— Конечно, граф. То есть, Серж, — улыбнулся барон, и мигом утратил свою чопорность, — Моё имя Сэртон. И я, признаться, тоже не люблю всякие политесы. Имение у меня в медвежьем углу. От столиц мы далеко, и всякие обхождения нам непривычны. Но, увы, вышло так, что старше меня по титулу никого не осталось. Два графа погибли, защищая беженцев, бегущих в Брэнд. А герцог Гвендин, увы, погиб, прикрывая отход нашего войска.
— Это сын вашего короля? — изумлённо спросил я.
— Совершенно верно, — барон, посмотрев, как я подул на чашечку и отхлебнул, проделал то же самое, — Говорят, король в глубокой скорби, ведь Гвендин был его единственным сыном. У короля, конечно, ещё три дочери, но сами понимаете — наследник есть наследник! Тем более такой, как наш герцог. Говорят, только постоянная битва за столицу не даёт королю объявить траур.
— Тут у половины страны траур, — покивал я.
— Совершенно верно, — ответил барон, и спросил с живейшим интересом: — Что в стране? Люди живы? Много ли разрушений?
— От Лесании до Брэнда минимум две третьих сёл и городков целы и невредимы. Но изредка попадаются разорённые, — я стиснул зубы, вспомнив, какую картину мы заставали в уничтоженных нечистью населённых пунктах. — Многие собрались идти к Брэнду на подмогу. И я думаю, скоро прибудут.
— Я рад это слышать, — закивал барон. — Уже больше месяца нечисть бушует в нашей стране. Когда мы увидели размеры орды, высадившейся сразу в трёх местах, то вначале не поверили глазам. Питы…
— Кто?
— Питы — те, которые приходят с оборотнями!
— А, — протянул я, — А мы их зверолюдьми прозвали.
— Хорошее название, — согласился барон. — Так вот! Питы никогда не осмеливались приходить с оборотнями с тех пор, как были выбиты из этих земель!
— И давно были выбиты?
— Никто уже и не помнит. Лет пятьсот назад точно! Иногда они совершают набеги. Уводят пленных. И что-то с ними делают, после чего получаются оборотни. Пару раз в год оборотни приплывали с севера и нападали на наше королевство. Но это было привычно. Мы отбивались от сотни другой оборотней. Били питов. И жили дальше. Но последние пять лет набегов не было, и все радовались, что питы и оборотни, видимо, передохли. А оказалось, что они готовили большое нашествие!
— А шафшаны? Летачи? Тоже дело рук питов?
— Говорят, что да, — барон с удовольствием допил кофе, — У них какая-то первобытная, необузданная магия. Поклоняются тёмным богам. Приносят жертвы. Мы долгое время пытались уживаться с ними, но они похищали детей. Время от времени становились вовсе неуправляемыми. Нападали на сёла. Доходило до жестоких стычек. И тогда король Гвендин Первый объявил им беспощадную войну. Стало понятно, что жить могут либо они, либо мы. Говорят, та война шла тридцать лет! И закончилась тем, что питы уплыли на север. То ли на огромный остров, то ли на другой материк. И с тех пор стало спокойнее, кроме редких и привычных набегов.
К нам подошёл маг Возн, остро глянул на барона и доложил:
— Граф, сто тридцать шесть бойцов будут жить. Умерло всего восемьдесят четыре легионера.
— Спасибо, Арехт! — с чувством поблагодарил я мага, бившегося за жизнь каждого раненого: — И отдохните! Прикажи Ягу выдать вам вина. Завтра мы выступим на столицу.
Маг вяло махнул рукой и пошёл в сторону нашего лагеря. В это время подъехала карета. Мы с Ароном и десятком моих телохранителей въехали в город, постояли на торжественной церемонии, но ночевать в городе вежливо отказались, объяснив тем, что вставать рано, а располагаться в городе, а потом вновь собираться — хлопотно. Тем более, в такое время, когда столица каждый день сдерживает натиск нечисти. Мэр города и барон Сэртон согласились. При этом Сэртон сообщил, что он со своими тремя тысячами конницы двинется вместе с нами на освобождение столицы. На том и порешили.
Глава 18
Барон Сэртон подбежал с лазутчиком, и тот затараторил:
— Оборотней очень много. Тысячи три точно! Питов раза в три больше! Это в одном месте, прямо под столицей. Они стоят тремя лагерями. А в пригороде ещё около тысячи оборотней, и тысячи три питов.
— Сейчас на карте покажу, — заволновался побледневший барон. Количество оборотней и питов даже его заставили заволноваться. Ещё бы. Под Брэндом мой корпус уничтожил тысячу оборотней и две тысячи питов, и если бы не маги, я потерял бы десять процентов от личного состава. Количество в четыре раза большее шанс на победу делало призрачным. Даже конница против оборотней не давала никакого преимущества. И я просто сходил с ума, впервые не зная, что предпринять. Ударить на лагерь в пригороде? Пока будем сражаться, подтянутся основные силы и нас уничтожат. Одноэтажные домики при этом для нас станут помехой, а для оборотней трамплином. Выманить тварей на чистое место? Ну, хорошо, тысячу оборотней и три тысячи мы, может, и сдюжим. Но что делать, когда прибежит основная часть? Они нас обойдут со всех сторон и банально уничтожат, порвут частями. И никакая черепаха не спасёт. Слишком огромная, нечеловеческая сила у этих зверей.
Я пил кофе и курил трубку за трубкой. Яг, Арель и Сэртон время от времени кидали идеи. Но все они были недееспособны. Ударить шестью тысячами по полутора десяткам тысяч питов и оборотней и ждать помощь из столицы? Серьёзно? На месте короля я палец о палец бы не ударил ради тупоумных смертников. Ведь в схватке лоб в лоб у нас нет никаких шансов. Надо обманывать. Уводить. Так. Стоп! Уводить!
— Барон, — я глубоко затянулся, — Есть ли здесь поблизости достаточно крупный холм?
— Да не припомню такого.
— Овраг? Не ярок какой-нибудь, а именно хороший овраг?
— Такой есть. Лье в трёх отсюда.
— А его ширина?
— Метров сто, наверное, может, сто пятьдесят!
— Насколько умны питы и оборотни?
— Не глупее нас с вами, — неохотно признал барон.
— Понятно. Тогда в путь! Надо всё осмотреть!
Овраг действительно был хорош. Километров в пять в длину. Изогнутый. Но при этом с пологими стенами. А перед ним и за ним чистое поле. То, что нужно. Если заминировать овраг, а оборотни и питы рванут через него, то мины, заложенные в нём уничтожат всех, туда втянувшихся. И первую партию мы устраним. А вот для основной массы…
***
Два десятка всадников, видно, заблудившись, выскочили прямо к лагерю оборотней. Но не растерялись. Жахнули из арбалетов и с гиканьем принялись уходить галопом. Ошалевшие от такой наглости три десятка оборотней, взревев, рванули вслед за наглецами. Да только на расстоянии видимости навстречу им выехали ещё всадники, и просто в упор расстреляли из арбалетов тех, кто ушёл в погоню. Полевой вождь пиктов Умтыр, взревев от ярости, стал пинать оборотней и питов, заставляя рвануть на наглецов, напавших на его лагерь. В погоню рванули кинулись все. Но тысяча оборотней быстро умчалась вперёд за лошадьми, тогда как коротконогие пикты сильно отстали. Через полтора лье питы совсем потеряли оборотней из виду, но вдруг услышали страшный грохот, будто бог грома разгневался, и раз за разом бил молнией в одно место. Но этого быть не могло, так как перед очистительным походом питы принесли все соответствующие жертвы, и боги были более чем благосклонны. Но грохот продолжался, и сквозь него вождь даже вроде бы услышал полные боли визги преданных питам изменённых. Умтыр растерянно остановился и поднял руку. Остановились и другие питы, бегущие следом. Грохот затих, и воцарившаяся тишина была ещё страшнее непонятного грома. Вождь, преодолевая непонятный страх, разозлился на самого себя и махнул рукой вперёд, переходя на бег.
Выметнувшись через низенький холм, Умтыр увидел целую армию людишек, стоящую в паре километров от них и совсем не увидел изменённых. Будто и не убегали они вперёд за подлыми всадниками. Огромное поле перед армией было девственно чистым. Лишь маячили невдалеке несколько сотен всадников, которые поскакали вдруг навстречу бегущим питам. Те, в растерянности, замедлили шаг. Воевать без изменённых с людьми было не так уж и хорошо. Только сила изменённых помогала играючи ломать любую армию. Без неё питы были не намного и сильнее своих извечных врагов. А всадники, метрах в двухстах вдруг разошлись на две волны и, выстрелив из арбалетов, поскакали в разные стороны, дугой уходя от коротышек. Выстрел этих непонятных машинок с короткими стрелами был страшен. Десятки питов падали и хрипели, умирая на поле. И в ответ даже ничего не могли сделать. А эти неумолимые всадники вновь разворачивались. И вновь скакали навстречу. Понимая, что все они полягут, даже не сблизившись с врагом, Умтыр заорал, призывая к бегству, и первый припустил с холма к столице. За ним в панике побежали остальные питы.
Вождь бежал и слышал топот копыт. Спиной чувствовал направленные в него адские машинки. Слышал треньканье стрел и с бессильной яростью понимал, что его воины гибнут. Гибнут бесславно и впустую! И ярость его была невиданной. Всадники гнали питов почти до самой столицы, и лишь там, увидев огромное войско, развернулись и рванули прочь. Умтыр, грязный, задыхающийся и рычащий от бессилия и стыда побежал к главному вождю питов.
Уже через двадцать минут огромная армия из 4 тысяч изменённых и десяти тысяч питов выдвинулась к армии неприятеля. Только теперь они не совершили первоначальной ошибки орды Умтыра, и выдвинулись вместе с изменёнными. Верховный вождь Атар решил смять неприятеля, вбить в землю, и сожрать трупы врагов тёплыми. И хотя бы этим заглушить тревогу от оборвавшейся связи с другими ордами, осаждающими каменные мешки плосколицых, захвативших исконные земли питов.
Вскоре орда выметнулась на огромное поле, в конце которого стояла небольшая армия плосколицых. Атар взмахом руки указал изменённым на цель, решив использовать привычную тактику — смять, искалечить врага, с помощью непобедимых и не ведающих страха, чтобы питы прошли следом и дубинами добили уцелевших. Изменённые, набирая разбег, рванули вперёд, а питы, раззадоривая себя криками, побежали следом. Атар бежал в первых рядах, обожая это чувство. Надеясь увидеть ужас в лицах плоскомордых, когда они поймут, что смерть неотвратима. Три тысячи изменённых, огромная сила, самая страшная на материке, рвалась вперёд к цели, и к чести плоскомордых, те пока не дрогнули. Стояли с щи