«Макдоналдс» стал одним из символов глобализации. Не случайно антиглобалисты всего мира так любят во время своих демонстраций побить в «Мадоналдсах» стекла. Работа там стала символом низкооплачиваемой, утомительной и бессмысленной работы — mac-job (мак-рабство). Однако для позднесоветского человека «Мак» навсегда останется символом западнического потребительского фетишизма.
Почему?
«Мак» создает иллюзию стандарта, иллюзию гарантированного качества, иллюзию повсеместной понятности. Именно поэтому в незнакомой стране, даже с очень хорошей своей национальной кухней, «наш человек» традиционно отправлялся в «родной» «Макдоналдс». Это качество, кстати, делает «Маки» идеальными придорожными закусочными на автобанах.
В лице чизбургера, картошки-фри и «Колы» мы получали понятный «западный выбор» без необходимости думать самому и выбирать. Мак-стандарт. Это последнее свойство и отличает «Мак», именуемый гордо «рестораном», к примеру, от «Пушкина», иронично именующего себя «кафе» — своеобразной цитадели русского духа, гордо противостоящей «Маку» на другой стороне бульвара.
Заказ в любом ресторане, сколь угодно элитном или простецком, требует определенной умственной деятельности, способности выбирать, знания своего вкуса, а значит — самосознания и самопознания. Человек, способный объяснить официанту, что нужно сказать повару, чтобы получить желаемое, проявляет себя как развитая самосознающая личность, хоть и во второстепенном для духа вопросе.
Пользователь «Макдоналдса», конечно, от этой рефлексии освобожден напрочь. Он ничего не решает и не выбирает. Он заказывает одну из стандартных позиций, до боли похожих на любую другую. Он — чистый потребитель, поскольку не производит даже собственной воли, своего пожелания, своего «хочу».
«Мак-модель» социальной инженерии стала фирменным приемом американизации, политкорректно именуемой «глобализацией». Запад начал поставлять миру не столько продукцию и блага, сколько стандарты и «готовые решения», и больше всего злится не на тех, кто не покупает американское (в конечном счете «американское» в 90 % случаев является китайским, а тот же «Макдоналдс» в большинстве стран мира, за вычетом, как ни парадоксально, России, является франшизой), а на тех, кто не хочет брать стандарт, кого не устраивают «готовые решения».
В 1990 году к нам «зашли» не только «Макдоналдс», но и «мак-демократия», «мак-либерализм», «мак-европейские ценности», «мак-музыка» и «мак-тряпки». Россия, покорно выстраиваясь в очереди, все это начала жевать. И казалось, наш потолок приобщения к Западу достигнут.
Но вскоре обнаружилось явление, которое многомудрые грантовые социологи, у коих на все найдется политкорректный термин, окрестили «сопротивлением материала». «Материал», человеческая протоплазма русских, оказался недостаточно послушным. Ему не нравились то «мак-демократия», то «мак-реформы», потом он дорос до недовольства «мак-геями» и «мак-Украиной». И вот уже посягнул на то, с чего все начиналось — на «Макдоналдс».
Первым звонком стало закрытие «Макдоналдсов» в освобожденном Крыму. А, надо сказать, «Маки» в Ялте и Севастополе играли видную роль в городском ландшафте.
В Ялте «Мак» логически увенчивал собой набережную, вознесясь непокорной буквой «М» выше самого ялтинского Ленина (интересно, что в то время как по всей Украине был «ленинопад», в Крыму случился «макопад»). Вокруг стояли аттракционы, суетились дети, стояли стройными рядками в униформе из маленьких черных платьев проститутки.
Рональд Макдоналд был естественным царем этой набережной горы, логическим центром, к которому стекалась вся ялтинская цветущая сложность.
Еще большее значение имел «Макдоналдс» на площади Лазарева в Севастополе, долгое время бывший единственным заведением в городе, где, по представлению туриста, есть «нормальная еда». К его кассам и окошкам выстраивались очереди, пакеты с гамбургерами и «Колой» везли на машинах через полгорода на «Победы» и «Омегу». Весь центр Севастополя был раскрашен выброшенными мак-обертками и мак-стаканами. «Мак» буквально погребал под собой центр Севастополя.
И вдруг в одночасье все изменилось. Я уверен, что однажды будущие историки напишут о чисто политическом решении компании «Макдоналдс» закрыть свои «рестораны» в «оккупированном Россией» Крыму как о точке бифуркации на пути к закату Империи, а может быть, и всего глобального миропорядка. «Мак-точек сборки» не стало. И…
Города освободились. Буква «М», все еще возвышающаяся над набережной Ялты, кажется теперь страшной нелепостью. Без нее, без «мак-центра», место действия «Дамы с собачкой» задышало гораздо вольнее. Освобожденный от мак-похоти человек может съесть мягкого мороженого или выпить апельсиновый фреш и мохито, может послушать бесчисленных музыкантов (в этом году на набережную внезапно вернулись деды-пенсионеры, лихо отжигавшие на ней три — четыре десятилетия назад, их голоса дребезжат, но они представляют собой экзотичное и умилительное зрелище). Можно начать разбираться в местных забегаловках, которые отнюдь не всегда плохи.
Пустота на севастопольской площади Лазарева и вовсе не бросается в глаза. Я уже даже начал забывать о том, что «Макдоналдс» здесь когда-то был.
В Севастополе за последние годы появилось множество заведений, которые именно что тренируют ум и твою способность выбирать. От дорогого шикарного «Острова», значительно превосходящего все известные мне московские заведения того же класса, через хипстерский «Момо», где вам сразу дадут смузи с видом на бухту, до скромного «1820», где не жалеют ни мяса, ни травы, или веселого «Безумного чаепития» с безумными по размеру порциями.
В Севастополе теперь стало можно выбирать и наслаждаться выбором. Вы думаете, где и что вы хотите съесть, и, быть может, однажды задумаетесь о смысле своей жизни. Так или иначе, вы… думаете.
За Крымом был Донецк, где в «Макдоналдсе» открыли бесплатную столовую для беженцев и ополченцев. И вот (я почему-то был уверен в том, что «макопад» из Крыма дойдет и до Москвы) санкции Роспотребнадзора докатились до легендарного для кого-то «Мака» на Пушкинской.
Забавно наблюдать за муками представителей креативного класса, недавно оплакивавшего хамон и пармезан. Если говорить честно, от «макопада» они пострадают гораздо больше, чем от исчезновения евроспециалитетов. По структуре их повседневности это ударит гораздо больнее. Но публично признаться в том, что тебя всерьез задевает падение «Макдоналдса», для московского хипстера полностью немыслимо. Поэтому уже второй день я наблюдаю на виртуальных лицах выражение, более приличествующее Колину Ферту в роли Мистера Дарси — напряженное высокомерие, отдающее геморроидальными коликами.
Россия в конечном счете оказалась слишком сложной страной для приведения к «мак-стандарту». Впрочем, кажется, даже Европа стандартизируется сегодня менее охотно, чем прежде. Говорят, что в Шотландии скоро начнется время «Маклаудов». А там — то ли еще будет.
Опубликовано: Взгляд (vz.ru)
21 августа 2014.
Налей воды в последний раз
Мир охватило новое безумие. Звезды, политики, телеведущие, полуночные обитатели социальных сетей и любители селфи дружно выливают на голову себе и знакомым бадьи с холодной водой. Некоторые серьезные государственные учреждения, например Госдеп США, запретили своим сотрудникам участвовать в этом безобразии.
Флешмоб якобы посвящен привлечению внимания к одному из редких неизлечимых заболеваний, но, по сути, это просто демонстрация удали молодецкой. Смотрите, могу вылить на себя ушат холодной воды и не поморщиться.
В России ледяной водой, конечно, никого не испугаешь. Мы — страна ежекрещенских походов на иордань в прорубь и регулярных купаний в ледяных источниках местночтимых. Тазик ледяной воды на голову смотрится на этом фоне просто смешно. Но последователи глобальной моды нашлись, разумеется, и у нас.
Всё бы ничего, если бы не два обстоятельства. Прежде всего огромный травматизм: кто-то поскальзывается на мокром месте и ломает себе кости, а кто-то вообще бросает на голову ближним тяжелые бадьи с водой, и дело кончается пробитыми черепами и переломанными позвонками.
Второе обстоятельство также существенно. Со стороны значительной части человечества данный флешмоб выглядит не более смешно, чем, к примеру, соревнование по разбрасыванию хлебных крошек голубям в блокадном Ленинграде.
Нехватка пресной воды — первая по значимости из глобальных проблем человечества. Сейчас более 1 млрд жителей планеты страдает от постоянной жажды. А еще 2 млрд вынуждены адаптироваться к сезонным перебоям с водой. К 2025 году число жаждущих достигнет, по оценкам ООН, 4 млрд человек.
Представьте, какими глазами будет смотреть на «ледяной флешмоб» житель горных районов Эфиопии или намибийской пустыни. Эти люди вынуждены получать воду в канистрах, отчаянно ее экономить, как манны небесной ждать дождя, пить из луж, умываться коровьей мочой, быть жертвами бесчисленных болезней, связанных с употреблением грязной воды. Для них вид человека, для смеха выливающего на себя ведро воды, столь же оскорбителен, как для блокадников был выброшенный хлеб.
Понятно, что большинство жаждущего населения сосредоточено в Африке, на Ближнем Востоке и в Восточной Азии. Россия же, напротив, является одной из наиболее водообеспеченных стран. Мы — страна на реках. Основу нашего географического пространства составляет переплетение бассейнов великих рек, некоторые из которых советские утописты даже всерьез подумывали развернуть. Для нас неконтролируемо льющаяся из крана вода кажется одной из краеугольных основ жизни.
Но это, если есть кран. Как оказалось, превратить наши города в безводные пустыни труда не составляет. Самым невыносимым для моих друзей, переживших осаду Славянска, стало отсутствие воды, последним резервуаром которой был зацветший хлорированный фонтан. Уже почти месяц живет без воды Луганск. Сцена «Пошел по воду и погиб под артобстрелом» стала для этого города-мученика типовой. Несколько дней назад без воды остался Донецк — мужественные коммунальщики ведут борьбу за восстановление водоснабжения города, где по-прежнему находятся сотни тысяч человек. Украинские каратели ведут именно по подстанциям и пытающимся починить их коммунальщикам прицельный огонь.