— Мистер Грин? Соассеп. Да, спасибо, Грин, но я пока что и. о. Грин, подготовьте к 8.00РM четырех парней посимпатичнее, в парадной форме — сопровождать тела погибших и в траурный караул. Не знаю, борт придет вечером, как узнаю — сообщу. Нет. А, да, вот еще — в районе получаса к офису подъедут эти бастардс из Erynis. Я слыхала, ваши маринс не очень их любят… Да. Да. Нет, это уже… Будет вполне достаточно, если они поймут, что это федеральное учреждение Соединенных Штатов, а не дешевая забегаловка. Да-да, именно — как к себе домой… Вот. Именно, Грин, я как раз это и хотела сказать — уважение… О кей, Грин, увидимся.
Подождать эстонца таки пришлось, но ожидание было приятным: переключившись на монитор СБ, получавший картинку в внешних камер, Аня с громадным удовлетворением наблюдала, как привыкшие отворять двери ногой иринисовские бугаи были с разгону остановлены охраной South Ural special division. Тот здоровяк, сэконд, что шел за эстонцем, попытался было дернуться и что-то бросил морпехам, скривив губы. Видимо, что-то совсем уж нехорошее — военные резко обернулись, и невозмутимый Грин едва успел придержать одного из своих парней, замахнувшегося было прикладом винтовки.
Забывшие, как это делается, иринисы покорно прокатали лбы на RFID-детекторе и повесили на грудь визиторские бэджики. Удовлетворенно кивнув, Грин едва заметно подмигнул в камеру и махнул мужественно сдерживающему смех парню за бронестеклом — открывай; красные от бешенства иринисы вошли в здание.
Аня сделала лицо, застегнула ворот и приняла деловущую позу — правда, в сибаритском кресле Сатила это было не слишком просто. Едва она поймала равновесие, как в щелях жалюзи мелькнул зимний камуфляж и в дверь сунулась smiling физиономия эстонца:
— Позволите? — Договорил он уже в кабинете.
Ладно, хоть сразу в кресло не шлепнулся, чухонское рыло, — зверея, подумала Аня. — Ну, немчура недоделанная. Погоди.
Аня подвесила его реплику в мгновенно вымороженном до хрусткого шороха воздухе — вот он, момент; он всегда приходит, к любому. Если хочешь рассчитаться, момент обязательно будет, каким бы маловероятным он не представлялся… Аня припомнила и спившегося без работы отца; как же, при Союзе с дизелями на траулере справлялся, а при этих срочно понадобился язык, и мать — «негражданку», зашуганную на работе до трясучки, да и сама она вдосталь наелась хамства от незаметно выскользнувших из-под сапога и резко обретших невесть откуда взявшееся «достоинство» мумитроллей, еще недавно смешных и трогательных. Этим, щедро закачанным в Аню хамством и давился сейчас бедолага Томас:
— Мистер Тоомас, вы сейчас находитесь на территории Соединенных Штатов Америки, поэтому будьте любезны следовать установленным правилам. Здесь не… как называется ваша… хм, местность? Что-то от «fisting»; Фистония или как ее там? Впрочем, неважно. Прошу запомнить: здесь вы будете употреблять обращения, подразумеваемые моим и вашим статусом, а деревенские замашки оставите для бара, — Аня едва не прыснула, до того великолепным тоном ей удалось процедить эти сами собой полившиеся на опущенного Томаса слова, — кажется, вы хотели меня видеть; так что прошу вас — излагайте свое дело. Что с вами?
С глубины, на которую от неожиданности погрузился временный Командир, ответить было непросто — Томас стоял, что называется, хлопая глазами. Аня расслышала, как пришедший с эстонцем второй злобно-восхищенно прошипел по-русски:
— От сучка-то, тыс-с-сматри…
Ага. Наш, и не знает, кто я.
— А с вами, мистер…
— Савчук, мэм. Игорь Савчук. Командую вторым взводом; и пока исполняю обязанности замкомандира.
Гляньте только — даже не дернулся! Вот это настоящий вояка, наглый, как бульдозер, — улыбнулась про себя Аня. — Акцент узнал, понял, что я «сучку» расслышала, а виду не подает.
— …Савчук, мы немного побеседуем, пока ваше руковооттство прихоодит ф сеппяа. Вы можете обсуждать финансовую сторону вопроса? — на ходу перестроила план Аня.
— Нет, мэм… — Взводный-2 искоса глянул на эстонца, — если, разве что, мистер Томас уполномочит…
— Надеюсь, мистер Томас возражать не станет. Мистер Томас, мы обсудим с мистером Савчуком несколько моментов, а когда вы будете готовы к разговору, я приму вас. Будьте любезны, подождите в приемной, — наслаждаясь, Аня одарила эстонца самой сучьей из своих улыбок, удерживая ее, пока за так и не отошедшим Томасом не закрылась дверь.
— Слушайте, Савчук. У меня есть нехорошее ощущение, что у нас здесь последнее время здорово неладно. Я имею в виду то, что происходит за забором. Есть такое? И давайте по-русски.
— Да, мэм, не без того… Сначала Командир, потом охрана вашей… предшественницы. Собственно, по этому вопросу и ехали к вам.
— Это не местные, согласен? По крайней мере, не те местные, что…
— Да, я понял, что вы хотите сказать. У нас тоже все так думают. Принесло какую-то наглую сволочь. Взять врасплох Командира — не фунт изюму.
— Слушай, Савчук. Я хочу, чтоб ваши парни оторвали свои жопы от барных стульев и прищучили этих засранцев. Вы можете это сделать — не растягивая процесс на недели?
— Ну-у-у… О них у нас нет данных, мэм. Вообще ничего. Зато у нас есть плановая работа, деньги за которую уже взяты и потрачены, хе-хе… Сегодня вот мы начинаем техподготовку зачистки Пыштыма, это вся ночь, да плюс сама операция; это, все вместе, на три дня.
— Савчук, только вот не надо мне тут, а… Не тот случай, поверь. Никакого театра и компасированья мозгов не надо. Я и так заплачу нормальные деньги, полномочий на это у меня хватает. Сколько нарисуете счет, столько и будет оплачено. Но мне нужен результат, Савчук, понимаешь? Быстро и гарантированно. Подумай, может ли ваше войско это сделать. Параллельно другой работе.
Взгляд Савчука изменился, и он, резко перегнувшись через стол, подтянул к себе стопочку post-it, неуловимо черкнув выхваченным из стакана маркером: $100К 10 %?
Аня подтянула к себе бумажный квадратик, посмотрела и перевела взгляд на замершего в ожидании Савчука. Чуть кивнула.
— Да пожалуй, сможем, мэм, — тут же задумчиво протянул Савчук, — тогда сегодня произведем доразведку и сделаем сразу после Пыштыма, одним днем.
— Годится, — завершила аудиенцию Аня, отворачиваясь к мониторам, — тогда тоормозу скажи, что все порешали и он мне не нужен. Как осметите это дело, пусть тогда файл пришлет, и все.
Савчук встал, и уже от дверей, неловко замешкавшись, спросил недоуменно поднявшую взгляд леди-босс:
— У них пожить пришлось, да? Попили крови-то?
— Точно. Попили, — после долгой паузы ответила исполняющая обязанности Директора, — не то слово, Савчук, как попили.
— Сколько на пулемет брать?
— Стопятидесятую ленту на рыло. И смотрите, чтоб на шею не вешали, партизаны, еть. Никакой чтоб стрельбы с лентой на грунте, поняли? Вторых номеров нету, так что какую-нибудь коробушку там смекните, любую, хоть картонную. И это, мужики. Коробки как найдете, подходите докладываете. Никаких чтоб потом, когда выходить пора.
— Эй, малой, а ты не раскомандовался, а?
Ахмет, незаметно притулившийся у оконного щита с разобранной волыной, с интересом поднял голову — как разрешит ситуацию молодой хозяин…
— Без команды — в бою всем смерть. Понял? Если деловой такой — давай, вставай командовать, я не спорю, — Сережик, грамотно выполняя полученные инструкции, подошел и вперился в глаза второго пулеметчика, заставляя сморгнуть, — если ты берешь командование, я строюсь и все выполняю. Без лишних пиздежей. За которые в бою стреляют, вообще-то. Ну че, берешь командование?
— Ты кого там стрелять собрался? — закрутил жопой перед пареньком взрослый мужик.
— На вопрос ответь.
Все, у мужика теперь была одна дорожка — спрыгивать с темы, и Ахмет снова склонился над волыной, наблюдая за реакцией притихших в ожидании развязки мужиков.
— Че?
— Берешь ты команду или нет.
— Вот ты доебался, малой! Генерал прям, фу-ты — ну-ты… Командуй на здоровье, не надо мне ниче…
— Тогда слушай, что тебе говорят. По-другому здесь не будет — или командуешь, или подчиняешься, — грамотно додавил пулеметчика Серега.
Ахмет заметил, как одобрительно-удивленно переглянулись двое из наблюдавших за этой сценкой пыштымцев, Евтей с коренастым цыганистым парнем.
Ага. Вот и актив молодому рогу. Так. Перестановочка. Этих сжечь нельзя никак, это Сережке поддержка будет.
Ахмет наскоро закончил чистку, собрал свою волыну и на глазах у всех, словно само собой разумеющееся, взял на чистку Сережикову.
21
— Па-а-а-т-тянись! Ходу, братцы, ходу! — прикрикнул Серега на своих людей, срываясь на юношеский фальцет: пыхтящие мужики немного подрастянулись на заметенном подъеме.
— Эй, Буденный бля, не загони народ… Им воевать еще, — тяжко выдохнул Ахмет, подымаясь вслед за Серегой на гребень.
— Ни хера. Еще тебе — минировать, им позиции занимать, опять же инструктаж… И так слишком долго идем.
— Слышь, пока народ не подошел… — Ахмет подтянул парнишку за погон волыны, — переставь. Этого, Евтея с тем, цыганистым…
— Ты про Сытого, штоль?
— Не знаю, как отзывается, этот, в малахае-то рыжем…
— Ну, Сытый. Сытых фамилия. А че, Старый? Зачем?
— Слушай. Сделай, чтоб в эти двое конце оказались. Они против фуры не должны попасть, третьим и четвертым от меня. Там самая жопа будет. Ставь в конец самый, я их сам проинструктирую. А че да зачем — потом разотру. Ладно, все, народ идет.
На рубеже Серега разложил своих по гребню, слово в слово оттарабанив каждому его задачу. Ахмет, словно случайно выдернув из толпы намеченных к сохранению мужиков, пошел устраивать закладку.
— Вот, смотри, Евтей, Сытый. Берете вот фанерку, и вырезаете верхний слой снега, где его ветром уплотнило, но подальше, где с дороги не видать. Вниз никто не лезет, чтоб ни одного следа, поняли?
— Понятно. Слышь, Ахмет, а не дохуя взрывчатки-то? Не сдует нас?