядеть лицо нежданного гостя.
Павел узнал Ларису мгновенно. И не только хрупкую, но мускулистую и задорную воительницу из отряда «Планктон», но и маленькую врачиху из того дальнего медосмотра. «Сколько же лет прошло? – всплыла в голове дурацкая мысль. – Лет четырнадцать, не меньше. Тебе же сейчас на вид чуть за тридцать – что ж, тогда, выходит, совсем девчонкой была?» Мысль схлынула, и, вместе с меняющимся выражением лица Ларика, пришло осознание, что он знает и двух других врачей: и женщину, которая подмигнула ему – зажатому подростку, и великана-врача, и Павел нарушил мгновенную тишину вопросом:
– Привет, Ларик! А что, Жора уже не работает здесь?
Она рванула с места как спринтер. Павел еще шагнул к решетке, дернул замок, попытался окликнуть ее, но через три секунды по белому полу поползли языки пламени, и где-то в глубине здания завыла сирена.
Когда Павел выскочил на улицу, мимо пролетел, вырулив из-за угла, «форд». Лицо Ларика было напряжено, но Павлу показалось, что кроме напряжения на нем была вычерчена и ненависть. Из окон полуподвального помещения повалил дым.
До машины нужно было пройти метров триста, и Павел их пробежал так, как не бегал даже в школьные годы, когда Алексей заставлял их носиться по пустырю за спортивным залом с максимальным ускорением. Только запрыгнув в машину, Павел вспомнил, что раны его еще не зажили, и разглядел пятна крови на одежде. Он и не собирался догонять «форд». Выехал на Первомайскую, покачал головой, удивившись, как Ларик проскочила на такой скорости пост ДПС, и поехал к кольцевой. Нужно было успеть добраться до Жулебина, оставить «девятку» с открытыми дверями и ключами в замке во дворе какого-нибудь дома, успеть до закрытия на автомобильный рынок и уговорить одного из продавцов подержанных машин уступить ему четырехколесное сокровище за смешные деньги с оформлением продажи по доверенности.
34
Алексей никогда не ходил одной и той же дорогой. Пашка заметил это не сразу, но потом как-то обратил внимание, что наставник идет к дальней автобусной остановке. Алексей улыбнулся и ответил, что от ближней он шел утром. «Не люблю возвращаться», – объяснил тренер подростку.
Вот и теперь Павел ждал его у метро «Перово». Если Алексей оставался тем Алексеем, которого Павел помнил, он должен был доехать до Новогиреево, выбраться на проспект, дойти до квартиры в нужном доме, вокруг которого как раз теперь милиции и бандитов, наверное, бродило больше, чем случайных прохожих, отбыть там положенные полчаса, а затем отправиться пешком до Перово, пусть даже туда идти дальше почти в три раза, да еще и под дождем. Хотя что-то могло и перемениться. Раньше Алексей предпочитал ходить пешком, но теперь мог воспользоваться маршруткой, поэтому Павел стоял у метро. Почему-то он даже не рассматривал варианта, в котором Алексей мог приехать и уехать на машине. Неторопливость, обстоятельность и скромность или, точнее, презрение к комфорту отличали наставника, насколько помнил его ученик, всегда. Но Павла интересовало и еще кое-что: если Алексей не будет задержан возле дома и дойдет до Перово, это могло значить только одно: он или с бандитами, или с ментами, или, скорее всего, с Жорой. Не потому ли великан перестал уговаривать Павла сдаться ему, что знал о встрече с Алексеем?
Наставник появился ближе к десяти. Павел сразу узнал его силуэт. Алексей не размахивал руками, но шел, как всегда, легко, широко разворачивая носки. Сколько времени потратили его ученики, чтобы скопировать чуть подпрыгивающую походку? Принесло ли это хоть кому-нибудь пользу?
Павел отвернулся к витрине табачной лавки, надвинул на голову капюшон. Алексей прошел было мимо, но остановился за спиной ученика и негромко произнес:
– Никогда не поверю, что ты начал курить.
– Я не начал, – ответил, обернувшись, Павел.
Наставник нисколько не изменился, разве только стал чуть ниже ростом. Или это Павел вытянулся под метр девяносто?
– Молодец, – удовлетворенно кивнул Алексей и наклонил голову. – Что прячешь?
Павел отодвинул полу плаща.
– Пистолет? – поднял брови Алексей. – Ты меня огорчаешь, парень! Думаешь, я откажусь поговорить с тобой добровольно? Или я оставлял записку какому-то другому Павлу?
– Мало ли… – прищурился Павел и тут же лишился пистолета. Только что он был у него в руке, и вот его словно накрыла тень.
– СПС, – пробормотал Алексей, рассматривая оружие. – Пистолет Сердюкова. Девять миллиметров. Восемнадцать патронов. Не самый плохой вариант. Номер не спилен. Но ты из него, похоже, не выстрелил ни разу. К счастью.
Алексей выщелкнул обойму, швырнул ее в траву. Двумя или тремя движениями разобрал пистолет на части, что-то кинул в урну, что-то бросил на дорогу в лужу. Павел оглянулся. На улице было пустынно. Редкие прохожие стояли на противоположной стороне у здания метро, по Зеленому проспекту ползли мокрые машины.
– Вторая обойма, – протянул руку Алексей.
Павел швырнул обойму в кусты сам.
– Видишь, как все просто, – объяснил наставник. – Одной тяжестью меньше.
– Ага, – кивнул с досадой Павел. – Сняли соломинку со спины ослика.
– Ну ослик, значит, ослик, – прищурился Алексей. – Где говорить будем?
– Поехали, – кивнул на метро Павел.
– Поехали! – улыбнулся Алексей.
В метро они перекинулись лишь несколькими словами. Вагон был почти пуст. Алексей посматривал на Павла и продолжал улыбаться, а Павел все пытался разглядеть на его лице следы прошедших лет.
– Далеко? – спросил Алексей.
– Площадь Ильича, – ответил Павел. – По этой линии. Рядом. Там трактирчик до двадцати трех работает. Успеем. Я заказал столик.
– Что с руками? – кивнул на ссадины Алексей.
– Да так, – пожал плечами Павел. – Полевые условия. Машинка старенькая, радиатор тек. Пришлось взять радиатор от «десятки», переворачивать, приспосабливать. Можно сказать, на коленке.
– И ты считаешь, что это твое предназначение? – пустил улыбку в уголки глаз Алексей.
– Считать буду перед смертью, – медленно выговорил Павел. – Пока просто живу.
– Просто ли? – Алексей вышел из вагона, подождал, пока Павел повернет в нужную сторону, пошел за ним. Уже в трактире с сожалением вздохнул, смахнул с плеч капли дождя, провел рукой по коре дуба, который раскинул ветви посреди зала, улыбнулся.
– Нравится? – спросил Павел.
– Как тебе сказать… – пожал плечами Алексей, полистал меню, отложил его в сторону. – В общем, да, поскольку жизнь прекрасна. Но если приглядеться к частностям… Мне не заказывай. Если только чай. Ты чего хотел-то?
– А вы? – Павел кивнул официантке. – Два чая. Блинчики. Вы же оставили записку, я не напрашивался на встречу.
– Не напрашивался бы, так и записку бы не нашел, – парировал Алексей.
– От чего вы меня избавляли? – подался вперед Павел. – Вот это зачем?
Он соединил пальцы, нахмурил лоб.
– Здрасте – приехали! – развел руками Алексей. – Аутотренинг. Дорогой мой, у тебя не все в порядке с нервной системой. Вероятно, внутричерепное давление, нарушение тактильных реакций. Удивительного ничего нет, сейчас так вообще каждый ребенок несет в себе набор дефектов. Но все поправимо. Тебя мне удалось поправить. Почти поправить. Будешь умнее – вообще забудешь о том, что в ушах иногда звенит.
– А ваше кэндо? – прищурился Павел. – Я ведь не выпускал из рук клинков все эти годы. Не скажу, что достиг вершин, но кое-что понял. То, что вы показывали, – не японское кэндо.
– Несть числа школам, – вновь развел руками Алексей.
– Как вы смогли миновать ментов и бандитов? – не отступал Павел. – Квартира под наблюдением!
– Так и смог, – вздохнул Алексей. – В любом случае смог бы, но вот так, чтобы никого не злить, оказалось сделать еще проще. Вот.
Он сунул руку в карман и вытащил красную книжечку.
– Служба, – усмехнулся Алексей. – Это все? Что ты ходишь вокруг?
– Кто вы? Что со мной происходит? Где моя жена? – быстро, но отчетливо произнес Павел на Томкином языке.
Зрачки Алексея сузились, он опять наклонился вперед и тоже произнес несколько непонятных рубленых фраз.
– Ну что? – Наставник расхохотался и приложил руку к груди, благодаря официантку за чай. – Я тоже могу на непонятном! Ты чего хочешь-то, Пашка?
– Блинчиков я хочу, – зло бросил Павел и пододвинул к себе тарелку. – И я знаю, что они сделаны из черт знает чего и к тому же разогреты не один раз. Но это мне не мешает!
– А что тебе мешает? – стал серьезным Алексей.
– Не что, а кто, – отрезал Павел, намазывая блинчик сметаной. – Кто-то. Кто-то преследует меня. Заставил скрываться мою жену. Кто-то взорвал мою мастерскую, мою квартиру, мою машину. Кто-то, он же или другой, убивает людей. Всех, кто хотя бы знаком со мной. Убивает жестоко, можно сказать, рубит, протыкает их тесаком, мечом, мачете, не знаю чем!
– А тебе хоть бы хны! – покачал головой Алексей. – Только царапины на руках. От радиатора. Я помню. Да, еще прихрамываешь и держишься за бок. Да, я имею дело с клинками, но я, поверь мне, парень, не убивал твоих людей. И никто из моих друзей не убивал твоих людей! Ты от меня-то чего хочешь?
– Ясности, – прошипел Павел. – Или вы думаете, что меня до старости можно за дурачка держать? До старости можно пасти? Я что вам, Курочка Ряба? Ждете, что снесу золотое яичко? Рос мальчишка в деревне, никому не мешал, похоронил с помощью соседей бабушку, встретил дядю. Повезло пацану, дядя, правда, странноват оказался, но все-таки заботлив. Перевез парня в город, устроил в спортивную секцию. Там же вдруг оказался тренер, который преподает странное кэндо. Хорошее кэндо. Но не японское и не китайское. Ну да ладно. Тренер тоже хороший. Но вот все свое внимание он направляет в основном на одного ученика. Оно понятно – каждый наставник, наверное, хочет воспитать преемника. Но ученик подрастает, собирается в армию, и его тренер загодя бросает остальных ребят, уезжает, исчезает. А если вспомнить, что зарплату за свое кэндо тренер имел пустяковую, так вовсе впору голову сломать! Ну да ладно еще раз. Паренек служит в армии, а к возвращению хоронит и дядю, который потом, по некоторым сведениям, оказался вовсе не дядей. Да и помер дядя странно – погиб под машиной, хотя никогда не лез под нее, не поставив на колодки, не подперев колес. Пусть. И вот приходит парень из армии, поступает в институт, но то и дело чувствует на себе взгляд. Точно такой взгляд, какой чувствовал на себе во время службы, точно такой взгляд, каким его наставник следил за ним на тренировках. Только какие уж тренировки, если этот взгляд он ощущает чуть ли не каждый день – и уже после института, и при поездке за границу, постоянно! Или наставник исправил у своего подопечного не все дефекты? Зачем же он тогда советовал дяде парня одну престранную клинику? Что собирался диагностировать у своего главного ученика?