Выходов из сложившейся ситуации было два. Точнее, один, но сознание в упор не желало мириться с фактом, что майора М. Е. Райерсона для Службы больше нет – СУБД[91] поставила напротив его личного номера отметку «Истрачено в рамках выполнения программы Wonderland», и если обнаружится, что факты нагло противоречат одобренной картине, то специально обученные люди быстро и эффективно приведут забывшую свое место реальность в надлежащее соответствие.
Весь мир сжался для бывшего отныне солдата Службы к этой коллизии – ничего важнее Службы и отношений с ней для Райерсона не существовало. Непрерывно крутясь вокруг Вопроса Вопросов, сознание напрочь игнорировало весь остальной мир, кажущийся ему каким-то ненужным, бледным и немощным наваждением. Видя, что хозяин упорно отказывается уделять должное внимание куда более важному вопросу – сохранению собственной задницы, тело приняло полноту власти в собственные руки.
Ум тела здорово отличается от болтливого и самоуверенного слепца в голове человека, играющего в «чет и нечет» важными вопросами и частенько загоняющего своего хозяина в очень невеселые положения.
Ум тела знает все – но молчит, вступая в игру лишь тогда, когда телу грозит серьезный ущерб. И то – если удается отогнать от рычагов дерганое суетливое нечто, которому почему-то так доверяет хозяин. Если это удается, то тело играючи решает практически любые вопросы – не срывает даже идеально выставленные растяжки, вовремя замечает липкий холодок, которым обдает через оптику жадный взгляд снайпера, бросает себя в обход трещины в воздухе, которую уже наметил начавшийся ножевой удар. Случается ему решать и вопросы посложнее.
Бегло пролистав базу с данными памяти, ум тела майора Райерсона поморщился – траекторий, ведущих к более-менее позитивным результатам, негусто. К тому же путей, не прерывающихся участками неопределенности, нет вообще. Плохо. Особенно плохо, что точки ближайшего ветвления алгоритма везде очень близко к точке старта, и если выбрать не ту дорожку, смерть последует в текущие сутки.
Но тело не умеет паниковать, и потому, выбрав один из путей, спокойно приступило к реализации плана. Базировался план на очень старых данных, датирующихся началом активного этапа операции «Свобода народам Северной Азии». Райерсону, принимавшему тогда зону Проекта, попался на глаза ряд документов, сообщавших о потерях в ходе заброса групп топопривязки[92].
Получалось, что множество закладок для обеспечения артразведки остались неиспользованными. Да, часть из них неизбежно обнаружена местными, но все обнаружить невозможно – обратный склон хребта, где аэромобильные группы закопали контейнеры, у местных особой популярностью не пользовался. Для тела это был единственный шанс уцелеть, и тело, не обращая внимания на возню в голове, решительно ломанулось на блокпост за снегоходом – даже на совершенно исправном «юконе» близко к хребту не подобраться.
– О, глянь, кого несет. Слышь, Агим, давай-ка уже Обраиловича подымай. Начальство едет, кажись.
– Кто? Ибра, что ли?
– Не, этот аэнбэшный хмырь с базы…
– Че этот урод тут забыл… – буркнул албанец, шустро сбросив ноги со стола и толкая дверь кубрика.
Из прогретой печью тьмы, храпящей на разные голоса, крепко шибануло горячим металлом, потом, пердежом и едва заметным на этом фоне перегаром.
– Туртко! Э, Туртко, вставай! Там этот щас сюда подъедет, стукачиный Папа!
В темноте заворочалось и зевнуло что-то большое.
– Че там, Агим, сколько уже… Оба, а че, свет вырубили?
– Ну, нет света. Время полвосьмого доходит.
– А связь? Связь восстановилась?
– Не.
– Когда последний раз пробовали?
– Полчаса как, не больше, – привычно соврал албанец.
Из темноты снова раздался протяжный зевок, в кубрике тревожно застонала койка и скрипнули липучки сапог.
– Ебаная жис-сь… – снова потянулся старший блока и вышел в караулку, хватая воздух обеими ноздрями. – Че, опять дурь курили? Дмитар, бля, предупреждал же. Ща схожу поссу, и не обижайтесь – по репе обоим. Бля, хоть говори им, хоть не говори…
– Надо было окно открыть, – без особого энтузиазма заметил хорват, когда его сердитый земляк скрылся в сортире.
– Да насрать. Щас этот зайдет, и ни хуя он не будет руками махать. О, встал.
На стоянке действительно скрипнул снег под обожженными колесами «юкона». По наружной двери несколько раз грохнуло – прибывший Папа сбивал снег. Едва она распахнулась, впуская мороз и вечно набыченного аэнбэшника, как в караулку по лестнице торопливо ссыпались сразу все три бойца рабочей смены, протягивая вывалившемуся из сортира старшему бинокль:
– Туртко! Глянь-ка че!
– Там на миннике какой-то хрен! На местном едет, прикинь!
– Ага, верхом!
– Из иринисов, кажись!
– Где? – Старший схватил бинокль и скомандовал Агиму с Дмитаром откинуть щит от самой большой амбразуры, с раскоряченным на дощатом приступке браунингом.
В караулку ввалилось морозное облако, вытеснив прокуренную вонючую сырость. Места на приступке хватало только для двоих, и бойцы столпились за спинами взобравшегося к амбразуре командования.
– Между Срущим Сербом и просветом, видишь, где Последний Сарай? Направление – отметка двадцать два для минометов. Четыреста-четыреста пятьдесят где-то по дальности.
– Не… А… Вижу. Вот это да, мистер Райерсон. Иринис верхом на пленном! Взгляните.
– Где начинается минное заграждение?
– Они уже на нем. Странно, да? Даже если эти мохнорылые проспали, все равно должны быть сработки…
«…Как раз ничего странного… – подумал Райерсон, неплохо знакомый с положением по соляру – танки резервного питания headquater, где располагается серверная HALO-Trust, уже несколько лет соляркой даже не пахли. – …Мины сейчас работают на штатных элементах питания. Хотя, может, нет и их? Не, вряд ли, экономить на элементах никому не выгодно, скорее даже наоборот… Тогда действительно странно; разве что кто-то взломал нашу сеть и намудил с настройками. Но это очень вряд ли…»
– Одно из двух, парень. Или этот иринис сейчас нам всем чудится, или он везуч, как…
– Никакой везунчик не сможет наебать сразу три датчика, сэр. Его или пропускают, или вся эта электроника ни к черту не годится.
– Там магнитные, сейсмические и какие еще?
– Инфраред, сэр.
– Параметры цели на сработку как у них выставлены?
– Простите, что, сэр?
– Нет, ничего, ничего… – вернулся на грешную землю майор: да, что-то слишком многого захотелось от бригадира дуболомов, обнадежившего случайным знанием термина «инфракрасный»… В конце концов, черт его знает – может, индусы и впрямь сидят на рабочих местах. Какая мне разница, тем более сейчас… Райерсон вернул бинокль старшему блока. – А молодец все-таки этот иринис. Видимо, в ногу зацепило, а он все же выкрутился.
– Согласен, – неохотно признал Туртко. – Ну да жить захочешь, на черте с копытами приедешь, не то что на пленном. Похоже, отлежался где-нибудь под машиной, пока колонну дербанили… О, уже можно разглядеть. Вы знаете его, сэр? Мне кажется, что я видел его у иринисов. Этот, под ним, точно не наш – такая рожа может быть только у местного.
– Да, вроде бы я тоже видал этого здоровяка. Все равно, давай-ка проверим. Ну-ка, парни, взгляните. – Райерсон передал бинокль ближайшему из бойцов, толпящихся позади начальства. – Знаете этого?
– Да, – присмотревшись, ответил Агим. – Видал я эту рожу. В баре, он еще со своим… приятелем был. Сидели лизались, пид… – Тут бестолковому Агиму прилетел в бок локоть напарника, благоразумно прервавший неполиткорректную тираду. Но Райерсону было не до материала. Тело уже решило, что сейчас первым делом освободит комнату для допроса и вытрясет из ириниса все по обстановке: так шансы на преодоление участка «город» возрастут минимум вдвое.
– Вот вам и геи. Видите? – назидательно затер ситуацию Туртко, исподволь поглядывая на Райерсона. – Выжил, винтовку не потерял, да еще захватил пленного. Когда вот так же на пленном приедете, тогда и будете козырять, что только с бабами трахаетесь. Вон, еле сидит, а ствол в ухе держит.
– Давай-ка, х-х-хууу… готовься, х-х-хых… друг мой Эдя. Хух. Помнишь?
– Д-д-д…
– Вот и умница. Сразу, хы… Раком, сука… Любишь рачком-то? Фух… Ответа не слышу!
– Дд-д-д…
– Молодца… Все. Фф-ф-у-у-х. Стреляй.
Всадник с трудом задрал ствол винтовки и выпустил в посветлевшее небо весь магазин – два патрона. Ахмет, нисколько не притворяясь, расслабил забитые двумя километрами ноги и обрушил в глубокий снег свою ношу, мерзко воняющую мочой и страхом.
– Ну, с-с-сука!!! Раком, быстро!
Вырубающийся иринис завозился в снегу, пытаясь встать на четвереньки.
– Это че он? Че он там стрелял, мне не видно. Этого кончил, что ли?
– Не, в воздух. Нам как бы. Может, думал, что мы не видим. А, нет… Смотри, смотри, падают!
– Все, ну-ка, хорош смотреть! Встречаем, сэр? Они вроде как прошли минник.
– Да. Все, забирайте их. Аккуратно, Обраилович, понял?
– Бегом встал, сука! Брюхо вспорю!!!
От блока по целине уже расходились в стороны четверо, настороженно вытягивая тоненькие жала стволов в сторону бессильно возящихся в снегу людей. Наконец-то иринис кое-как зафиксировал на четвереньках непослушное тело, прикрыв своего носильщика от взглядов со стороны поста. Ахмет, стараясь не отсвечивать, сунул в выпущенный пленным глок полную обойму, дослал и подсунул пистолет под ноги бывшего всадника, зубами стянул себе на кистях подрезанный пластиковый хомут и замер.
Райерсон нетерпеливо наблюдал, как бойцы окружают копошащиеся в глубоком снегу тела, пинками отбрасывая стволы.
…Aга, потащили. Иринис ноги еще переставляет, хорошо… Ахмета, прикинувшегося шлангом, даже не зафиксировали с приклада на время переноски… Хе, – лыбился про себя закативший глаза Ахмет, хрипя и пуская сопли на руках волокущих его бойцов. – Салажня, мокрощелки… Давайте тащите на ручках, моя очередь кататься…