— Привет, — улыбнулся он, поворачиваясь ко мне. — А чего глаза испуганные?
Я подошла и уткнулась в его плечо.
— Саша, — сказала я тихо, — не бросай меня, ладно?
— Учитывая, что это ненадолго… — скроил он забавную физиономию, — так и быть, не брошу. Кофе будешь? Бери чашку и садись за стол.
Я выпила кофе, разглядывая столешницу.
— Давай прикинем… — начала я неуверенно, но он перебил:
— Эй, а как же наш маленький рай?
— Лукьянов, — разозлилась я, — не собираешься же ты сидеть здесь и ждать, когда тебя в самом деле пристрелят.
— Можно, конечно, подергаться, — насмешливо изрек он. — Одно теперь ясно: не видать мне рая, как своих ушей, ты ведь очень деятельная особа.
— Давай подумаем, как тебе смыться, — предложила я.
— Давай подумаем, куда, — в тон мне предложил он.
— Черт… да куда угодно.
— Нужны деньги и документы.
— Ни за что не поверю, что ты об этом не позаботился, — съязвила я.
— Скажем так: я работаю над этим. Такой ответ тебя устроит?
— А если попробовать поторговаться с Дедом?
— А что решает твой Дед? Если ты нацелилась на компромат, то он в надежном месте. Не здесь.
— Перестань, — попросила я.
— Да-да, я помню. Ты на моей стороне. Иди ко мне.
— Саша…
— Иди ко мне, дурочка, и выброси из головы все свои мысли. Будешь портить мне жизнь, пошлю к черту.
Я перебралась к нему на колени, и, не успев толком позавтракать, мы очень скоро оказались в постели. Однако поверить в то, что Лукьянов сдастся без боя, я не могла. Это на него непохоже. Пусть он мне не верит и держит свои планы в секрете, у меня есть свои. Но чтобы реализовать их, требовалось кое-что уточнить. И я принялась приставать к Лукьянову с вопросами, пользуясь тем, что он благодушествовал, развалясь по соседству.
— Саша, — спросила я, — кому принадлежала идея убрать Никитина?
— Что ты за человек такой? — посетовал он. — Помнится, приставала ко мне с любовью: «Саша, скажи, что меня любишь», — передразнил он, кстати, получилось похоже. — Теперь я готов болтать о своей любви сколько угодно. И что? Ты пристаешь ко мне с убийствами.
— Считай, что это женское любопытство.
— Если женское любопытство, тогда валяй, — милостиво разрешил он.
— Я же вопрос задала, — надула я губы, он приподнялся и поцеловал меня.
— Кто сие придумал, не знаю. Мне не докладывают. Филиппов вызвал меня и дал задание. Я приехал, познакомился с этой бабой… Чего смотришь? Не нравится, как я сказал? А если скажу, что влюбился без памяти, понравится?
— Ты с ней познакомился, — напомнила я.
— Угу. Потом она увидела твою фотографию. Начала приставать с расспросами. Она могла тебя знать, ты ж здесь знаменитость, поэтому я придумал историю о любви с большой буквы, твоей, не моей. Любила ты меня, и я тебя вроде тоже, но подлость характера восторжествовала, и я сделал глупость. Короче, лишился счастья. Плел я все это, не подумав, что бабам такие истории, как завязавшему бутылка. Она кинулась узнавать, кто ты и что. Слушай, зачем я это рассказываю, ты и так все знаешь.
— Не все. Ты действительно рассказал ей о готовящемся убийстве Никитина?
— По-твоему, я спятил? Мне нужен был компромат, я пел ей песни о том, как славно мы заживем на денежки, что получим, если свистнем у Никитина эти бумаги. Она поверила и принялась обрабатывать дядю. Он оказался безнадежным дураком, сам ей эти бумажки принес, просил спрятать. Мол, в такое время держать их у себя неразумно, а у бабы, конечно, в самый раз.
— Ты забрал их у Светланы и передал Филиппову? — спросила я.
— Я узнал, где они находятся. Теперь можно было спокойно разделаться с Никитиным и сматываться, но Филиппов заявил, что произойти печальное событие должно двадцать шестого. И вдруг Светку убивают. Представляешь, как мне это понравилось?
— Представляю. В результате Филиппов компромат не получил?
— Я кое-чем поделился. Несущественное отошло к нему, а что получше… оставил себе на память, — усмехнулся Лукьянов. — Дальше ты знаешь.
— Убив Никитина, ты сразу отправился к Филиппову или для начала побеседовал с его шофером?
Саша поморщился, но тут же выдал ослепительную улыбку:
— С тобой неинтересно. Ты действительно всегда все знаешь.
— Значит, все-таки начал с шофера?
— Когда Светка сказала, что к ней приехал гость из Москвы, я им заинтересовался. Выглядело занятно: шофер Филиппова с наклеенной бородой приглядывает за Светкой.
— Тебя не посетила мысль предупредить ее? — Вопрос был излишним, и Лукьянов даже не думал на него отвечать.
— Она меня подозревала, хотя делала вид, что верит мне безмерно.
— Она действительно любила тебя, — не выдержала я, хотя говорить ему об этом — напрасный труд.
— Возможно. Но я ее об этом не просил. У каждого своя голова на плечах. Твой Тагаев рассказал ей обо мне. Могла бы сообразить… В общем, я обоснованно предполагал, что шофер прибыл по мою душу. Когда я уберу Никитина, он уберет меня. Но он убил Светку. Я хотел знать, что происходит, и немного побеседовал с парнем.
— Беседовать у тебя хорошо получается, — вслух подумала я.
— Ему за риск доплачивали.
— Зачем Филиппов приказал убить ее?
— Ты меня вообще-то слушаешь? — возмутился Лукьянов.
— Слушаю, и очень внимательно. И вот что тебе скажу: либо Ларионов врет, либо Филиппов спятил. Чтобы тебя подставить, девушку убивать было ни к чему, достаточно просто позвонить в милицию.
— Ты плохо знаешь Филиппова, а я знаю его очень хорошо. Он рассчитывал, что начнется следствие и неизбежно выйдет на меня. Он тянул с убийством Никитина для того, чтобы дать вам время. И если бы вы меня взяли, Филиппов остался ни при чем. Он чувствовал себя в безопасности.
— Это я заметила. Бедняга не предполагал, что ты займешься его шофером.
— Вот-вот, Он даже свою любовницу не пожалел и послал шофера грохнуть ее, чтобы все было шито-крыто.
— Зачем ее было убивать?
— Она Светке звонила, а трубку снял этот недоумок. Она узнала его голос, удивилась: что шофер ее любовника делает у ее подружки? Он что-то наплел ей, но после убийства, когда она примчалась сюда, забеспокоился.
— И, узнав все это, ты со спокойной душой выполнил приказ, а потом пристрелил Филиппова?
Лукьянов засмеялся, но смотрел на меня сердито.
— А как же Тагаев? — спросил он весело.
— Тагаеву убивать ни к чему. Для начала он взглянул бы на бумаги, а ты сам только что сказал, там сущая ерунда. Из-за ерунды рискует только дурак.
— А твой Тагаев умный?
— Лучше скажи, на кой черт ты застрелил Филиппова? Ведь знал же, что подписываешь себе приговор?
— Знал. Во мне сильна жажда справедливости. Не веришь? Правильно. Мы с ним давно друг друга не жаловали, но он не наглел, понимая, что не один он принимает решения. Терпел дядя долго, но не вытерпел. Ну а я здорово разозлился. Пошел и шлепнул его. И честно скажу: не жалею. Редкая гнида.
— Да-а, — протянула я, немного помолчав. — Я надеялась, что все не так скверно, а оказалось даже хуже.
— Извини, что не порадовал.
— Допустим, с Дедом мы сторгуемся, но сможет ли он защитить тебя от своих московских друзей?
— Вряд ли, — покачал головой Саша. — Зачем ему ввязываться?
— Зачем? Затем, чтобы компромат был у него, а не у дружков.
— Глупо рассчитывать на твоего Деда, и ты это знаешь не хуже меня. Не пристрелят сегодня, так пристрелят завтра. Выход один: сматываться.
— Деньги у тебя есть или в самом деле все проиграл?
— Я не азартен. Деньги будут. А еще мне нужны документы. Надежные. На это уйдет время.
— С бородой и усами да еще в парике тебя не узнать. Что за глупость показаться в таком виде Ларионову? — посетовала я.
— Ну так не зря показался, пусть ищут шатена с бородой и усами, а мы еще что-нибудь придумаем. Скажи мне вот что: поедешь со мной?
— Ты серьезно спрашиваешь? — не поверила я.
— Поедешь или нет?
— Поеду.
— Ты чокнутая. Это в общем-то печально, но для меня, наверное, хорошо. — Он протянул руку и коснулся моей щеки. Он собирался еще что-то сказать, но не успел, зазвонил мой мобильный.
— Где ты? — сердито спросил Вешняков, забыв поздороваться.
— Далеко, — ответила я, по понятным причинам не желая вдаваться в подробности.
— Ты что, охренела совсем, твою мать? — орал Артем мне в ухо. — У тебя вообще мозги есть?
— Может, скажешь, что случилось? — сиротски спросила я.
— Совести хватает спрашивать. Ольга, я тебя… Христом богом прошу, не дури.
— Не буду. У тебя все?
— Чего — все? У меня сплошная головная боль. Фотографию по телику показали, два десятка звонков, и все без толку.
— Не везет, — посочувствовала я.
— Когда дома появишься? — спросил он чуть спокойнее.
— Появлюсь. Лялину привет.
Я отключилась и взглянула на Лукьянова, который прислушивался к нашему разговору с насмешливой улыбкой.
— Друг призывает одуматься?
— На то и друг. Чем я могу тебе помочь?
— Надо навестить одного человека. Самому мне там появляться не стоит. Передашь от меня привет, он все поймет. Зовут его Валентин, запоминай адрес. — Адрес я, конечно, запомнила. — Я тебя довезу до шоссе. Дальше автобусом. Твою одежду я выстирал и высушил. Можешь отправляться прямо сейчас.
Я поднялась и пошла переодеваться. Когда я вернулась, Саша ждал меня в холле, уже в куртке. Я стояла на крыльце, ожидая, пока он выедет из гаража. День опять выдался мглистый, по календарю скоро зима, но ей еще даже, не пахнет.
Возле выезда на шоссе Лукьянов развернулся.
— Топай.
Я взялась за ручку двери, не удержалась и посмотрела на него, хотя делать этого не собиралась. Надо было просто выйти и двигать к шоссе, а не смотреть так, будто подаяние просишь. Он взял меня за ворот куртки, притянул к себе и быстро поцеловал.
— Почувствуешь неладное, сразу отбой. Парень наша последняя надежда.
— Мне возвращаться сюда? — спросила я, боясь услышать «нет».