Сопротивление украинских властей незначительно. Рассказывают, что милиции велено не стрелять и не бить людей, «чтобы не провоцировать Москву». Но, скорее всего, дело в другом, — арест 15 бойцов «Беркута» в Киеве показал, что украинской милиции с хунтой не по пути, ничего кроме арестов и издевательств от «правосеков» беркутовцам не светит. И, разумеется, милиция Юго-Востока предпочитает либо встать на сторону народа, либо не мешать ему.
Что такое «Русская весна»? Это массовое выступление русских и русскоязычных граждан Украины против захвата власти в Киеве Евромайданом и его боевым отрядом — «Правым сектором». Это выступление против длящейся все эти 23 года политики насильственной украинизации русских, принуждения к мове, замены героев Великой Отечественной на Бандеру и его присных. Это выступление против той маразматической политики, которой Украина ввергла крупнейший промышленный район Европы в нищету и застой, а с вступлением в ассоциацию с Евросоюзом — и уничтожение.
Кто такие русские на Украине? Это русские и украинцы, говорящие на одном русском языке и составляющие один народ. Кто такие русскоязычные? Это, к примеру, греки, составляющие значительную часть населения Мариуполя, ставшего одним из центров восстания. В воскресенье киевские спецслужбы арестовали народного мэра Мариуполя, испугавшись, что он повторит путь народного мэра Севастополя — Чалого.
Русские силы были серьезно ослаблены лукавой политикой Януковича, который зачистил Восток Украины от сильных лидеров. Но сейчас началось настоящее пробуждение. Действительно — «Русская весна». С каждым днем все больше русских перестают бояться СБУ (несмотря на то что в Киеве над зданием этой конторы висит флаг США) и защищают свои права.
Почему «Русская весна» требует воссоединения с Россией? Дело в том, что пример Крыма показал, что Россия — это единственный надежный вариант — гарантия безопасности, защита от хаоса и насилия, от нищеты и экономического коллапса в которые ввергает Майдан остатки Украины.
Уже очевидно, что Киев и Вашингтон, судя по всему, останутся глухи к призывам России провести на Украине конституционную реформу и дать ей федерализацию — большую самостоятельность Юга и Востока «незалежной» от Запада и Центра (который сегодня фактически оккупирован националистами-западенцами). Что окажется существенней — угрозы Обамы и Меркель ввести против нас новые санкции, или голос 10 миллионов наших братьев? Подлинных братьев. Я думаю, надеюсь, Россия молчать не будет. Каков будет ответ? А вот тут многое зависит от желания и активности самих жителей Юго-Востока Украины.
Опубликовано: «Комсомольская Правда»
6 апреля 2014
За федерализм, отвергнутый Европой
На сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) случилось событие почти анекдотическое — была принята резолюция по Украине, в которой, в частности, сказано, что федеративное устройство ослабляет государство и поэтому ПАСЕ выступает категорически против федерализации Украины.
Интересно, что за этот оригинальный документ проголосовали не только представители Федеративной Республики Германия, федеративных Австрии и Бельгии, но даже Швейцарской Конфедерации.
Скоро ли нам ждать конституционной реформы в этих, уже, очевидно, «ослабленных», государствах — остается только гадать.
Голосование ПАСЕ, которое, разумеется, укрепит радикальную фракцию киевского режима, выступающую категорически против федерализации Украины, — это, несомненно, весомый вклад в дело полного распада Украины.
Надо осознавать, что на Украине сейчас стоит выбор между полноценным федеральным устройством и «унитаризмом от Киева до Львова» на территории областей, оставшихся после отпадения Юго-Востока.
Никакое подавление федералистского движения (которое киевский режим называет «сепаратистским») невозможно.
Сил на полицейскую операцию у киевского режима просто нет.
Возможна лишь «грязная» в стиле Карабаха, Абхазии и Приднестровья война с применением старой бронетехники и военизированных формирований (обратите внимание, что «Правый сектор» сегодня играет роль пресловутых грузинских «Мхедриони»). Такая война, помимо того что вызовет неизбежную реакцию России, лишь усугубит движение в русскоязычных регионах.
Насилие убедит их население в том, что единственный шанс на сохранение русского языка и федерализацию — это вхождение в состав Российской Федерации. И то, что сейчас звучит как предельная угроза, может стать фактом.
При этом ПАСЕ из желания потрафить киевским радикалам сделала, конечно, крупную политологическую и государственно-правоведческую ошибку. Федерация является не слабой, а сильной формой государственного устройства.
Федеративными являются все влиятельнейшие государства мира — США, Россия, Индия, Германия, Австралия, Канада, Бразилия, Аргентина. По сути, монархической федерацией является Соединенное Королевство.
Исключение составляют Китай (выделяющий в своем составе, однако, сильные автономные районы и территории с особым статусом) и Франция.
Франция единственная страна — проповедник радикального унитаризма. Унитаризм здесь является наследием революции, кое в чем похожей на нынешнюю украинскую. Унитаристы-якобинцы потопили в крови и монархистов Вандеи, и федералистов-жирондистов: города разрушались, села сжигались, граждане, не отправленные на гильотину, обкладывались неподъемной контрибуцией.
Это была одна из самых мрачных страниц истории Франции — часть того процесса, в ходе которого порыв к свободе взявших Бастилию французов был заменен кровавой диктатурой Робеспьера.
И каков же результат?
Во Франции, старавшейся создать классическую унитарную нацию, до сих пор ощущается фундаментальный раскол Севера и Юга, бросающийся в глаза даже случайному путешественнику. Неспокойно на Корсике и в Гаскони. С 1960-х годов, благодаря реформам де Голля, возродившего наряду с унитаристскими департаментами исторические регионы, страна испытывает мощный подъем протеста с мест.
И только этот регионализм, при котором в Бретани ты чаще видишь бело-черные с горностаем флаги, чем республиканские триколоры, удерживает Францию от роста сепаратизма. Однако даже новопреставленный историк Жак Ле Гофф жаловался на «провансальскую истерию» в историографии, склонной теперь описывать захват французскими крестоносцами в XIII веке юга страны — Лангедока — как бесчеловечную оккупацию.
Нетрудно сравнить эти французские напряжения с идеальной сплоченностью федеративной Германии, где говорить о сепаратизме не приходится, даже если речь идет об очень специфичной Баварии.
Обращу внимание и на эволюцию, которую проделала русская националистическая мысль в этом вопросе. Ели раньше националисты были у нас сторонниками унитаризма а-ля Жириновский, то сейчас они, как правило, федералисты. Основная претензия к устройству России звучит теперь так: это «асимметричная федерация», то есть это федерация, в которой права и обязанности разных типов субъектов не выровнены. Федерация, где есть привилегированные (и политически, и экономически) этнические республики и непривилегированные края и области, что порождает чувство ущемленности у русских граждан.
Выход из этой асимметрии видится в создании равноправной федерации, во введении в России «земельного» устройства, сходного с устройством ФРГ, не в отказе от федерализма, а в укреплении его за счет отказа от этнизации.
Появление в составе России Республики Крым, с автономным статусом и русским большинством, укрепляет тенденцию к формированию именно такой федерации. Для развития российского федерализма республики Новороссии, если от них фактически откажется Украина, вообще представляют интересный и перспективный вектор.
В противоположность России сложившаяся на Украине ситуация может быть описана как «асимметричный унитаризм». Такой унитаризм, где при формальном централизме Львов мог делать у себя всё что угодно, а Одесса держалась на жестком и унизительном поводке, где даже на Юго-Востоке Харьков никогда не мог себе позволить того, что позволялось бывшему опорным для режима Януковича Донбассу.
Если неравенство прав порой бывает унизительно, то неравенство в бесправии — унизительно втройне.
Никакой «единой Украины» даже в эпоху сверхцентрализации не существовало, существовали разные степени дискриминации регионов.
И Киев очень нервно реагирует на федералистские идеи, свободные от какого-либо этноцентризма.
Никто не требует создать на Украине «Русскую республику», никто не требует выкраивать субъекты, вычисляя проценты этнических общин. Напротив, Киеву предлагают земельный принцип — реальное равноправие существующих областей, их право выбирать своих губернаторов и определять культурную и образовательную политику, то есть то, что в любой федерации является местной прерогативой.
Эта схема федерализма была бы приемлема для Киева, если бы Украина представляла собой государство, где рядом мирно живут две родственные этнические общины — украинская и русская. Федерация позволяла бы им идеально взаимодействовать в территориальных рамках. Однако это не так: Украина не двуобщинное государство, а малая империя, где политическая элита от имени одной общины — украинцев — заявляет право на господство над другой общиной — русскими.
Для подобной политики федерализм конечно неприемлем, так как воля избирателей юго-восточных регионов не дала бы осуществлять такую политику в пределах их областей. Поэтому и была избрана хитроумная централистская стратегия: ставленники Юго-Востока возглавляли единую Украину под лозунгом уважения прав русских и политического реализма, и… начинали проводить, опираясь на элиту Запада, всё ту же политику украинизации.
Майдан эту машину сломал, отстранив очередного президента-двурушника с Востока.
Но продолжение украинизаторской политики другими средствами на Украине, к счастью, невозможно. Страна закономерно начала распадаться. Федералистский план, предложенный Украине, — это вполне реалистичный проект сохранения сосуществования двух общин и двух языков без продолжения политики украинизации. С его осуществлением Украина могла бы получить вполне гармоничную и даже симпатичную политическую систему.