ь ресторан при пресс-центре и продолжили переговоры за столиком. Наконец, сделка совершилась. Эб протянул компьютерщику планшет, и тот сноровисто вернул на место аккумулятор. Проглотив PIN, планшет моргнул экраном, и Эб застучал по титановым клавишам, посматривая на положенный перед ним листок со счетами и паролями.
– Hypoverein… Странный выбор, Эндрю… О, вот еще интереснее – Кредитанштальт… Надо же. Эти скряги никогда не давали больше LIBOR плюс смешная дельта… Так, вклады застрахованы в Альянц… Вы долго работали в немецкой зоне, да, Эндрю?
– Да, тянули сеть по гуманитарным лагерям в Биларузь Рипаблик, около года.
– Я и смотрю – добрая половина ваших денег лежит по немецким банкам. Видимо, особого выбора не было?
– Верно. Сами знаете, работа с поставщиками…
Оба понимающе улыбнулись – да, все верно. Искусство торговать федеральным инсайдом и работа в компьютерном бизнесе кажутся чем-то разным лишь простофилям – везде одно и то же, откат, он остается откатом и в Африке, и в Рос… простите, в Центральной Северной Азии. А поставщику, конечно, удобнее заносить не по-варварски, наличку в кейсе, как это было принято у русских и негров в Африке; куда как цивилизованнее, скажем, уступить опцион на небольшую доляху в кэптивном паевом фонде.
– Эндрю, небольшая проблема. Часть ваших средств в интервальном фонде.
– Простите?
– Я не могу вынуть ваши bucks из одной калифорнийской конторки. Они развязывают мешок только раз в квартал.
– Что, совсем ничего нельзя предпринять?
– Совсем, Эндрю, – отрезал Эбрахамсон – Если бы я мог продать их бумаги хоть за десять процентов, я бы сделал это, поверьте. Ух, как пальцы-то болят… Давненько я не набивал столько вручную. Где, черт возьми, мой кофе?
– Впрочем, говорите, калифорнийская? Тогда не беспокойтесь, Эбрахам. Скорее всего ее офис догорел еще до Дня благодарения… – поморщился компьютерщик. – Fucking chikanos разнесли Калифорнию уже к началу декабря.
– Это обойдется вам, Эндрю, минутку… в без малого в две дюжины унций. Не так уж и много, если сравнивать с теми потерями, возможность которых теперь устранена… Вы уже прикинули, как доберетесь до Яффы?
– Да. Правда, придется дать хорошего кругаля – отсюда я вылечу во Франкфурт, а оттуда уже на Салоники, гражданским самолетом. Черт, я уже отвык платить за билеты… Там пересяду на лондонский рейс до Тель-Авива, а там…
– Я сброшу месседж племяннику, чтоб он встретил вас в Тель-Авиве. Обязательно перезвоните ему из Салоник. Сегодня это уже не тот Израиль, что был до девятого года, поверьте.
– Спасибо, Эбрахам. А вы? Неужели все-таки направитесь в Штаты?
– Думаю, все же да. Эйдженси, присматривающее за моим real estate, ведет дела по старинке, и надо лично расписываться в их гроссбухах. Иначе я просто лишусь части недвижимости. Было бы крайне неприятно, согласны? Но благодаря вашей информации, я все же рассчитываю успеть.
Через час коммуникатор компьютерщика деликатно заиграл Dans of Flowers, призывая хозяина на летное поле – борт на Франкфурт заканчивал погрузку. Распрощавшись с наивным собеседником, Эб остался за столиком и больше часа безостановочно стучал по клавишам, шифруя и отправляя мейлы, заполняя формы брокерских поручений, закрывал и открывал счета, подтверждал транзакции, сгоняя свои деньги в кучу и подгребая их к краю стола, поближе к морю безликого кэша, а когда закончил, не сразу вспомнил – где и зачем он сидит.
Заказал еще кофе, попросив набухать три порции сахара – мозгу хотелось глюкозы. Выпил, безучастно глядя на суету крошечных людей вокруг огромных туш самолетов, сложил планшет – но тут же достал его снова: идти было совершенно некуда. Главное сделано. Сделка всей его жизни состоялась, и знание этого факта оставило в Эбрахамсоне пустоту. Странно: он только что заложил основы благосостояния своего клана в новом мире, а нет даже тени удовлетворения… Сейчас по всей земле, по всему глобальному рынку члены его многочисленного клана совершают сделки – к немалому удивлению контрагентов: эти сумасшедшие, мешугенэ, берут под любые проценты, выходят в ликвидные, но плохие активы с огромными потерями, продают великолепные, надежные и доходные бумаги, чудесную, с огромным потенциалом роста недвижимость – и переворачивают саккумулированные средства в золото, золото, золото…
Оставшееся до посадки время лучше провести в ресторане, а не толкаясь в залах идиотского русского аэровокзала. Странное чувство. Сидишь, смотришь на суету: люди обедают, расплачиваются, уходят, входят новые. На летном поле сутолока – из низких серых туч вываливаются борта, плюхаются на обледенелую полосу, выруливают на разгрузку, взлетают. Огромный аэропорт стремительно прокачивает немыслимое количество людей, долларов и власти – и ни один человек не подозревает, что завтра все это остановится, замрет. Кончится. Какие-то самолеты улетят, какие-то останутся. И больше им никогда не взлететь. Пройдет какое-то время, и в них, осмелев от непривычной тишины, вскарабкаются оборванные вонючие троглодиты, бывшие русские, и пугливо пойдут по чистому салону с инопланетно белыми чехлами на креслах…
«…Интересно, они будут помнить, что когда-то сами строили такие же большие непонятные штуки?» – ухмыльнулся Эб, подзывая официанта:
– Еще кофе, пожалуйста. У вас всегда так людно?
– Скажете тоже, сэр; видели бы вы, что здесь творилось перед Кристмасом… А что еще будет после Индепендент Дэй. Ну, это будут уже не мои проблемы, я в июне заканчиваю… Вам принести еще что-нибудь? Нет? Приятного аппетита, сэр.
…Да. А что здесь будет твориться завтра, парень. Ты не поверишь, хе-хе… Эб благодарно улыбнулся, подвигаясь и давая официанту поставить перед ним очередную чашечку, и мысленно повторил за официантом: «Но это уже не мои проблемы, не мои…»
Словно в подтверждение этой мысли коммуникатор мигнул и запищал. На экране появилась заставка RCRI, и Эб недовольно поморщился – что там еще надо бывшему родному ведомству от свежеиспеченного пенсионера, но на вызов ответил. Заставку с федеральным гербом сменила издерганная лошадиная физиономия Сколковски, эйчара[73] Уральской спецзоны.
– Привет, Зигги[74]. Что, уже соскучились по мне?
– Привет, Эб. Извини, что приходится тебя дергать, но у нас тут проблемы. Ты уже в Европе, счастливец?
– Нет, еще в Moscow, но самолет скоро подадут. Чем могу помочь?
– Слушай, та черная девка, Мэрфи, которую на место старины Сатила продавили из Ural Division, умудрилась попасть в неприятности. Ее, пару человек из твоей управы и нескольких охранников грохнули эти fucking monkeys, местные.
– Чего-о? Их там уже лет шесть не видно не слышно! – сделал крайне удивленный вид Эб… Нет, все же надо всегда слушать внутренний голос. Вот только гляньте – не успел я убрать оттуда задницу, как началось…
– Ну, где-то она их все-же нашла. Слушай, мы сейчас не можем послать туда замену… – Сердце Эба опять екнуло. – Надо пока выкрутиться день-другой с наличными людьми. Давай, помоги родной конторе, Эб. Кто лучше всех сможет справиться с твоим курятником? Директор сказал – в кого старый хрыч ткнет пальцем, того и ставьте, только быстро. И ты тоже хорош, заместитель, называется. Не успел уехать Сатил, как и ты смазал пятки.
– Ну, Зигги, тут ты перегнул. Ты же знаешь – сердце.
– Ладно, извини, старина. Я забыл. Знаешь, как пошла эта полоса неприятностей, я удивляюсь, как еще умудряюсь помнить свое имя… Ну? Так кто?
– Сначала скажи, вы уже связывались с АНБ? Лучший выход – расшифровать[75] Папу, он же бывший морпех, умеет работать с персоналом. Ему и карты в руки.
– Ого, Эб, ты знал, кто такой Райерсон?
– Конечно, – фыркнул Эб. – Парень мрачно зыркает, когда кому-нибудь случается помянуть всуе дядю Сэма, обходит оба заведения по три раза за вечер, и разить джином от него начинает только после третьего круга – трудно не догадаться, верно? Я даже знаю, кто сидел в моем курятнике от РУМО. – Эб удовлетворенно хохотнул. – И ставлю свое выходное пособие против твоей недокуренной сигары, что военные парни из Yekaterinbourgh сделали круглые глаза и послали вас подальше. Верно?
– Все так, Эб.
– Согласись, Зигги, я был хорошим проект-менеджером. – Эбрахамсон игриво осклабился в веб-камеру.
– Ну так посоветуй правильного человека на это чертово место, Эб. Хватит уже выкаблучиваться.
– Зигги, если бы позвонил другой, я бы развел руками, но тебе скажу: не прогадаешь, если сунешь Директору вот этих двоих, набирай. Со-а-ссеп, два «эс» посередке; набрал? Ага. И еще. Таст, Ар Джи Таст, из Pipeline Watch. Но он не федеральный служащий, Зигги.
– Ага… О! А ведь эта Соассеп, представляешь, Эб? На нее лежит представление от покойной Мэрфи, Мэрфи хотела ее взять заместителем… Смотри-ка, выходит, разбиралась в персонале…
– Просто у них был роман, Зигги. Впрочем, это уже не важно, правда? Утверждай Соассеп и не забивай голову ерундой. Эта сучка себя покажет. Я как-то наблюдал, как она справилась в баре с толпой пьяных парней из Динкорпа, так-то, Зигги. Сразу, знаешь, вспомнились пуэрториканские оторвы из Саут Бронкс, я там рос неподалеку, на сто восемьдесят девятой Вест. С во-о-от такими сиськами, да, Зигги… Но суки, доложу я, были еще те, в сумочке не нож, так пистолет…
– Ладно, спасибо, дружище. Черт, как я тебе завидую! Вечером ты уже будешь в Европе…
– Я лечу в Штаты, Зигги.
– Тогда счастливо тебе долететь…
– Че, здесь?
– Здесь. Серега, смотри и запоминай. Будешь потом на кого охотиться – пригодится.
Старый влез на торчащий из земли валун и снова оглядел дорогу.
– Все начинается с остановки колонны. Поэтому – минируем. Первый борт должен встать там, где ты наметил: твои люди не должны бегать, они должны стрелять, с первой секунды до последней. Значит, первая закладка – вот здесь. Расстояние от поворота какое должно быть?